Ади нравится Тель-Авив с его бешеным ритмом и безграничными возможностями, нравится старый северный район, где она живет, потому что хотя это почти центр, но есть здесь своя атмосфера – домашняя, доброжелательная. Особенно ей нравится субботнее утро, когда ее ровесники толпятся в кафе или катаются на велосипедах в парке Яркон. Когда она два года назад покинула родительский дом в Хадере и переехала в Тель-Авив, то боялась, что будет одинока в большом городе, что здесь будут насмехаться над ее провинциальностью. Но опасения оказались напрасными. У нее множество друзей, и она встречается с ними каждый вечер. Конечно, ей, секретарше в бухгалтерской конторе в «Азриэли-центре», частенько приходится работать сверхурочно, зато Ади не должна ни перед кем отчитываться. Ее родители (особенно отец) не в восторге от этого. Они хотят, чтобы она продолжила образование, как ее старший брат, который учится на инженера в Технионе, или как ее школьные подруги, заваленные сейчас кучами книг и готовящиеся к экзаменам в университеты и колледжи. Но Ади как-то удается не поддаваться этому давлению. Это нелегко, особенно если учесть, что родители до сих пор оплачивают ее съемную квартиру, но она очень старается быть свободной и наслаждаться жизнью.

Напевая вполголоса, Ади подошла к подъезду своего дома. Алкоголь пел в крови, унося проблемы и заботы. Вечер четверга, близится долгожданный уикенд. Может быть, даже удастся встретиться с Асафом…

Шелест за изгородью нарушил ночную тишину и напугал ее. Это, конечно, кошки той странной бабульки из дома напротив, успокаивала она себя.

– Ты здесь живешь? – услышала она за спиной приятный мужской голос.

Она обернулась. Из темноты за колючими кустами живой изгороди показался высокий худощавый человек в бейсболке и солнцезащитных очках. Темные очки? Посреди ночи? Ади невольно напряглась.

– Ой, ты меня напугал, – прошептала она, отступая.

Человек подошел поближе, но лицо было по-прежнему скрыто тенью от бейсболки.

– Погоди, лапочка. Я только один вопросик хочу задать. Ты что, торопишься? – спросил он добродушно.

Слишком добродушно. Сердце подсказывало Ади, что пора бежать, но она застыла на месте, как олень в свете фар.

– Вот хорошо. Совсем другое дело. – Теперь он стоял почти вплотную к девушке. – Тебе нечего бояться. Просто один вопросец. И все…

Слова вроде бы успокаивали, но в голосе было что-то, заставившее ее занервничать, – то ли насмешка, то ли презрение.

– Прошу прощения… я спешу… – Голос Ади дрожал, хотя она очень старалась этого не выдать.

Она повернулась спиной к незнакомцу и сделала шаг, стараясь сдержаться и не кинуться бежать.

Рука обхватила ее за шею, не давая дышать. Пальцы вцепились в длинные волосы, причиняя боль. Девушка завалилась на бок, и он потащил ее за волосы по грязи сквозь живую изгородь. Она пнула нападавшего, пытаясь освободиться от его хватки и выхватить из сумочки газовый баллончик, который всегда носила с собой, но он оказался сильнее – уселся на нее верхом, схватил за горло, сжал и наклонился к ее лицу. Ади замутило от запаха – смеси алкоголя, пота и лосьона после бритья.

– Крикнешь – убью, – пробормотал незнакомец.

Однако стоило ему слегка ослабить хватку, как Ади попыталась приподняться и закричать. Но он отреагировал мгновенно, прижал ее голову к земле и рукой зажал ей рот. В другой руке он держал нож с зазубренным лезвием.

– Не вздумай со мной шутить. Одно движение – и ты труп, – предупредил он и провел холодным лезвием по ее щеке, надавил кончиком ножа на шею под подбородком, слегка надрезав кожу.

Мгновенная острая боль.

– Мы поняли друг друга? – спросил он, погружая лезвие в свежую ранку.

Ади попыталась отвести взгляд. Но он схватил ее за подбородок и не дал отвернуть лицо. Вкус земли и соли стоял у нее во рту.

– Так мы поняли друг друга? – с нажимом переспросил он. – Или ты хочешь, чтобы я всадил нож поглубже и попортил твою шкурку?

Она хотела сказать, что понимает, кивнуть головой, но не могла вымолвить ни слова, не могла даже пошевелиться. Как тогда, когда ей было шестнадцать лет, она ехала с мамой и увидела, что они мчатся прямо на другой автомобиль, тогда ей тоже хотелось закричать: «Стой! Посмотри на дорогу!», но она не сумела издать ни звука.

– Ты меня слышишь, сука? Хочешь умереть сегодня? – злобно произнес он и потряс ее голову.

Движение вывело Ади из ступора, и она замотала головой. – Так-то лучше. Тебе некуда бежать, верно? Так что будь хорошей девочкой, – прорычал он.

Она кивнула. Тошнота поднималась у нее в горле и почти душила ее.

– Если не хочешь умереть, умоляй, – сказал он, убрав ладонь с ее губ.

Слезы хлынули из глаз Ади.

– Умоляй! – злобно прошипел он и снова уколол ее ножом.

– Не надо, пожалуйста, нет, отпусти меня… просто… дай мне уйти… – Она так плакала, что почти не могла говорить.

– Еще! – приказал он.

– Пожалуйста! Не надо, пожалуйста! Я сделаю все, что ты хочешь… не бей меня… – Слезы катились по ее щекам.

Он приподнялся, задрал ее платье, сорвал трусы и склонился над ней, раздвигая ноги коленом.

– Умоляй… или ты труп, – прозвучал его голос в нескольких сантиметрах от ее лица. Она почувствовала мокрой щекой его горячее дыхание.

– Умоляю… – Ади задохнулась от новой волны тошноты, почувствовав, как его член с силой внедряется в нее, причиняя боль.

– Продолжай! Умоляй! – снова прошипел он и ударил ее по лицу.

– Прекрати… хватит… нет… пожалуйста… нет… – шептала она, пока он снова и снова грубо, жестоко входил в нее.

– Еще, – прошептал он ей в ухо и снова ударил. Она содрогнулась от отвращения.

Кипящая вода обожгла кожу Ади, порезы прямо огнем горели, но она не обращала внимания на боль. Ей хотелось очиститься, смыть с себя приставшую скверну, избавиться от запаха, который насильник оставил на ней. Она скребла свое тело, пытаясь добраться до каждого уголка, не оставив невымытым ни одного кусочка кожи. Потом еще раз. И еще раз. И еще.

Она не знала, сколько это длилось. Кажется, целую вечность. Ади молилась, чтобы это закончилось… пожалуйста, только чтобы закончилось, но время застыло. Она продолжала лежать под ним, задыхаясь от слез, умоляя, а он терзал ее. И снова терзал. И еще раз. И еще.

Наконец он встал, натянул брюки и исчез, оставив Ади лежать на земле. Когда она поняла, что он ушел и не вернется, ее вырвало и рвало до тех пор, пока не заболело горло.

Почему она не остереглась, услышав шорох в кустах? Как позволила заманить себя в ловушку? Почему не закричала, когда он убрал руку, когда она могла это сделать? Ади читала, что насильники тщательно выбирают себе жертву. Почему он выбрал именно ее?

Долгие минуты девушка лежала на земле. Слезы продолжали течь по лицу. Кислый запах рвоты горел в носу. Порез на шее кровоточил. И хотя ей хотелось позвать на помощь, убежать, она все еще чувствовала себя слишком слабой, парализованной, находящейся всецело в его власти. В конце концов она встала и медленно пошла к подъезду своего дома.

Вода продолжала течь из душа, омывала ее, жгла кожу. Ади сидела, забившись в угол, ощущая, что он до сих пор на ней, внутри ее.

На мобильный пришла эсэмэска от Асафа, парня, которого она встретила в пабе. «Не хочешь встретиться?» – написал он и поставил смайлик. Немного раньше он звонил, но Ади не ответила ему, она никому не перезванивала все выходные. Лежала в кровати, дремала, глядела в пространство, рыдала, обвиняя себя, – почему не соврала, что у нее месячные, что она беременна, что больна гепатитом или сифилисом? Почему не пыталась удержать его?.. Ади вставала, только чтобы сменить пластыри на порезах и чтобы мыться, снова и снова. И все это время она старательно избегала встречи со своим отражением в зеркале: не хотела видеть, что он с ней сделал.