Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Князь перекрестился, закрыл глаза Ахмата. Поднялся, выскользнул из юрты, вернулся к себе тем же путём, лёг на циновку. Оракул намеревался рассказать и о том, что случится, если Александр откажется. Но не успел. А возможно, всё ловко подстроено. Зачем Берке убивать его? Он переписал Русь, подавил бунт, сборщики дани уже её собирают и отправляют воз за возом. Улавчий на днях даже пригласил его на обед, радуясь привозимым богатствам.

   — Хан скоро примет тебя, князь, — улыбаясь и потчуя гостя всё той же копчёной кониной, пропел советник. — Мы, дети степей, долго помним обиды, но когда видим к себе доброе отношение то меняем гнев на милость...

Зачем Берке убивать того, чьими заботами кормится?

Но более всего терзала тоска по жене, детям, родному дому. Она была столь нестерпима, что подобно ржавчине выела и ту ночь, когда умер Ахмат, и его страшные наставления.

А вскоре и хан радостно принял его, устроил пир в честь русского гостя, сообщив, что сын князя Дмитрий побил ливонцев и вернулся в Новгород со славой и трофеями.

   — Мы будем рады, если вы, русичи, и дальше будете уничтожать воинов папы и ослаблять его мощь. Вы станете богатеть за их счёт, а мы за ваш! — Он расхохотался. — Пью эту чашу вина за храбрость и подвиги твоего сына, князь.

Берке не только столом, на котором вместо кумыса, араки и конины стояло вино и бронзовела золотистая корочка верченого барашка, но и своим поведением, яркими речами старался походить на европейца. Его тёмно-синий, расшитый золотой нитью халат из тонкого шёлка, скроенный также по европейски, словно бросал вызов всем монгольским традициям, но здесь, в Орде, никто не осмеливался укорять за это властителя. За несколько лет он окружил себя верными людьми, льстецами и не прощал неверности, жестоко карая тех, кто даже в мыслях противоречил ему. За год жизни в Сарае, а Берке, несмотря на перемену своего отношения к Александру, не отпускал его, князь догадался, каким способом хан узнает самые потаённые мысли своих приближённых: его чёрный маг Карадин нагло прошаривает по ночам их головы, ища любую крамолу, и все боятся колдуна больше, чем самого властителя.

   — Я приготовил для тебя приятную весть: мы не будем брать твоих ратников в свои походы, — улыбаясь, проговорил хан. — Пусть они бьются с ливонцами, литами и шведами, так разумнее. Ты рад?

Александр поднялся и отвесил глубокий поклон.

   — Но не смей больше дерзить мне. Помни, я твой господин, который всегда прав!

   — Я запомню эти мудрые наставления, — промолвил князь. — Доставь мне ещё одну радость: отпусти домой, к жене и детям, я давно их не видел.

   — Мы так мало виделись, князь, и я хочу, чтоб ты погостил у меня. Завтра поедем вместе на охоту, ты покажешь мне свою сноровку и удаль! — весело воскликнул хан.

Улавчий радостно кивал головой, давая русичу понять, что отказываться нельзя, и Ярославич согласился. На охоте он шепнул ему, что князя отпустят, как только ханские сборщики вывезут всю дань.

   — Уже совсем скоро, — добавил он.

Но не успели придти последние возы, как во Владимире, Суздале и Ростове вспыхнул бунт. Сам Берке отчасти был в том виновен. Чтобы побыстрее собрать весь ясак, он разрешил своим сборщикам дани продавать долги бесерменам, купцам из Золотой Орды. Те взамен шкур расплачивались золотом, шелками и бархатом, привезёнными из Китая и Венеции. Хан, превыше всего ценя злато и наряды, потворствовал этому. Бесермены, или, как звали на Руси, басурманы, наезжая на Русь в сопровождении летучих конных отрядов из диких татар, каковые охраняли их, самовольствовали, требуя только соболей да куниц и не желая брать бобров, медведей и белок, подчас отнимали силой всё, что имел охотник. Оттого и загорелся пожар ненависти. Александр порывался поехать и погасить его, но Берке его не отпустил.

   — Мои люди сами разберутся со смутьянами, нам пора чаще доказывать свою, а не твою силу, князь, ты же скажи мне: о чём толкует твой Гундарь, убеждая всех любезничать с моими данниками до поры до времени. А вот ещё: «Когда в один час зазвонят колокола во всех церквах и храмах, то приидет тогда Судный день для притеснителей наших и восстанут не только живые, но и мёртвые, соберутся все: от великих Игоря и Святослава до нашего князя Александра Невского и прогонят проклятого ворога!» Это из проповеди одного суздальского священника. А ты, оказывается, построил, князь, много новых кузниц, день и ночь выковываются мечи да топоры, и отроков шестилетних натаскивают с деревянными мечами сотники да воеводы. И вот, если всё соединить, то весьма грозная картина получится: Русь готовится прогнать нас, всадить нам нож в спину, а мы тому потворствуем!

Хан любил подражать древнеримским риторам и произносить яркие речи, демонстрируя подчас безукоризненную логику. Спорить с ним было глупо, да Берке и не любил, когда ему возражали.

   — Во всём можно узреть злой умысел, ваша светлость, — поклонившись ответил Невский.

   — Нет, не во всём! — воскликнул хан. — Но ты Богом рождённый полководец, ты не можешь не воевать, сражение для тебя — как сладкий нектар, который чем больше пьёшь, тем сильнее жажда. Я ведаю, что ты готовишься к большой войне со мной, только ключи победы я уже забрал, князь, и напрасно ты будешь искать их. Вызывая ветер, пожнёшь бурю!

   — Ты ошибаешься, великий хан...

   — Ступай! — прервал его Берке и повернулся к нему спиной.

И снова три месяца полного затишья. Даже Улавчий не звал князя, зато сторожей стало четверо.

Прошло полтора года. В один из дней Александра призвали в шатёр Берке. Был накрыт стол, и хан улыбался, точно снова сменил гнев на милость.

   — Улавчий, мой советник, упросил отпустить тебя, Александр, и я внял его просьбам. Оказывается, ты уже полтора года живёшь у нас! — рассмеялся он, и Улавчий радостно закивал головой в знак согласия. — Я вижу: тебе так у меня понравилось, что ты не хочешь уезжать. Тебя кормят, поят, дают тёплые одежды, чего бы не жить? А главное, никаких хлопот в голове. Этак бы и я согласился!

Он снова рассмеялся, и слуги захихикали вместе с ним, а Улавчий даже прослезился от смеха.

   — Всё-таки я самый милостивый и самый добрый хан за историю нашей Орды, и потому прими по русскому обычаю чашу своего сладкого мёда из моих рук и выпей за моё здравие и долголетие. Пока я властвую, на Руси будет мир и благоденствие!

Ярославич подошёл к хану, принял чашу, поклонился.

   — Пью во здравие и долголетие великого милосердного хана! — провозгласил он.

И точно запоздавшей молнией осветило память, и выплыло пророчество Ахмата: «Берке на прощание поднесёт тебе чашу мёда, он будет отравлен». Но чаша была выпита. Покидать же юрту и выпорожнить её из себя означало бы смертельно оскорбить хана и умереть от кривых сабель сторожей.

   — Целуй руку своему господину! — ласково проговорил хан.

И князь поцеловал её. В глазах Улавчия таял страх, смешанный с презрением.

   — Поезжай с миром и служи мне с честью! — напутственно вымолвил властитель.

Падал мокрый снег, устилая порошей разбухшую от дождей дорогу. Крытый возок поспешал, князь торопился. Внутри его пылала печка из железа, раскалившаяся докрасна, и было тепло, даже жарко, несмотря на пронзительный ветер за окном. Александр в одной рубахе лежал на полу, слушая рассуждения учёного дьяка и одновременно лекаря Гунды, которого брал с собой. Насильственно разлучённый с руководителем своим — Берке боялся колдовских чар знахаря, — дьяк не мог наговориться и болтал без умолку. Ярославич молчал, раздумывая лишь об одном: успеет ли он обнять жену и сына, ибо через четыре часа он сразу же почуял: медок с дьявольским приворотом. Вмиг напала когтистая слабость, вонзившаяся в тело, и горечь на языке. Герой Невский и без того исхудал за эти полтора года, один длинный нос торчал на узком лице, да глаза горели огнём.

   — Я вот всё думаю, великий княже, за что Бог разгневался на нас? И надумал! Гляди-ка! Ни Игорь, ни Святослав, ни Владимир, креститель своих сынов да братьев, не воевали, крови христианской не проливали ни капли. Даже Ярослав Мудрый, каковой хоть и воевал против Святополка, но тут защищал братьев своих, жестоко убиенных Бориса и Глеба, а потом мы, яко псы, перегрызлись. Вот Господь и осерчал. Как полагаете, ваша светлость?

92
{"b":"633092","o":1}