Он неожиданно побледнел, а на лице отобразился испуг.

— С поцелуями тоже придётся пока повременить, потому что… Потому что я не ручаюсь, что смогу сдержаться.

— Хорошо… — недовольно пробурчала я. — Как скажешь.

Я судорожно скрестила руки на груди и сжала кулаки. Что это со мной? Я просто схожу с ума. Мне страшно хотелось до него дотронуться…

— Я думаю тебе лучше пойти в душ, а то опоздаем на завтрак, — сказал Тайки, вырывая меня из моих переживаний, направляясь к шкафу с одеждой.

Я устало вздохнула. Ну что ж… Другого ведь всё равно не остаётся…

Освежившись в ванной, и высушив волосы, я надела своё синее платье, в котором была вчера, и мы с Тайки отправились в столовую на завтрак. Наше появление не прошло незамеченным. Все только и делали, что смотрели, как мы шли, держась за руки, разинув рты. Однако избыток внимания меня больше не волновал. Тайки сказал, что мне не о чем беспокоиться, и я чувствовала себе более чем уверенно. Мы выбрали себе завтрак и с подносами отправились к столику Алхимиков. Я чувствовала зверский голод, поэтому к овсяной каше, яичнице с беконом и слойке с сыром, я взяла ещё грушевый штрудель и яблоко. Чёрт, эта ночь совсем вымотала меня! Заметив, сколько всего громоздится на моём подносе, Тайки прыснул от смеха. Нисколько не смутившись, я показала ему язык. Да, я всегда любила вкусно поесть, хотя по мне и не скажешь. К тому же потраченные калории нужно возвращать.

За столом нас уже ждали Сейя и Ятен. Братья вели себя как обычно, как будто это вовсе и не они вчера присутствовали на этом странном обряде и видели меня обнажённой. Но с другой стороны, если бы начались шуточки и намёки, я бы точно больше не смогла смотреть им в глаза, поэтому я тоже сделала вид, что ничего такого не случилось, и расслабилась.

Однако моё беспокойство вернулось, когда за наш столик присела Минако Айно. Я с удивлением обнаружила, что от сногсшибательного образа блондинки не осталось и следа. Золотые волосы были спутаны и стянуты в неаккуратный хвост. Её лицо казалось бледным, а красные губы искусаны до крови. Прекрасные васильковые глаза опухли и покраснели, как будто она проплакала всю ночь. Её потухший взгляд, в котором притаился ужас, скользнул по мне и Тайки, потом снова по мне… Я ожидала бури, криков на всю столовую, но… ничего такого не произошло. Она молча села рядом с Сейей, пробормотав “Доброе утро”, и сосредоточилась на своём завтраке. Братья Коу опять-таки сделали вид, что ничего такого не произошло, и продолжили обсуждать расписание репетиций своей группы, как ни в чем не бывало, не обращая на девушку никакого внимания. Глядя на Минако, на её тихую истерику и дрожащие пальцы мой аппетит пропал напрочь. Она сидела, сцепив руки в замок и буравила взглядом свою нетронутую тарелку с овсянкой, а тихие слёзы текли по её щекам.

— Эй, почему ты ничего не ешь? — спросил Тайки, заметив, что я перестала есть.

— Что-то аппетит пропал… — пробурчала я.

— Тогда возьми мой вишнёвый пирог. Тебе нужно восстановить силы, иначе заболеешь…

С этими словами он отодвинул мой поднос и поставил передо мной свой.

— Эй, Минако, будь добра, передай Ами сахарную пудру, — сказал молодой человек, уставившись на девушку немигающим взглядом.

От звука его голоса блондинка вздрогнула, как от удара.

— Тайки не надо… — пролепетала я.

— Тише, девочка, — обратился он ко мне ласково. — Я хочу, чтобы ты хорошо поела, а вишнёвый пирог лучше всего есть с сахарной пудрой…

Я посмотрела на Минако и сердце моё дрогнуло. Она дрожала всем телом, опустив голову.

— Минако, я жду, — спокойно сказал Тайки. — Передай. Сахарную. Пудру. Ами.

Немой плачь, истерика с надрывом…

Что-то рвётся в глубине пополам…

В той глубине, в которой не увидеть…

В той глубине, в которой не потрогать…

В той глубине, в которой душа и вой…

Её рука медленно потянулась к сахарнице, но на полпути остановилась и сжалась в кулак. Быстрый взгляд, блёклая ядовитая улыбка, короткий кивок. Неприязнь, смешанная с отвращением. Девушка одёрнула руку, резко встала из-за стола и бросилась вон из столовой. Я, было, хотела последовать за ней, но Тайки удержал меня.

— Не нужно за ней ходить. Побесится и придёт, — сказал он, пожав плечами.

— Не думаю, что она бесилась! — воскликнула я. — У Минако была самая настоящая истерика. А ты тоже хорош. Зачем было поступать с ней так жестоко?

— Ты плохо знаешь Минако, раз купилась на её спектакль, — усмехнулся Тайки. — Она виртуозно умеет давить на жалость окружающих, используя красные глаза, плачевный вид и прочий арсенал. Это её любимейший приём получать желаемое. Мы с братьями уже давно привыкли к подобным театральным исполнениям. Я говорил отцу, что сцена по ней плачет, так нет ведь, засунул её на менеджмент, в котором она ни черта не смыслит.

— Но она плакала… Я сама видела, — не сдавалась я.

— Минако не умеет плакать по-настоящему. А изобразить она может даже обморок с припадком, — усмехнулся Тайки. — Лицедейство у неё в крови. Никогда не обольщайся насчёт того, что касается Минако Айно.

Я взглянула на Сейю и Ятена. Те ничего не сказали против, но я заметила, как незаметно от всех остальных Сейя грустно посмотрел вслед убегающей девушке.

После завтрака братья отправились на репетицию, а я в библиотеку, где прозанималась несколько часов, работая над своей частью доклада для “Science and Research”. И только когда буквы перед глазами стали расплываться, я решила, что на сегодня уже хватит. Тайки был всё ещё занят на репетиции и перед обедом, я решила зайти к Зою. Он не отвечал на мои звонки и сообщения всё утро, и я решила, что рыжий мог ещё спать, потому что хорошо знала — в выходные молодой человек любил понежиться в постели подольше. Я поднялась на третий этаж, прошла длинной вереницей коридоров и оказалась перед комнатой Зоя, вежливо постучав в дверь.

В ответ — ни звука.

Я прислушалась — может, он принимает душ и поэтому не слышит стука или опять спит непробудным сном. Я дёрнула за ручку, и дверь со скрипом отворилась, впуская меня в тёмную комнату с задёрнутыми портьерами. Мне хватило одного единственного взгляда.

— Зой, о Господи! — в отчаянье крикнула я, бросаясь вперёд к своему другу.

* стихотворение Анжилики Генис, на которое я наткнулась, когда писала именно эту часть главы - с полки упала книга и раскрылась на развороте с ним. Поэтому я не могла не включить его)) вообще, я заметила, что со мной происходят невероятные вещи в ходе написания Ахримана.

** Equinox - самая загадочная, на мой взгляд композиция моей любимой группы 30 Seconnds to Mars. Это песня без слов…музыка на гитаре, которую я слушаю постоянно, когда пишу Ахримана…А пение монахов в конце композиции вдохновило на сцену с ритуалом.

— Господи! Зой! — вскрикнула я, вставая на колени рядом со своим другом.

Молодой человек лежал на спине, с вытянутыми по бокам руками. Его светло рыжие кудрявые волосы, которые он обычно стягивал в хвост, в беспорядке были рассыпаны по плечам. Зелёные глаза полуприкрыты веками и смотрели в одну точку куда-то сквозь пространство.

Внутренним Взором я увидела, как от его тела исходило ровное свечение молочно-белого тумана. Значит, он жив! Но я всё равно проверила пульс и послушала дыхание. Кожа молодого человека была прохладной, пульс слабо прослушивался, но он был… Грудная клетка еле заметно поднималась, дыхание было ровным… Такое я уже было… Рей, Мако… И вновь я видела это собственными глазами, но не могла это остановить…

Я провела рукой по бледной щеке молодого человека и откинула со лба капризный рыжий завиток, как обычно любил делать он сам. Моё сердце болезненно сжалось и наполнилось невероятной нежностью, как будто из-под снега неожиданно показали головки хрупкие подснежники, вознаменуя приход весны. Повинуясь внезапному порыву, я наклонилась ниже к его лицу, и мои тёплые губы коснулись его прохладного рта. От Зоя пахло привычным приятным свежим ароматом “Light Blue” от “D&G”, а его губы были нежными, словно лепестки цветов.