Пока его группа ездила на задержание Зива Нево, Нахум читал выдержки из решений суда по делам об изнасилованиях. «Очень неоднозначно», «совершенно недостаточная доказательная база» – в таких выражениях судьи характеризовали сомнительные, как в деле Ади Регев, опознания. И что хуже всего, сейчас уже ничего не исправишь. Даже если Ади во время идеальной процедуры опознания, на которой будут присутствовать сто статистов и пятьдесят адвокатов, снова укажет на Зива Нево, это не будет иметь ни малейшего смысла. Пирог сгорел.

Нахум с трудом сдерживал гнев. Все эти правила, придуманные крючкотворами юристами и спесивыми судьями, играют на руку преступности – медленно, но верно общество проигрывает войну криминалу. Да, действительно, пока процент обвинительных приговоров остается высоким, но он, инспектор Эли Нахум, так долго крутится внутри правоохранительной системы, что приобрел особую чуткость к малейшим изменениям, и ясно ощущает тектоническе сдвиги под ногами полицейских, и либеральне ветры, которые вдруг задули.

Инспектор внимательно наблюдал за Нево. Похоже, этот парень и вправду тот, кого они ищут. За десятки лет работы в полиции у него выработалась неплохая интуиция и нюх. И здравый смысл подсказывает то же… подсказки, о которых нельзя и заикнуться в суде. Там есть только улики и законы, то, что допустимо, и то, что недопустимо. И хотя Нахум отлично знаком с этими правилами, ему нелегко принять их. Ничто не заменит опытному полицейскому интуицию и старый добрый здравый смысл. Все остальное – просто словесные игры для собравшихся в зале суда прокуроров, адвокатов и судей.

Не только в том дело, что Зив Нево подходит под описание насильника, полученное от Ади Регев, и не в том, что она узнала его и показала на него. Все намного глубже. Даже беглое знакомство с досье этого человека выявляет склонность к насилию. Два раза на него подавала заявление бывшая жена. Один раз его даже задерживали на несколько часов, но потом отпустили. Еще одну жалобу на сексуальные домогательства подавала его бывшая коллега. Конечно, заявления – это просто листки бумаги. К суду Нево никогда не привлекался. Но что с того? Это лишь показывает, до чего слаба система, если рецидивист умудряется снова и снова ускользать от нее.

Нахум выяснил, что десять лет назад, в возрасте восемнадцати лет, Нево разбил свой автомобиль, налетев на автобусную остановку и полностью ее уничтожив. Прибывшие на место полицейские установили, что парень совершенно пьян. Но его отпустили, как только выяснилось, что месяц назад его родители погибли в автомобильной катастрофе.

Что ж, это тоже всего лишь лист бумаги – запись в досье. Однако Ярон Регев встретил Зива Нево не в парикмахерской и не на концерте. Он увидел, как тот слоняется по району, где живет дочь Регева, посреди ночи, выслеживая другую девушку и прячась между машинами. Что Нево там забыл? Он живет в другом районе. Так же, как его бывшая жена, ее родственники и родственники самого Нево. Нахум проверял.

Ярон Регев рассказал, что Зив выглядел как человек, опасающийся слежки, и, заметив преследователя, попытался скрыться в одном из дворов. А как он вел себя во время ареста?! Человек, которому нечего скрывать, не бежит от полиции, не плачет, когда его поймают, и не дрожит как осиновый лист.

Нахум еще раз пролистал досье Нево. Да, жизнь повернулась к нему спиной: развелся с женой, потерял работу и, поскольку не может платить алименты, рискует лишиться возможности видеться с сыном. Ребята из группы Нахума доложили, что при задержании от Нево несло перегаром. Ступил на кривую дорожку, а там недалеко и до крайностей. Для такого парня, как Зив Нево, невелика дистанция от насилия и сексуальных домогательств до изнасилования. Он хочет как-то отомстить миру, предавшему его, и выбирает себе жертву, которую сможет легко одолеть.

Нахум поднял глаза от бумаг. Два часа ночи! Он может держать Нево в камере еще около двадцати часов. Это немного. Придется обойтись без отдыха, пока он не вынудит Нево сказать правду.

Завтра в восемь вечера, на исходе субботы, Нево должен предстать перед мировым судьей. Арест ему продлят, можно не сомневаться. Нахума тревожило другое: когда воскресный день вступит в свои права, к Зиву Нево набьются адвокаты и надают советов, как лучше исказить истину. Ну а потом безвольные клерки из окружной прокуратуры, не желающие проблем на свою голову, отпустят его восвояси.

Нахум не может этого допустить. Он должен действовать сейчас – прежде чем Нево расскажет судье, как проходило опознание, прежде чем эта несущественная деталь, этот мелкий промах превратится в краеугольный камень в играх правосудия. Именно поэтому он и решил арестовать Нево ближе к ночи. В субботу адвокаты к нему не побегут. А если и появятся – что с того?! Нахум позаботится, чтобы его ребята немного помотали задержанного по разным полицейским участкам. Пусть поработают.

Он подошел к двери, открыл ее и вошел.

Настал его черед.

Зив Нево понял, что ничего хорошего его не ждет, как только в него вонзился взгляд Эли Нахума. Хотя ничего угрожающего в инспекторе не было – невысок ростом, худой, лысый, с тонкой полоской усов над верхней губой.

– Ты знаешь, почему ты здесь? – тихо спросил Нахум и уселся на стул напротив.

Зив промолчал. С той самой минуты, как увидел двух копов, выходящих из машины, он пытался найти ответ на этот вопрос, крутил в голове разные сценарии, анализировал возможности. И даже несколько раз по дороге спрашивал, зачем и куда его везут.

– Ты задержан для допроса, – отвечали ему.

– Что значит «задержан»? Вы арестовали меня? За что? – настаивал он.

– В участке тебе все объяснят.

Он-то понимал, почему копы собрались его допрашивать. Но как, скажите на милость, они это выяснили?! Неужели все открылось? У Зива кровь застыла от страха: если так, то его ожидают долгие годы в тюрьме.

– Я задал тебе вопрос… – пробуравил его взглядом Нахум.

Что, если копы не знают всего, а просто блуждают в потемках? Если он признается, то они быстренько впутают его в это дело и заставят заплатить слишком высокую цену. Нет, нужно хорошенько подумать и быть начеку, не давать Нахуму водить себя за нос. Он посмотрел немало телесериалов и фильмов и знал, как следователи ведут психологическую игру с задержанными, морочат им голову и заставляют признаться даже в том, чего те не совершали.

– Ты что, язык проглотил? Отвечай, когда тебя спрашивают! – рявкнул Нахум.

Нево отпил воды из стоявшего перед ним пластикового стаканчика. Лучше всего помолчать и послушать, какие у них есть козыри, прежде чем свидетельствовать против себя. Пусть они сами делают свою чертову работу.

– Отвечай же!

– Понятия не имею, за что меня забрали, – быстро ответил Нево, стараясь говорить как можно более уверенным тоном.

Нахум разочарованно покачал головой, словно учитель, услышавший неверный ответ ученика.

– Жаль, что ты выбираешь тернистый путь. Я думал, ты умнее, – сказал он.

Озноб пробежал по телу Зива, когда он услышал выражение «тернистый путь».

Они молча сидели друг напротив друга. Глаза Нахума не отрывались от задержанного. Даже наполняя водой стаканчик, инспектор продолжал безотрывно глядеть на него – взгляд был острым до боли и жег подобно лазерному лучу.

– Ладно, давай попробуем еще раз. Может, ты все-таки хочешь рассказать, почему ты здесь? – нарушил Нахум повисшую тишину.

– Я уже сказал… правда, не знаю, понятия не… – повторил Зив, и, хотя старался говорить уверенно, его голос дрогнул. Он чувствовал, что удивительные глаза Нахума пронзают его череп, выволакивая на свет тайные мысли. Инспектор знал, что он лжет.

– Ну тогда расскажи, что ты делал вчера в полвторого ночи в Северном Тель-Авиве? – прервал его Нахум.

Сердце у Нево упало. Они знают. Ночью, заметив соглядатая, он сразу понял, что дело плохо. Спрятавшись во дворе, он решил было, что оторвался, что слежка ему лишь почудилась. Но сердцем он чуял правду. Зив знал, что тот человек шел за ним не случайно, что он погубит его.