— Я не скажу ни слова, пока ты не выйдешь вон, — видимо пифия не привыкла к тому, что ее указания не выполняются, — и ни за что не стану помогать ей. Ты хочешь взвалить на себя еще и эту вину?

— Франко, выйди, — шепнула я в самое ухо альфы. Сьюзан была права. Он действительно корит себя за то, что обманул меня. Он поморщился, но вышел.

— Подойди, дитя, — голос хозяйки столь неприветного дома был неприятным и скрипучим. Я опустилась на что-то, отдаленно напоминающее кресло, и хотела было задать интересующий меня вопрос, как меня жестом прервали. — Ты хочешь жить. И, как любой человек, боишься смерти. Это нормально. Только мертвые ее не боятся. Но вот то, что ты врешь себе — большая ошибка. Дай я взгляну на твои руки.

Я, молча, протянула женщине ладони. Она развернула их внутренней стороной к себе и долго рассматривала.

— У тебя трудная судьба. Ты уже побывала на вершине и узнала, как больно лететь с нее вниз. Но покой для тебя — лишь призрачное видение будущего. Если ты найдешь в себе силы предать собственную кровь, ты его обретешь, — колдунья непонятно откуда достала замшевый мешочек. Развязав завязки, она вытащила из него три деревянные руны, и положила их на стол. — Твоя жизнь — постоянные метания. Выбор, если хочешь. И только ты знаешь, на что ставить — на жизнь или на смерть.

— Мне незачем жить, — я даже не пыталась скрыть от гадалки то, что твориться у меня внутри.

— Ой ли? — она широко улыбнулась. — Не ври себе, дитя. Ты потеряла многое. Но если опустишь руки сейчас, потеряешь еще больше.

— А волчонок? Она же убьет меня…

— Не убьет, если ты захочешь жить. Тебе нужно определиться — ты еще жива, или ты уже мертва, — женщина загадочно улыбнулась. — Я не могу выбрать твой путь вместо тебя. Решай, красавица.

— Я хочу жить, — решение было принято интуитивно. Я даже подумать не успела, как слова сами слетели с языка.

— Вот, — старушка протянула мне небольшой флакон из темного стекла, — выпьешь это, как только начнутся схватки. Роды будут тяжелыми, но ты выживешь. Ты уже была с обратной стороны жизни, но твое время еще не настало. Ступай с миром, леди Драй. Надеюсь, что мы больше не увидимся.

Я, не оборачиваясь, вышла из домика. Франциско нетерпеливо метался туда-сюда, а Сьюзан флегматично что-то жевала.

— Мы уходим, — сказала я и, не останавливаясь, направилась в сторону леса.

— Она получила все ответы. Нам нечего тут больше делать, — сказала Сью и последовала за мной. Только Драйя не удовлетворил комментарий волчицы.

— Лорейн, черт возьми, что она сказала? — альфа схватил меня за руку, заставляя остановиться. Я подчинилась, и устало посмотрела в его глаза.

— Я выживу.

— А волчонок?

— Тоже.

— Почему у тебя тогда такой вид, как будто тебя на эшафот отправили?

— Она назвала цену жизни.

— И что же это?

— Позволь, я оставлю это при себе, — я вырвала руку и бегом бросилась в лес. Для того чтобы обратиться мне даже не пришлось концентрироваться. Он ни за что не узнает, чего мне будет стоить мой покой. Ни за что.

Дамьен.

Мне пришлось потратить не один час, убеждая Рика дать свое согласие, прежде чем кузен сдался. Он оперировал теми же аргументами что и я, пытаясь переубедить Ремая отказаться от затеи стать огненным. Да, это было чертовски логично, но когда речь заходит о жизни и смерти близкого тебе человека, приходится задвинуть логику ко всем чертям.

— Ты пойми, обращение занимает не один и даже не два дня, — уговаривал меня Рик. — Даже при самом удачном стечении обстоятельств ты можешь не успеть.

— Я должен, пойми. Минни — самое дорогое, что есть в моей жизни. Я не могу ее потерять.

— Она мне тоже дорога, — вздохнул Рик. — Мне не меньше твоего хочется, чтобы все получилось. Но черт, Дамьен…

Через двадцать один час я был уже на границе западного леса, возле сорокового шоссе. Кузен обещал меня встретить здесь.

На улице было темно. Я стоял на безлюдном шоссе, где даже машины появлялись не чаще раза в десять минут. Позади лес. Мои и без того расшатанные за это время нервы сдавали окончательно. Счет шел на минуты, а я застрял здесь.

За спиной послышался шорох и, повернувшись, я с ужасом обнаружил волка. Зверь был просто огромен. Страх парализовал меня. Зверь продолжал так же спокойно смотреть на меня внимательным взглядом.

— Господи! — я перекрестился. Волк оскалился, словно в злобной улыбке и внезапно бросился на меня. В ужасе я отпрянул назад, и он приземлился аккурат там, где я только что стоял. Вот только это был уже не волк.

— Трудно соображаешь, кузен, — ухмыльнулся Рик, хлопая меня по плечу. А твоя выходка с осенением святым крестом… — он ухмыльнулся. Я же не находил слов. Мне хотелось придушить кузена за глупую выходку, одновременно с этим вся ситуация представлялась мне невероятно курьезной.

Рик выглядел моим ровесником, хотя сейчас ему было уже сорок пять. Поймав мой взгляд, он объяснил.

— Обратное обращение. Твой прежний кузен уже умер. Впрочем, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Но не время… Следуй за мной.

Рик сделал прыжок и приземлился на землю уже волком. Зверь чуть повел мордой, словно приглашая за ним в лес и бросился в ночную чащу. Стараясь удержаться на ногах, я кинулся за ним. Он был гораздо быстрее да и, полагаю, видел лучше меня в темноте.

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не отставать. Я так сильно устал от этого дня, а гонка все продолжается. Минут через пятнадцать мы остановились на поляне. Рик обратился.

— Там есть руины, — он кивнул в сторону оврага. — В них начнется твоя новая жизнь, — он резко подошел ко мне. — Не бойся.

Рик вновь обратился, и я встретился взглядом с волком. Зверь бросился на меня. Инстинктивно я увернулся, но передо мной был не просто волк, а первородный, огненный оборотень. Когтистая лапа больно ударила по моему плечу. Не устояв на ногах, я рухнул на землю, чувствуя, как жгучая боль с руки переходит на все тело.

— Как ты? — Рик в человеческом обличии подошел ко мне и помог подняться на ноги.

— Мог бы и предупредить, — огрызнулся я, с трудом переводя дыхание.

— Мог. А мог не оцарапать, а укусить, — фыркнул он. — Пошли к руинам. Их холод поможет успокоиться боли.

Кое-как я добрался до логова Рика, и, опустившись на ледяные камни, провалился в сон. Позже я узнал, что у всех обращение происходит по-разному. Кто-то спокойном продолжает вести привычный образ жизни, практически не чувствуя, как в его теле рождается новая, звериная душа. Иные ощущают это острее. В них слишком много огненной крови. Такие, проваливаются в обращение как в пучину. Я был из их числа.

Время, казалось, остановилось. Словно в ускоренной съемке я видел, как небо из черного превращается в голубое, его озаряет слепящий солнечный свет и вновь возвращается тьма. Я не чувствовал холода ночи и жара дня, не слышал ни звука. Я пребывал в великой сладчайшей благодати, ощущая на себе такое таинство, как рождение новой души. Она прорастала во мне как цветок под мягкими лучами солнца и, наконец, зацвела. Я обратился.

Солнце ярко освещало лес, и я с пьянящей душу эйфорией разглядывал свое новое тело. Шерсть была такой блестящей. Это не серый безликий цвет, это тысячи оттенков серебра. Чувства были так новы, но вместе с тем так естественны. Разогнавшись, я со всей мочи бросился в лесную чащу. Лапы налились силой, ветер играл с шестью. Я был частью этого мира. Лучшей частью.

Набегавшись вволю, я вернулся обратно к руинам, где меня уже ожидал Рик.

— Прости, — я обратился и подошел к негодующему кузену. — Я не хотел, чтобы ты волновался.

— Дамьен, черт тебя раздери, — он покачал головой. — Ты меня удивил. Я не слышал, чтобы кто-то из огненных обращался при свете дня. И тут же входил в такой гармоничный контакт со своей второй сущностью. Я не знаю, чему теперь должен тебя обучить.

— Отпусти меня к Минни. Сколько прошло дней?

— Семнадцать.

— Семнадцать?!