Нахум работал в полиции давно. Армейскую службу он проходил охранником в военной тюрьме, и после демобилизации ему была прямая дорога в полицию. Он начал с работы в интендантстве, но всегда мечтал стать следователем. Вновь и вновь он пытался поступить на курсы подготовки офицеров и неизменно получал отказ. Но Нахум не сдавался. В конце концов, когда он дослужился до сержанта, его отправили на курсы, и он стал офицером и следователем.

С чем только не сталкивался Эли Нахум на протяжении своей долгой карьеры: видел убийства, изнасилования, домашнее насилие, жестокое обращение с детьми. Через его руки прошли почти все статьи Уголовного кодекса. За годы ежедневных встреч с самыми отвратительными проявлениями человеческой природы его чувствительность несколько притупилась. Душа отгородилась высокими стенами, помогающими избежать лишних потрясений и дающими возможность нормально выполнять свои обязанности. Но бывали случаи, проникавшие сквозь эти стены, и они не отпускали его, бередили сердце. Вид Ади Регев – девушки-девочки, в одну ночь утратившей всю радость жизни, – глубоко тронул его. У него тоже есть дочь, всего на полтора года моложе Ади. Правда, довольно скоро он понял, что Ади – полная противоположность его независимой, амбициозной и сильной дочери, но все же не мог не представлять себе дочку в такой же ситуации, в роли жертвы злобного насильника.

Ади Регев оказалась в больнице почти через семьдесят два часа после изнасилования. Он знал, что спустя такое длительное время шансы найти на ее теле остатки ДНК насильника крайне малы, особенно если учесть, как основательно она мылась.

Место преступления за несколько суток почти не претерпело изменений, поскольку прохожих там почти нет, однако пользы от этого было мало. Следов крови насильника найти не удалось, вероятно, оттого что короткая борьба с жертвой не причинила ему телесных повреждений. Спермы на земле тоже не обнаружили, как и отпечатков пальцев. Единственным свидетельством стали частично отпечатавшиеся на песчаной почве подошвы обуви – кроссовок фирмы «Найк», размер сорок три.

Возглавляемая Нахумом группа серьезно поработала.

Сначала искали свидетелей – ходили по квартирам, опрашивали соседей. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Все спали или смотрели телевизор, наглухо запершись в своих квартирах.

Хотя Ади утверждала, что насильник ей незнаком, они проработали всех ее бывших парней и случайных знакомых. Она часто бегала на свидания, эта девочка. Но раз за разом следователи заходили в тупик. Девушке предъявили фотографии известных полиции людей, совершивших преступления на сексуальной почве. Вдруг она сможет кого-то опознать? Безуспешно.

Эли Нахум устало потер глаза. Он знавал и крупные победы, и сокрушительные поражения. В конце концов, размышлял он, только поражения остаются с тобой. Даже спустя много лет он мог перечислить их все, не нуждаясь в напоминаниях, особенно в напоминаниях такого противного репортера, как Амит Гилади. Нахум знал, о чем шепчутся у него за спиной. Что он уже стар, бесполезен, что чересчур много размышляет о каждом уголовном деле, что поиск злоумышленников занимает у него слишком много времени, да и не всегда ему удается их найти.

Когда-то задачей детектива было распутать сложную загадку. Сегодня полиция – это сплошь таблицы и отчеты о производительности труда. Проклятая программа «Компстат» – «компьютеризированная статистика» – всю их жизнь перевернула. Работу следователей оценивают только по скорости выполнения, словно они рабочие на заводском конвейере. Ему были хорошо знакомы уловки, к которым прибегали коллеги, чтобы улучшить статистические показатели. Они старались брать себе простые дела, закрывали целую серию дел якобы за недостатком доказательств или отсутствием состава преступления, убеждали потерпевших не подавать заявления. Он мог бы делать то же самое, удостаиваясь одобрительного похлопывания по плечу и высоких позиций в рейтинге. И вполне мог бы продвинуться по службе. Но он слишком стар и, возможно, как говорит его жена, слишком горд для подобной тактики. В его возрасте уже поздно менять себя, да он и не любит легких путей.

Нахум закрыл глаза. Голова болела. Если бы он считал, что его недоброжелатели правы, то ушел бы из полиции. Но он не согласен с ними. Он знает, что еще способен на многое. И это дело он непременно распутает, заглянет во все его закоулки, чтобы найти насильника.

Это будет нелегко. Раскрываемость изнасилований в случаях, когда насильник незнаком с жертвой, невысока. Многие пострадавшие вообще не пишут заявление в полицию или пишут слишком поздно, когда драгоценное время уже упущено. А ведь большинство подобных преступлений тщательно спланировано, их совершают люди умные и расчетливые. Поди поймай их тогда!..

Инспектор просмотрел файлы с делами по всем недавним случаям изнасилований в Тель-Авиве и окрестностях. Никто из преступников не похож по описанию на того, кто напал на Ади Регев. На основании единственного нападения психологический портрет преступника составить чрезвычайно сложно; это может быть как нелюдим, так и человек социально адаптированный, возможно, он вышел на дело впервые или, напротив, имеет за плечами опыт насилия. Поскольку сексуальные преступления вызывают зависимость, высока вероятность, что насильник не остановится. Если это случится, можно будет составить более точный портрет и нащупать его след. Существует также вероятность, что в следующий раз он допустит какую-нибудь ошибку. Опыт показывает, что именно на мелочах, на небрежности эти мерзавцы и прокалываются. Попадаются кому-нибудь на глаза. И их наглость, свойственный большинству из них нарциссизм приводят к задержанию.

Что ж, остается только сидеть и ждать, пока насильник совершит новое преступление и допустит ошибку. Вероятно, это самое разумное в сложившейся ситуации. Есть и другие нераскрытые преступления, их список растет, и многие из них не менее отвратительны. Но нет. Не имеет он морального права сидеть и ждать второго изнасилования, чтобы раскрыть первое. Мысль о страданиях, на которые он, инспектор Нахум, обрекает следующую жертву, гонит его вперед и не дает покоя. Его задача – избежать очередного нападения. Он призван служить и защищать, как гласит девиз американской полиции, а не ждать у моря погоды и придумывать отговорки.

Взглянув на Нахума со стороны, можно было решить, что он бездельничает: сидит себе и смотрит в пространство. На деле же таков был его метод работы – снова и снова прокручивать в голове факты текущего расследования. «Полицейский старой школы», так называл его шеф, суперинтендант Моше Навон, и Нахум не знал, обижаться ему или гордиться этим прозвищем.

На столе зазвонил телефон.

– Эли… это Ярон Регев, отец Ади, – раздался в трубке дрожащий голос, который прервали сдавленные рыдания.

Холодная испарина выступила на лбу Эли. Только не это. Травма, вызванная насилием, нередко толкает жертвы на непоправимые поступки. Ади Регев как раз из тех, кто может сломаться и совершить акт отчаяния. Всю жизнь ее баловали родители, у нее было все, что она хотела, ей никогда не приходилось бороться с жизненными трудностями, и вдруг – эта трагедия, разом перевернувшая ее жизнь.

– Ярон, что случилось? – тревожно спросил он.

Отец продолжал рыдать.

– Что с Ади? – спросил Эли и почувствовал горький комок, застрявший в горле.

– Я нашел его, – прорыдал Ярон Регев, – нашел насильника.

Стук в дверь напугал Ади. Она сидела перед компьютером и взрывала разноцветные шарики, один за другим возникавшие на мониторе. После случившегося она не могла спать, сидела часами за компьютером и играла в одни и те же игры, стараясь очистить голову от мыслей, забыть все.

Дома она сидела как пришитая, никакими соблазнами было ее не выманить. Не то чтобы Ади не пыталась нарушить свое затворничество. В прошлую субботу, например, взяла велосипед и поехала вдоль Яркона к морю – море она обожает. Но при виде парней, бегающих по набережной без рубашек, в одних шортах, ее замутило, и она поспешила вернуться домой.