Бобби молчала, только не сводила с нее глаз. Винтер отхлебнула пива.

— Я взял Феор с собой, потому что подумал, что у тебя могут быть вопросы, — сказала она. — Если нужно, я переведу.

Капрал медленно кивнула. Феор искоса глянула на Винтер.

— Я ей все рассказала, — сообщила Винтер по–хандарайски.

— Я догадалась об этом по ее лицу, — ответила Феор. — Спроси, как она чувствует себя сейчас — если не считать странных ощущений.

— Феор хочет знать, как ты себя чувствуешь, — перевела Винтер. — Она говорит, что твои видения — что–то вроде побочного действия заклинания.

— Я чувствую себя прекрасно, — сказала Бобби.

Винтер перевела этот ответ Феор.

— Она будет сильнее, — произнесла та, — и станет меньше нуждаться во сне. Раны ее начнут заживать чрезвычайно быстро.

Винтер моргнула:

— Ты мне об этом не говорила!

— У меня не было времени, — ответила Феор.

Винтер медленно кивнула и повторила ее слова по–ворданайски. На лице капрала отразилось потрясение.

— Так эта штука до сих пор во мне? — Бобби оглядела себя. — И надолго?

Выслушав этот вопрос по–хандарайски, Феор покачала головой:

— Это было не просто исцеление. Обв–скар–иот соединен с нею и не покинет ее до самой смерти.

— Навсегда, — ответила Винтер Бобби. — Или во всяком случае до тех пор, пока ты жива.

В глазах Феор мелькнуло замешательство — словно она хотела что–то сказать, но не могла. Бобби уставилась на свои ладони. Затянувшееся молчание стало невыносимым, и Винтер не выдержала.

— Раз уж речь о тайнах, — сказала она, — думаю, тебя стоит посвятить в мою. Это было бы справедливо.

Бобби подняла на нее озадаченный взгляд:

— Твою тайну?

Винтер кивнула. У нее вдруг перехватило дыхание, и ей пришлось выдавливать из себя слова.

— Да. Мою. — Она собралась с духом. — Дело в том, что я…

— А! — перебила Бобби. — Женщина. Я знаю.

Винтер разом обмякла, чувствуя, как закипает внутри бессмысленный гнев.

— Знаешь?! Откуда? Неужели это известно всем и каждому?

Бобби примирительно вскинула руки:

— Нет–нет, ты ничем себя не выдала! Я бы в жизни не догадалась об этом, если б не знала. То есть… — Бобби склонила голову к плечу, сообразив, что ляпнула очевидную бессмыслицу. — Если б я заранее не знала, что ты женщина, я бы, глядя на тебя, этого даже не заподозрила.

Винтер застыла с открытым ртом. Гнев, закипавший в ней, сменился безмерным потрясением.

— Ты знала заранее?

— Не то чтобы знала, — поправилась Бобби, — скорее, слышала. Но как только попала сюда и увидела тебя, сразу подумала: «Это же она, иначе и быть не может!»

— Так ты… — Винтер осеклась и жестко глянула на девушку. — Где ты обо мне слышала? От кого?

— Точно уже не припомню, — ответила Бобби, — но в «Тюрьме миссис Уилмор» все до единого знают историю о Солдате Винтер.

После долгого молчания Винтер произнесла дрожащим голосом:

— Мне нужно выпить.

— У тебя же есть выпивка, — заметила Бобби.

— Мне нужно что–нибудь покрепче.

Выйти в коридор, отыскать служанку, сделать заказ — на все это потребовалось время, и, занимаясь этим, Винтер приложила все усилия, чтобы овладеть собой. За столик она вернулась почти спокойной, и голос ее только самую малость подрагивал, когда она спросила:

— Так ты была в «Тюрьме миссис Уилмор»?

Бобби кивнула:

— С тех пор, как мне сравнялось десять.

— И там слышали обо мне?

— Ну да, — сказала Бобби. — Это все равно что школьная легенда. Каждая новенькая рано или поздно ее услышит.

Вошла служанка, уже с другим подносом, на котором красовались три чистых глиняных кубка и лишенная этикетки бутыль с мутной жидкостью. Винтер схватила бутылку, наполнила кубок и тут же залпом осушила его. Крепкое пойло обожгло горло и комом ухнуло в желудок.

— И что говорится в этой легенде? — осведомилась она.

— Я слышала по меньшей мере с десяток версий, — сказала Бобби, — но все они сходятся в одном: что была воспитанница по имени Винтер и она сбежала из «тюрьмы», что до нее никому не удавалось. Одни рассказывали, что она обосновалась в столице и стала воровкой, другие — что бежала в провинцию и сделалась любовницей атамана разбойников, но большинство сходилось на том, что Винтер переоделась мужчиной и поступила на армейскую службу.

«Должно быть, Анна и Лия кому–то все выболтали. — Подруги клялись и божились, что унесут в могилу тайну ее побега вкупе с робкой мыслью навсегда ускользнуть из когтей миссис Уилмор, укрывшись в рядах армии. Впрочем, оглядываясь назад, Винтер понимала, что слишком многого ожидала от девочек–подростков. — На их месте и я, скорее всего, не смогла бы держать язык за зубами».

— Никогда не помышляла о том, чтобы стать любовницей разбойника, — бесцветным голосом проговорила Винтер. — Может быть, и зря.

— Когда я попала в Хандар, — сказала Бобби, — и тебя назначили нашим сержантом, я сразу подумала, что ты — та самая Винтер. Имя не то чтобы редкое, но мне подумалось, что это судьба. — Лицо девушки отчасти обрело прежнее, восторженно–пылкое выражение.

— Но как же ты сбежала?

— Я украла кошелек с деньгами из кабинета миссис Уилмор, — с гордостью сообщила Бобби. — А еще свела знакомство с одним из возчиков, которые доставляли в «тюрьму» продовольствие. Вскорости я уговорила его тайком вывезти меня наружу.

— Похоже, тебе побег дался легче, чем мне, — пробормотала Винтер. Бобби вспыхнула до корней волос. Заметив это, Винтер поняла, каким образом она уговаривала возчика, и покачала головой. — Прости. Я не нарочно.

— Мне не верилось, что я и вправду повстречалась с тобой, — продолжала Бобби с таким видом, словно с ее плеч сняли непомерную тяжесть. — Долго, очень долго я раздумывала, не стоит ли сказать тебе правду, но потом решила, что это слишком опасно. Ты сумела одурачить всех, и мне не хотелось бы оказаться тем человеком, который все испортил. Так что я просто оставила все как есть.

— В этих легендах, — проговорила Винтер, — упоминается еще о ком–нибудь, кроме меня?

— Не помню, — призналась Бобби. — Святые угодники, если б только я могла рассказать девочкам в «тюрьме», что встретилась с тобой! Сара бы лопнула от зависти.

Винтер отгоняла тень, которая неотступно маячила на краю сознания, — длинные рыжие волосы, зеленые глаза… «Разве может являться призрак того, кто вовсе не умер? — Чувствуя, как подкатил к горлу тугой комок, Винтер снова наполнила свой кубок. — Они ее даже не помнят!»

— Так, — произнесла она. — На сегодня, наверное, хватит тайн?

Бобби с легким удивлением глянула на нее:

— Я хотела спросить, как ты…

— Потом. Сейчас я намерена хорошенько надраться. Вы двое можете присоединиться ко мне. — Вспомнив о вежливости, Винтер повторила свои слова по–хандарайски.

Феор заглянула в свою кружку с пивом:

— Когда я жила на Памятном холме, нам, саль–ируск, запрещалось употреблять спиртное. Зато экмали были до него весьма охочи, и мне всегда было любопытно узнать, что же их так привлекает.

— Ну так валяй! — Винтер повернулась к Бобби. — А ты? Тебе когда–нибудь случалось напиваться вдрызг?

Бобби покачала головой, снова краснея:

— В «тюрьме» некоторые девочки тайком попивали, но я так никогда не поступала.

— Тот не солдат, кто ни разу не надрался! — заявила Винтер. — Пойду закажу нам вторую бутылку.

«И может быть, тогда, — прибавила она мысленно, — мне ничего не приснится».

После того как выпили за Адрехта, правила хорошего тона потребовали поднять тост за всех прочих капитанов, затем — за его величество короля, наследную принцессу, Последнего Герцога и, само собой, принца Эксоптера, чьим августейшим гостеприимством пользовался полк. Дальнейшие события Маркус помнил смутно, хотя точно был уверен, что Джен, заливаясь смехом, предложила добыть полковой реестр и выпить по отдельности за каждое имя в списке личного состава.