В октябре 1933 г. Габер эмигрировал в Англию. В 34-летнем возрасте он принял протестантство, но сохранил еврейское самосознание, дважды был женат на еврейках. Известный британский химик, будущий президент Израиля Хаим Вейцман предложил коллеге должность в Исследовательском институте в Реховоте, и Габер согласился. Но по пути в Палестину ученый скоропостижно скончался в Базеле от сердечного приступа.

29 января 1935 г., в годовщину смерти Фрица Габера, в Берлине под эгидой Макса Планка состоялось неофициальное траурное собрание. Рейхсминистр науки и образования Руст запретил государственным служащим посещать собрание, и коллеги Габера отсутствовали. Но все 500 мест в конференц-зале оказались занятыми: вместо себя коллеги прислали… своих жен. Двести мужчин (в том числе два нобелевских лауреата и офицер вермахта) и три сотни отважных женщин отдали долг памяти великому ученому. Нацисты не простили Максу Планку этой публичной акции против расизма. В следующем году его сместили с поста президента Общества кайзера Вильгельма и, тщательно изучив его родословную, обнаружили, что он на 1/16 еврей.

Институт физической химии и электрохимии, из которого было изгнано более двух третей научных сотрудников, фактически прекратил свое существование. В 1953 г. он получил название Институт им. Фрица Габера Общества им. Макса Планка.

В годы Веймарской республики еврейские профессора Макс Борн, Джеймс Франк и Рихард Курант возглавляли три из четырех физических и математических институтов Гёттингенского университета, что давало пищу нацистской пропаганде. Талантливый физик и химик Джеймс Франк (1882–1964), вернувшись в 1917 г. с фронта после тяжелого отравления газом, возглавил отдел химии в Институте физической химии и электрохимии в Берлине. Его имя уже получило известность в науке: в 1913 г. Джеймс Франк и Густав Герц экспериментально установили, что атомы при бомбардировке их электронами поглощают и испускают энергию определенными порциями (квантами). Опыт Франка – Герца стал блестящим подтверждением теории строения атома, предложенной Нильсом Бором. В 1921 г. Франк принял приглашение Гёттингенского университета на пост директора Второго физического института и продолжил исследования атомных структур. В 1925 г. Франку и Герцу была присуждена Нобелевская премия по физике.

В апреле 1933 г. в Гёттингенском университете начались увольнения по «арийскому параграфу». Как офицер, награжденный двумя Железными крестами, Франк мог остаться на своем посту, однако он подал в Министерство науки Пруссии заявление об отставке. В письме ректору университета Франк писал: «С нами, немцами еврейского происхождения, обращаются, как с чужаками и врагами отечества… Тем, кто был на фронте, разрешено продолжать службу. Но я отказываюсь». Через несколько дней газета Göttinger Nachrichten опубликовала заявление 40 профессоров, осудивших ученого за «саботаж постановлений правительства».

Франк предлагал свои услуги крупным промышленникам, но никто не решился принять его на работу. Однако знаменитый физик сумел, используя свои научные связи, подыскать работу за границей для всех уволенных из института сотрудников. В сентябре в Любек приехал Нильс Бор, чтобы встретиться с Франком и обсудить с ним условия работы в Копенгагенском институте теоретической физики. 27 ноября 1933 г. многочисленные коллеги и друзья провожали Джеймса Франка на гёттингенском вокзале. Ассистент профессора Вернер Кребель вспоминал о «незабываемом впечатлении молчаливого протеста». Антисемитская пропаганда и кампания против Франка в печати не изменили отношения к нему коллег. Через год Франк уехал из Копенгагена в США. Ему, пацифисту, предстояла работа над атомным проектом «Манхэттен» и активное участие в создании Комитета против применения атомного оружия. Судьбе было угодно, чтобы жизненный путь ученого закончился во время его визита в Гёттинген, куда он приехал в 1964 г. для встречи с другом Максом Борном.

Профессор Макс Борн (1882–1970), возглавлявший Институт теоретической физики с 1921 г., не заблуждался относительно будущего еврейских ученых при нацистах. «Только теперь я по-настоящему ощутил свое еврейство», – писал принявший в молодости лютеранство Борн своему другу Альберту Эйнштейну. В апреле 1933 г. в беседе с куратором Гёттингенского университета он заявил, что полностью разделяет позицию коллеги Джеймса Франка и не требует к себе особого отношения. В мае Борн взял отпуск для поисков работы за границей и уже в июле получил приглашение от Кембриджского университета. 10 августа он подал прошение об отставке. Через две недели пришло письмо от министра: закон о чиновничестве к Борну не применим, отставка не принята. Однако ученый не изменил своего решения.

Главным научным достижением Борна является создание квантовой механики. В 1925 г. в статье, написанной совместно с П. Иорданом, он впервые предложил этот термин. Созданный Борном математический аппарат для описания рассеяния элементарных частиц оказался весьма ценным для исследований в области физики высоких энергий. Научная школа Борна получила широкую известность в Европе, у него учились талантливые молодые физики – Вольфганг Паули, Вернер Гейзенберг, Паскуаль Иордан и др.

В октябре 1933 г. Борн с семьей прибыл в Кембридж и приступил к чтению курса электродинамики. В Гёттингене он по-прежнему считался профессором в бессрочном отпуске, и ему начислялась зарплата (без права перевода за границу). В 1934 г. в Кембридж приехал уже знаменитый нобелевский лауреат Вернер Гейзенберг, и Борн пригласил его жить в своем доме. «Он сказал, – вспоминал Борн, – что привез мне письмо Германского физического общества. Они добились от нацистского правительства разрешения пригласить меня обратно в Германию. Мне не позволялось преподавать, но можно было проводить исследования. Я спросил: “Это приглашение включает жену и детей?” Гейзенберг несколько смутился: “Нет, я полагаю, ваша семья не включена в приглашение”. Я рассердился и прекратил разговор».

В Англии Борн прожил 20 лет. В 1953 г. он вышел в отставку и вернулся с семьей в Германию. Запоздалая Нобелевская премия за фундаментальные исследования по квантовой механике была присуждена ему в 1954 г. Медаль Макса Борна, учрежденная через два года после кончины великого физика, высоко ценится в научном сообществе. Его имя носит берлинский Институт оптики.

В 1920-х гг. знаменитый математик Давид Гильберт долго болел, и ему сделали переливание крови. Донором стал еврейский коллега профессора Рихард Курант. В университете шутили: «В Гёттингене только один арийский математик, да и у того в жилах течет еврейская кровь». В конце 1933 г. эта шутка уже не казалась смешной. Из четырех профессоров математики эмигрировали трое – директор Института математики Рихард Курант (1882–1972) и его ближайшие коллеги Эдмунд Ландау и Ганс Леви. Уехали также знаменитый алгебраист Эмми Нётер и другие ведущие ученые.

Рихард Курант, отвоевавший четыре года на Западном фронте, не подлежал увольнению по «арийскому параграфу», однако подал прошение об отставке, получил отказ и уехал в Англию. В 1937 г. он создал в Нью-Йорке Математический институт (ныне носящий его имя) и собрал в нем многих бывших коллег. А Институт математики Гёттингенского университета утратил репутацию центра мировой математической науки. В 1934 г. на банкете в Берлине Давида Гильберта усадили рядом с рейхсминистром науки Рустом. Старый профессор основательно испортил настроение самодовольному нацисту. На его вопрос: «Ну и как обстоят дела с математикой в Гёттингене после уничтожения еврейского влияния?» – последовал ответ: «Математика в Гёттингене? Ее больше не существует»[8].

Что же касается физики в Гёттингенском университете, то после отъезда Борна и Франка там остался только один физик с мировым именем – профессор Роберт Поль. «Ариизация» немецкой науки состоялась.