Но куда им-то ныне бежать?.. Уже и в Литве, в Чуди владычествуют крестоносцы, с юга прут монголы, подступают к самому Киеву. Где спасаться и спасать свою веру?

Они и без того забрались на край света. Русичи ходили дальше на север, но там вечная зима и льды. Здесь им покровительствует княгиня, а скоро и княжичи подрастут, начнут править. Время от времени Гийома одолевает ересь, и он начинает думать, что миром управляет вовсе не Христос. И не Аллах. И не Яхве. А некое безжалостное чудище. Оно дёргает то одно, то другое людское племя, заставляя их бесконечно воевать друг с другом. Все только этим и одержимы. И настоящий герой — это Ярослав. Или же Мстислав Удалой. Не успев вернуться из одного похода, они рвутся во второй, третий. И не успокоятся, пока свои головы не сложат. Не бывает минуты, когда земля не полита кровью. Вчера монастырский сторож принёс кашеварам огромного налима, метра полтора. И такого толстого, что Иеремия не смог его обхватить. И жирного. Говорят, налимы пьют человеческую кровь и особенно любят высасывать мозги. А корма им всегда хватает вдоволь. Вот и вырастают эти чудовища.

Гийом долго не мог заснуть. Ворочался с боку на бок. Масло, принесённое Иеремией, подействовало, и никакой боли в животе он не ощущал, но заснул лишь под утро. И он увидел, как монгольские послы на своих низкорослых лошадёнках пришли в Киев и били челом русским князьям. Их пятеро держало совет в большой палате, обсуждая лишь один вопрос: идти или не идти против Чингисхановой тьмы. Просил заступничества и помощи половецкий хан Котян, тесть Мстислава Удалого. Он сидел рядом с ним и больше всех кричал, призывая русских князей к единению.

   — Сегодня монголы с татарами нас всех покрошат, а завтра на Русь придут и вас уничтожат, если мы не объединимся! — восклицал он. — Один прутик сломать легко. Пучок — никогда!

И трудно было против этого что-либо возразить. Но Гийома так и подмывало выскочить из своего сна, въяве предстать перед всеми и сказать:

   — Зачем половецкие ханы предали аланов? Почему, загнав монголов в западню, они не искрошили их ещё там, в ущелье? Ведь воины Чингисхана пришли грабить чужую землю. Не было бы того предательства, не было бы ныне и забот: как да от кого обороняться.

Ибо сам хан Котян о том умолчал. Свой золотой кувшин никому не показывал. Сказал лишь, что татары поначалу пришли к ним с миром и дарами, а потом всех вырезали. Спаслось триста ратников вместе с ним. Когда же русские князья по общему согласию захотели выслушать и монгольских послов, половецкий хан с вызовом поднялся и заявил, что он мчался за помощью к друзья, к своим сородичам, а нашёл врагов. И вышел из палаты.

Все посмотрели на Мстислава, но тот ничего не ответил и догонять половецкого хана не побежал.

Послы монгольские держались умно и достойно. Передали дружеское расположение от своих ханов Чжебе и Субэдея, а также скромные дары от них киевскому князю — три больших самаркандских ковра, которые полководцы сняли со стен спальни самого султана. На коврах были изображены райские леса, павлины с яркими хвостами и обнажённые смуглые девы. Русские князья, увидев оголённые женские тела, пришли в смущение. Но дары имели свой умысел: они как бы напоминали о судьбе азиатских властителей, каковые не захотели искать дружбы с Чингисханом.

Монголы объявили, что на Русь не идут, а пришли покорить половцев и взять Дербент. Великий же хан монгольский хочет жить в дружбе и мире с русичами.

   — А чем вам половцы досадили? — нахмурившись, спросил Удалой. — Они ваши земли отняли или многих ваших людей перебили?

   — Наших людей до тысячи положили, — ответили послы. — Вместе с аланами загнали в западню да хорошо постригли, и могли бы всех выстричь, да глупы оказались, на золото польстившись, предали своих горских друзей. И вас точно так же предадут, как уже не раз предавали. Одного этого достаточно, чтоб истребить сей подлый народишко. Нам ведомо, что половцы издревле были вашими недругами, много разбойничали на ваших землях, немало русской крови попили.

   — У нас по всякому и друг с другом выходит, — холодно ответил князь галицкий. — Но разве вы их не предали, разве не вы, заключив мир с ханами половецкими да принеся им богатые дары, отплатили им неслыханным коварством?

На лицах послов даже тени смущения не промелькнуло.

   — Но перед этим они много наших людей положили, и мы обязаны были отомстить им. А предложение мира да ещё с богатыми дарами — обыкновенная хитрость, надо уметь читать язык войны. Вот вы нам обид не чинили, и дары вам — подтверждение искренности нашей дружбы. Мы ведаем, что остатки половцев прибежали в Киев просить вашей помощи и привезли вам много тощих верблюдов, коней, буйволов да невольниц и хотят подлым обманом склонить русские дружины на свою сторону. Отдайте нам их, мы сами поквитаемся с нашим общим врагом!

   — Мы страждущих да просящих никогда не выдаём, — побелев от гнева, выговорил Мстислав и даже грозно стукнул кулаком по столу, как бы предупреждая послов о непозволительных оборотах речи.

   — Тогда продайте их нам! — не обратив внимания на вспышку гнева Мстиславова и точно дразня русичей, предложили послы. — Мы готовы выкупить их у вас и дать по три золотых монеты за каждую голову, а за хана Котяна — десять монет.

Князья онемели от столь дерзкого предложения. Монголы же, заметив оцепенение на их лицах, истолковали его по-своему.

   — Мы найдём и по пять монет за каждого и пятнадцать дадим за Котянову голову, поскольку она самая тупая и тяжёлая, — послы заулыбались собственной шутке.

   — Стража, взять послов и отсечь их бараньи головы. Мы это сделаем для вас безо всякой платы! — едва толмач успел перевести, прошипел в ярости Мстислав.

Последнюю фразу даже не переводили. Двое дружинников тотчас схватили степняков и поволокли во двор. Лишь тогда послы поняли, какую страшную ошибку совершили, но исправить её было уже невозможно.

Мстислав Романович, равный по годам Удалому и правивший в Киеве, поднялся, подошёл к окну и дал знак стражникам, чтобы те не торопились. Его мудрость и отвагу многие уважали, и он единственный мог переломить всю ситуацию.

   — Монголы нам не враги, — возвратившись к столу и взглянув на Мстислава Черниговского, на поддержку которого рассчитывал, проговорил он. — Зачем браниться с ними? Всё худое слышали, что случилось с Бухарой и Самаркандом?..

Князь киевский, убелённый сединами, выдержал паузу, давая возможность каждому из сидящих за столом, вспомнить те страшные рассказы.

   — Мы хотим того же?.. Спасём горстку степняков, а на плаху бросим сотни и тысячи славян. Вот половцы сегодня к нам в друзья набиваются, а завтра снова будут наших купцов грабить. Мы их ведаем. А Котян твой, — Романович взглянул на Удалого, — и ныне обманул нас, не упомянув даже, что перед этим они загнали монголов в западню с аланами да последних передали тем же монголам. Я не призываю тебя, Мстиславич, тестя степнякам передавать, но защищать их всех, из-за их глупости самим в петлю лезть никому не советую. О своём народишке стоит подумать.

Разумный голос киевского князя, его сердобольство, выказанное и лицом, и точным словом, погасили воинственный порыв, зажжённый Удалым, и все одобрительно закивали: не стоит торопиться, надо крепко подумать. Но не успели князья согласно вздохнуть, как князь галицкий сорвался с места.

   — Так ты предлагаешь, чтобы я им своего тестя за пятнадцать золотых продал? — вскипел Мстислав Удалой. — А остальных по пять монет за голову? И всё потому, что когда-то половецкие ханы с нами воевали? Да я вон с зятем своим, Ярославом Всеволодовичем, да с Георгием, великим князем владимирским, недавно воевал. И что, мне теперь, если они меня на помощь позовут, не идти вовсе? А разве ничего не значит, что половцы уже многие годы с нами не воюют и помощь свою нам оказывают, когда просим. Так что же на весы положим, братья мои: нашу трусость, лень или благородство, отвагу?.. А благородный рыцарь, други мои, не раздумывает, когда слышит призыв о помощи. Он спасает и не требует за это денег и благодарности. А уж тем более когда мы сталкиваемся лицом к лицу с жадными и дикими волками, пришедшими из далёких песков. Они даже хитрить с нами не хотят. Они откровенно требуют, чтобы мы отдали им половцев, а потом, уничтожив их, они смогут разделаться и с нами. Тесть мой силу и злость этих бешеных собак на своей шкуре познал. И проник в коварный ум их, с помощью которого они стремятся нас одурачить. И пока мы в силе, надо ответить на сей вызов.