– Но я ничего не делал… – Зив слышал свой тихий дрожащий голос, но был уже не в состоянии вернуть себе ощущение уверенности, наполнявшее его считаные минуты назад.

– Ты не слушаешь меня, парень. Я предлагаю тебе сделку. Расскажи мне, как все было, и я позабочусь, чтобы тебе скостили срок. Тебе стоило бы ухватиться за мое предложение обеими руками. Если не хочешь – не вопрос. Я уважаю твое решение. Встану сейчас и уйду, и ты меня больше не увидишь. Но тогда ты будешь гнить в тюрьме и проклинать свою глупость, этот миг, когда тебе предложили помощь, а ты не принял ее.

Зив молча смотрел на инспектора. Что бы он ни сделал, все сработает против него. Он в ловушке. Вдруг он почувствовал: еще минута – и мочевой пузырь просто лопнет.

– Мне нужно в туалет, – сказал он.

Нахум рассмеялся:

– Так дело не пойдет. Ты идешь в туалет, когда я говорю, что тебе пора в туалет. Привыкай к этому. Примерно так тебе придется провести ближайшие двадцать лет.

Быстро же он сменил тон, подумал Зив. А всего несколько минут назад объяснял, как сильно хочет помочь.

– У тебя две минуты на то, чтобы принять решение. Если ты не начинаешь писать, как все было, я встаю и ухожу, – продолжал Нахум.

Зив заерзал на стуле. Нахум монотонно барабанил пальцем по столу: тук, тук, тук… Палец поднимается и опускается. Стрелки на часах движутся. Его время истекает. Нахум убыстрил темп. Тук-тук-тук…

Звонок мобильного телефона нарушил тишину. Нахум посмотрел на экран и улыбнулся Зиву.

– Знаешь, кто это? – спросил он.

Зив помотал головой. Ему очень, очень сильно надо в туалет.

– Это криминальный репортер со второго канала, – пояснил Нахум. – Он узнал, что мы задержали тебя. Просит сообщить имя и дать фотографию. Что скажешь, дадим ему? Сделаем тебя знаменитостью, чтобы вся страна знала, кто ты. Чтобы вся твоя семья и, конечно, твой сын увидели твою физиономию в новостях?

Зив представил, как Мейрав и Гили сидят в гостиной и слушают новости. Что подумает Мейрав? Поверит ли она, что он способен на такое? И что почувствует Гили, когда вдруг увидит лицо отца на экране телевизора? Других близких у Зива в общем-то и нет. Родители умерли, с братом Итаем он почти не общается. Друзей тоже нет. До развода у них с Мейрав были общие друзья, но после развода друзья достались бывшей жене. От мысли об отце и матери у него защемило сердце. Не проходит ни дня, чтобы он не вспоминал о них. Ему особенно не хватало родителей в счастливые минуты: на их долю пришлось не очень-то много радости. А с трудностями он научился справляться сам. И пока они были живы, старался не рассказывать им того, что могло бы их расстроить. Этот арест конечно же сломил бы их.

– Это бред какой-то, – проговорил он, обращаясь не то к Нахуму, не то к себе самому. – Я ничего не сделал, никого не насиловал.

Нахум промолчал, только холодно посмотрел на Нево.

– Это не я… это ошибка, – пробормотал тот.

– Я жду твоего решения. У тебя осталось сорок пять секунд. Потом я ухожу, – сказал Нахум и поднялся с места.

Нахум ходил по комнате из угла в угол и каждые несколько секунд смотрел на часы, давая понять, что время истекает. Это хождение еще сильнее действовало Зиву на нервы. Давление на мочевой пузырь росло, становилось по-настоящему больно. Какого черта он пил эту проклятую воду?! Нахум так заботливо ее подносил, Зиву и в голову не пришло ничего дурного. А ведь до ареста он еще и упаковку пива выпил!

– Все это выдумки! – почти крикнул он. – Ничего этого не было! Я никого не насиловал.

Нахум поглядел на него с отвращением, поднял трубку телефона внутренней связи и сухо сказал:

– Организуйте транспорт в Абу-Кабир. Нево, ты был когда-нибудь в Абу-Кабире? – поинтересовался он, положив трубку.

Зив помотал головой.

Нахум усмехнулся:

– Ты еще пожалеешь. Ох как ты пожалеешь. Не хочешь описать все как было – не надо. Это твоя ошибка. Ты хоть понимаешь, какой ты идиот? По мне, так ты уже признался. В жизни не встречал такого придурка!

Эли Нахум был недоволен. В самый последний момент что-то пошло не так. Нево уже практически раскололся, был готов раскаяться и сознаться, но внезапно по непонятной причине отступил. «Где я ошибся?» – спрашивал себя инспектор. Он-то был уверен, что все идет хорошо, что Нево заглотил наживку и осталось лишь вытащить его из воды. В глубине души Нахум даже надеялся, что, получив признание в изнасиловании Ади Регев, он заставит Нево сознаться и в предыдущих преступлениях. С изнасилованием всегда так: есть шанс, что оно не первое. Ведь Ярон Регев видел, как парень выслеживает новую жертву.

Не поторопился ли он дать Нево ручку и бумагу? Тут ведь важно уловить момент. Возможно, если б он подождал еще пару минут и не просил бы подозреваемого написать, а писал бы сам, как положено, у него уже имелось бы готовое признание.

Нахум взглянул в одностороннее стекло. Нево по-прежнему сидел в комнате для допросов, полностью уйдя в себя, почти не шевелясь. Прошел час, как Нахум оставил парня одного, только попросил своего помощника Оада сводить его в туалет. Некоторые люди от боли становятся еще упрямее. Да все без толку. Нево, надо думать, стало легче. Нахуму – нисколько.

В самом конце допроса что-то в парнишке изменилось.

Или он с самого начала дурил инспектору голову…

Эли встал со стула и подошел к окну. Было четыре часа пополудни. Как же он устал. Ярон Регев позвонил вчера рано утром, и с тех пор он работает без перерыва, даже на вечерний пятничный ужин с семьей не пришел. Нахум сказал Нево правду – он действительно обещал Омеру, своему пятнадцатилетнему сыну, поехать кататься на велосипедах по иерусалимским горам. Омер очень ждал этой поездки и наверняка разочарован. Нахум и сам хотел поехать. Но в этой профессии ты сам себе не волен.

По окнам застучали капли первого в сезоне дождя, загнав в здание компанию полицейских, куривших у входа в участок.

Кое-что вытянуть из Нево все-таки удалось, это неплохо, однако недостаточно, чтобы обосновать открытие дела. Адвокат обвиняемого будет утверждать, что сказанные Зивом слова ничего не значат, а в прокуратуре, конечно, найдутся такие, кто смалодушничает и побежит заключать с ним досудебную сделку. Может быть, даже вообще снимут обвинение.

Опознание, сделанное Ади Регев, не будет принято в расчет. Оно рухнет как карточный домик, как только прокурорские недоумки услышат, что не были соблюдены их правила. И даже бейсболка, которую нашли у Нево в квартире, очень похожая на описанную Ади, не произведет на них впечатления. Как и большие солнечные очки. И кроссовки подходящего размера и похожей модели. Он уже слышит их ответы: «У большинства мужчин такой размер ноги, а эта модель очень популярна», «У большинства людей есть темные бейсболки и, уж конечно, солнечные очки». И этому не будет конца. Если есть желание, оправдание всегда можно найти. Дети отлично справляются с этим в школе, подозреваемые – в полицейском участке, а обвиняемые – в суде.

По-прежнему шел дождь. Он смотрел в окно, не в силах оторвать взгляд от падающих капель. Нево насильник, он уверен в этом, но не может понять, почему тот отступил в последний момент и отказался написать признание. Конечно, если поискать, тому найдется миллион причин. Может, Нево понял, что этим выносит себе приговор? А может, его напугало само слово «изнасилование»? Не исключено, что до того момента парень даже не отдавал себе отчета в собственном поступке. Поди знай. Не это важно. Важно, виновен он или нет. И тут у Нахума нет сомнений.

Нахум даже спросил Оада и других сотрудников, что они думают о ходе расследования. Он не из тех, кто не признает своих ошибок. Но все были единодушны: у них в руках тот самый человек.

Оад легонько постучался в дверь и вошел в кабинет. Эли Нахум с усилием стряхнул с себя груз размышлений. Оад, в сущности, хороший полицейский. Правда, слишком печется о своей карьере и слишком большое значение придает чужим мнениям в ущерб своему, но все-таки недурно справляется с работой.