Ярон не стал дожидаться ответа, быстро вышел из гостиной и, хлопнув дверью, скрылся в кабинете. Зачем он вообще завел этот разговор?!

Ади сидела перед компьютером и взрывала разноцветные шарики. Ярон смотрел на дочь, удивляясь, что она нашла интересного в этой игре, и пытался сформулировать для себя, как объяснить ей, что будет завтра на опознании. После ссоры с Ирит они не разговаривают друг с другом. Вчера он нарушил молчание и еще раз попросил жену не вмешиваться. И она, хоть и повторила, что вранье для нее неприемлемо, все-таки пообещала.

– Я слышал, этот негодяй взял себе адвоката-мошенника, который перевирает каждое слово. Скверный типчик, – начал он.

Ади едва взглянула на отца и продолжала играть.

– Ты не должна с ним общаться, можешь слова ему не говорить. Но если он спросит тебя, видела ли ты раньше фотографию… его клиента, будет лучше, если ты скажешь, что не видела. Тогда все закончится гораздо быстрее и без вопросов. – Он посмотрел на дочь, напряженно ожидая ее реакции. Казалось, будто она вовсе не услышала его.

– Не знаю, папа… Не хочется мне этого делать… – неожиданно сказала Ади, не отрывая глаз от монитора.

– Но тут нет ничего плохого, Адинька. Этот адвокат – просто пустое место. И это ведь не в суде…

Неужели Ирит нарушила обещание и поговорила с ней?

– Я не уверена, что это он.

Ади говорила так тихо, что вначале Ярону показалось, будто он ослышался. Он удивленно посмотрел на дочь.

– Что значит «не уверена»? – осведомился он.

– Было темно, – продолжала она тихо, – его лицо было почти полностью закрыто бейсболкой. Я не уверена…

– Но ты ведь узнала его в пятницу, когда мы сидели тут с тобой и я показывал тебе фотографии! Ты сказала, что это он, что ты узнала его! – выпалил он, запутавшись окончательно. Готовясь к беседе с дочерью, он ожидал, что если и возникнет проблема, то она будет связана с той маленькой ложью, о которой попросил Нахум. Но чтобы Ади дала задний ход?!

Она не ответила и продолжала играть, быстро водя мышкой и непрерывно кликая.

– Ади, посмотри на меня… – Ярон не мог сдержать раздражение. – Почему в этой семье все так сложно?

Дочь повернулась к нему, и лишь тогда он разглядел, что у нее по лицу текут слезы. У него сжалось сердце.

– Родная моя, я представляю, как невыносимо тяжело тебе, – сказал он, меняя тон. – Можно запутаться, я понимаю. Но не дай сбить себя с толку… Это он. Поверь мне, Ади, это он.

– Откуда ты знаешь? – Теперь раздражение слышалось уже в ее голосе, и она снова отвернулась к монитору. – Ты был там, когда меня насиловали?

Слова дочери резанули его. Что тут можно было ответить…

– Он признался, – сказал наконец Ярон. – В полиции… Они рассказали, что он признался в изнасиловании… Судья даже продлил ему арест на семь дней.

– Тогда зачем я им вообще нужна? Если он признался… так пусть используют его слова… Я не хочу… видеть его. Зачем я им вообще нужна? – повторила Ади свой вопрос, и голос у нее задрожал, как у маленькой девочки.

– Не знаю, зачем ты им нужна, дорогая, но нужна, – ответил Ярон, пытаясь успокоить ее, как делал в детстве. – Полагаю, это обычная процедура, через которую нужно пройти, чтобы собрать материалы для суда…

Она продолжала играть, как будто его не было в комнате.

– Адинька, не молчи, – взмолился Ярон. – Завтра тебя ждут в полиции…

– Но я же сказала тебе, что не уверена…

– Я понимаю, ты запуталась… Это совершенно ясно… – Он хотел напомнить дочери о фотографии, о том, как она уже узнала преступника, но она, не дав отцу договорить, отшвырнула стул и встала перед ним.

– Ты меня не слушаешь! – вскричала она с укором. – Мне надоело, что вы меня не слушаете!

Ярон глядел на дочь изумленно и растерянно. Ади, которую он знал, никогда не повышала голос. Никогда не имела склонности к юношескому негативизму и бунту. У их друзей было множество проблем с детьми, но Ади? Она всегда была хорошей девочкой.

– Что, по-твоему, я должен сделать? Скажи мне, и я сделаю все, что ты попросишь, – мягко произнес он, боясь нового взрыва.

Дочь молчала.

– Ади, родненькая… – начал Ярон и не сумел продолжить.

После ареста насильника он чувствовал себя так, словно огромный камень свалился у него с души. И радовался тому, что внес в расследование такой существенный вклад, выполнил отцовский долг и защитил свою дочь. Но с тех пор на его пути появляются все новые и новые препятствия.

– Я просто не уверена, – повторила Ади и разрыдалась.

Он сгреб ее в объятия. К его удивлению, она обмякла, чуть не упав на него. Ярон почувствовал, что она дрожит.

– Не тревожься, Адинька, – прошептал он ей на ухо. – Все будет хорошо. Я буду беречь тебя. Все будет хорошо. Еще немного – и все будет кончено.

Именно благодаря присутствию семерых мужчин, стоявших вместе с ним и ждавших, когда их введут в комнату для опознания, Зив Нево немного успокоился. Он провел последние две ночи в Абу-Кабире, в длинной узкой камере, пропахшей мочой, калом, лизолом и страхом. Один из его одиннадцати сокамерников был арестован по подозрению в убийстве, другой попал сюда за грабеж, а остальные – за воровство и наркотики. Хотя он пытался сохранить лицо, но внутри дрожал от страха. Он сидел в самом дальнем углу, не разговаривал, не смотрел никому в глаза, не вмешивался в их ссоры и крики. Хотя он умирал от усталости, ночью едва смог заснуть.

В субботу вечером судья продлил ему срок содержания под стражей на семь дней. Это заняло меньше пяти минут. Судья едва взглянул на него. Просто подписал бумажку, которую его адвокат, Асаф Розен, уже согласовал с представителем обвинения.

Времени посоветоваться с адвокатом у Нево тогда практически не оказалось. За четверть часа до начала заседания адвокат подошел к нему и сказал, что назначен представлять его интересы в качестве общественного защитника. Зив посмотрел на него в замешательстве.

– Это значит, что ты не должен мне платить, – пояснил Розен.

Оказывается, интересы таких людей, как он, защищают бесплатно. Розен извинился, что пришел только теперь, и пояснил, что в полиции ему назвали неверный номер полицейского участка, чтобы отсрочить их встречу. Зив поблагодарил его за то, что он вообще пришел. Розен задал несколько коротких вопросов, казалось бы, не относящихся к делу, а затем предложил с учетом всех обстоятельств согласиться на продление срока задержания еще на семь или десять дней.

– Когда речь идет об изнасиловании, полиция, особенно поначалу, получает почти все, что просит. Попробуем заключить сделку. Они запросят пятнадцать дней, мы скажем – пять, в итоге договоримся о чем-то среднем, – сказал он уверенно.

– Но я невиновен, я ничего не сделал… Я чист перед законом! – возмутился Зив.

– На данном этапе это не имеет значения, – прервал Розен. – Если ты решишь, что хочешь бороться, я буду бороться в твоих интересах. Но знай, что, во-первых, из этого ничего не выйдет, а во-вторых, в итоге тебе продлят задержание на пятнадцать дней. Особенно если попадешь к судье Лу зон у.

В результате Розен договорился с обвинением о продлении срока задержания на семь дней. Он улыбался, довольный собой.

– Скажи спасибо, – прошептал он Зиву, прежде чем того увели, – могло быть гораздо хуже.

А теперь, несколько минут назад, они снова увиделись.

Розен объяснил Зиву, что в соответствии с законом адвокат задержанного имеет право присутствовать на опознании.

– Начинается решающий этап, – сказал он.

Это Зив уже и сам понял. Они сели рядом, ожидая, когда начнется процедура. Зив хотел объяснить Розену, в чем дело, убедить его в своей невиновности, но Розен прервал его:

– Поговорим после опознания. Нет смысла сейчас тратить время.

– Все будет хорошо. Я ведь никого не насиловал, – напомнил Зив, обращаясь к адвокату, но больше желая подбодрить самого себя.