Маркус тоже слышал об этом. И всегда пренебрежительно отмахивался от слухов, но в свете того, что ему довелось увидеть совсем недавно… Он покачал головой:

— Полковнику известно обо всех возможных трудностях. Я изложил ему свое мнение. Фиц занимается проблемой снабжения…

— К чертям твое мнение! — просипел Адрехт. — Скажи ему «нет»! Откажись идти в этот растреклятый поход! Первый батальон тебя поддержит, Вал и Мор — тоже. Солдаты тебя знают. Если ты только объяснишь им, что…

Кто–то резко и шумно втянул воздух, и Маркус не сразу сообразил, что этот «кто–то» — он сам. Адрехт запнулся, сообразив, что зашел слишком далеко.

— Я думаю, — произнес Маркус, — что у тебя еще не спал жар.

— Я думаю, что ты прав, — тусклым голосом отозвался Адрехт.

— Сообщить полковнику, что ты еще не готов принять командование?

— Скажи ему то, что сочтешь нужным. Можете отправляться в Десол и там сдохнуть, если уж так приспичило, а я останусь здесь.

— Не останешься, — сказал Маркус. — С полком отправятся все без исключения, даже раненые. Отношения между полковником и принцем несколько подпортились. Тем, кто не уйдет вместе с полком, не поздоровится.

— Святые, мать их, угодники! — Адрехт схватился оставшейся рукой за голову, лицо перекосилось в новом приступе боли. Дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы.

— Может, я…

— Убирайся, — с трудом выдавил Адрехт. — Просто… уйди, ладно?

Маркус свернул за угол выщербленной стены дворца и увидел Фица, который отдавал приказания роте первого батальона, тащившей батальонное имущество к краю плаца, где в три ряда выстроились повозки и упряжки. Помимо обычных грузов — продовольствия, боеприпасов, пушек, — Маркус без малейшего удивления узрел штабеля винных бочонков.

— Готовитесь к званому ужину, лейтенант?

Фиц козырнул:

— Сэр, разрешите доложить…

Маркус махнул рукой:

— Думаю, я и так понял. Для воды, верно?

— Так точно, сэр. Большинство городских бондарей работало в Нижнем городе. Заготовить запас воды нужно было без промедлений, а потому я избрал самый целесообразный путь.

— Все утро меня осаждала, тыча в нос бумагами, шайка виноторговцев. Я так понимаю, ты, следуя инструкциям, выдал им в качестве компенсации наши долговые расписки?

— Так точно, сэр. Следуя инструкциям. — Лицо лейтенанта оставалось непроницаемо, но в голосе таилось едва уловимое веселье. — Уверен, что министерство возместит им ущерб.

— Безусловно, — сухо отозвался Маркус. — Как дела?

— Все по графику, сэр. Список больных немного длиннее обычного, но в остальном все в порядке.

— Что за болезни?

— Подозреваю, сэр, что по большей части похмелье.

— А-а. — Маркус понизил голос. — Ты был здесь все утро?

— Так точно, сэр, командовал приготовлениями.

— Что бы ты мог сказать о настроении людей? Я имею в виду — касательно этого похода.

— То есть, сэр?

Маркус вздохнул:

— Я разговаривал с Адрехтом. Он… — Капитан помолчал. — Ну да, он не в лучшем состоянии, но это как раз ожидаемо. Тем не менее он убежден, что наш поход закончится катастрофой. Я просто хотел понять, насколько распространено это мнение.

Фиц кивнул и задумался.

— Полагаю, сэр, — негромко сказал он, — что так считают немногие. Возможно, кое–кто из ветеранов — особенно те, кому в прошлом довелось побегать за десолтаями. Новобранцы, однако, безоговорочно верят в полковника, и я должен сказать, что в последнее время многие ветераны стали разделять эту веру. Боевой дух личного состава высок, сэр.

— Рад слышать. — Это означало, что заявление Адрехта — которое с формальной точки зрения попахивало изменой — можно смело сбросить со счетов как личное недовольство. — Приказ на марш уже получен?

— Так точно, сэр. Нам предписано двигаться к городку под названием Нанисех. Полковник хочет, чтобы мы прибыли туда до наступления темноты. Насколько я понимаю, он намерен пополнить там наши припасы.

«По крайней мере, он об этом подумал». Маркус не льстил себе мыслью, что Януса к этой идее подтолкнула его зажигательная речь, но робко надеялся, что она не прошла даром. Глядя на ряды повозок, на солдат, которые строились позади них на плацу, капитан ненадолго почувствовал себя успокоенным. Впрочем, именно ненадолго. К востоку отсюда простерся Большой Десол — пустыня, которая пожирала армии и насмехалась над картографами. И где–то там, в песках, затаился Стальной Призрак.

И снова длинная синяя змея выползала из ворот, следовала, извиваясь под каменными стенами Эш–Катариона, по выжженной пустоши, в которую превратился Нижний город.

Полковая колонна сильно изменилась с тех пор, как Маркус в последний раз, еще в Форте Доблести, наблюдал за подобным зрелищем. Прежде всего, она стала значительно короче. Сократились в численности сами батальоны — полк потерял почти пять сотен бойцов, большей частью в боях при Велте, — но и хвост из повозок тоже заметно уменьшился, избавленный от принца и его свиты, а также привычной галдящей толпы хандарайских маркитантов и шлюх. Маркус отдал приказ не брать с собой в поход того, без чего нельзя будет обойтись в пустыне, и до отказа использовать освободившееся место в повозках и на спинах вьючных животных. Сейчас мимо него одна за другой грохотали повозки с бочками, доверху груженные тяжелым бесценным сокровищем — водой.

Изменились и сами люди. Трудней стало различать новобранцев и ветеранов Первого колониального: лица новичков лишились прежней бледности, в мундиры намертво въелись пыль и пот, неизбежные спутники армии на марше, в то время как ветераны избавились от самых очевидных недостатков своего внешнего вида, чтобы перещеголять своих молодых сотоварищей. Вереницы запасных лошадей — еще одно новшество, на котором настоял Маркус, — брели с пустыми седлами позади повозок, а Зададим Жару и его бойцы растянулись тонким заслоном вокруг движущейся колонны.

Последними ехали лазаретные повозки. Вопреки тому, что он сказал Фицу, Маркус разрешил оставить в городе нескольких тяжелораненых — мясники по секрету заверили его, что эти люди и так долго не протянут. Обрекать умирающих на немилосердную тряску по ухабам в повозках без рессор показалось капитану чрезмерной жестокостью, и он лишь надеялся, что принц из мелочной мстительности не отыграется на несчастных за уход ворданаев. Всех прочих раненых, в том числе и Адрехта, разместили в повозках, выстланных изнутри реквизированными коврами. Время от времени, когда обоз трясся на очередной веренице ухабов, до Маркуса доносились их вскрики и стоны.

Он позаботился обо всем, что только пришло ему в голову. Более того — и, пожалуй, разумнее того, — он дал Фицу полную свободу позаботиться обо всем, что придет в голову ему и молодой лейтенант, как обычно, перечислил десяток мелочей, которые ускользнули от внимания командира. Несмотря на все это, Маркус никак не мог отделаться от дурных предчувствий. Проезжая верхом под каменными стенами, в разрыве между вторым и третьим батальонами, он оглядывался на прочные, из деревянных брусьев, ворота и гадал, застанут ли ворданаи их закрытыми, когда вернутся сюда.

«Если мы вообще вернемся», — подумал Маркус и нещадно выругал себя за такую мысль.

Пожар превратил Нижний город в руины, но путь полковой колонны через них напомнил капитану о том, что такого рода бедствия для Хандара самое обычное дело. Развалины не успели остыть, как на них уже набросились мародеры, и последние языки огня еще только догорали, когда началась охота за строительным материалом. Кое–где, самовольно провозглашая право на земельное владение, возводили новые постройки. На взгляд Маркуса, они могли рухнуть от дуновения ветра и были так же уязвимы для огня, как их предшественники, но все же росли тем быстрее, чем проворней ватаги строителей успевали таскать с пепелищ обугленные, но еще вполне пригодные балки. Увидел также Маркус и большие временные печи для обжига, которые возвели на берегу кирпичных дел мастера. Пройдет не так уж много времени — и город восстанет из пепла, как новая зеленая поросль на месте лесного пожара.