Но и это еще не все. Нашему мастеру на все руки удалось изготовить радиопередатчик. Самый примитивный, насколько понимаю, примерно такой же был создан Поповым. На пару веков позже. Какая-то катушка, телеграфный ключ – однако ничего сложнее и нельзя создать в это время. Все передачи реальны лишь азбукой Морзе, никаких вещаний голосом или музыкальных концертов, так нам пока большего и не требуется. Мы чистые практики. Страна велика, фельдъегеря скачут долго, и своевременное получение важных депеш очень важно. Я уже не говорю про море. Нас здорово выручали маломощные радиостанции судовых шлюпок. Правда, пока дальность устойчивого приема была в пару километров, так ведь на то и начало. Брюс настолько увлекся, что каждый день балуется с новой игрушкой, проводит опыты, думает над усовершенствованиями. По легенде-то он чернокнижник, а на самом деле – естествоиспытатель, этакий настоящий ученый. Он просто искал истину не там в полном соответствии с веяниями времени. Мы же приоткрыли некие горизонты. Даже не имея подлинных знаний. Зато теперь получили поклонника радиодела. Теперь Брюса от тайн электричества в самых широких пределах за уши не оттянуть. Мы рассказали, что сумели, а теперь он днями и ночами сидит возится.

Жаль, сам Ардылов все больше стареет. Возраст-то уже пенсионный или чуть за пенсионный, вот былой раб Командора и рассказывает с завидным упорством о нажитых болячках. Даже бросил курить, немедленно располнев, с этой весны – пить. Насчет последнего неплохо. Давно бы пора. А вот жаловаться на всякие простуды и прочие хвори – распоследнее дело. Я в последний раз выслушивал часа два, не меньше, и в конце концов не выдержал и пообещал передать все при первой же возможности не Петровичу, а Петру.

Наш штатный эскулап – человек занятой, вдобавок уже тоже в порядочном возрасте. Император гораздо моложе, полон сил и считает себя великом дохтуром. Вплоть до того, что если узнает о болезни кого-нибудь из приближенных, немедленно является лечить. И никому из больных неизвестно, переживет ли он царское лечение…

– Да ты что? – Иногда слова в отличие от лекарств совершают чудеса. Ардылов мгновенно выздоровел. Он-то с Петром сталкивался частенько и кое-какие приемы врачевания уже знал. – Нормально я себя чувствую, если что и есть, то только возраст.

– Ты же сам жаловался, – с самым невинным видом напоминаю я.

– Да ну. Тебе показалось. Хочется же иногда дружеского участия.

Великий врач отличается от талантливого тем, что даже одно упоминание имени уже лечит…

Ромодановский опять был мрачен и хмур. Да и не видел я его другим. Интересно, он на работе озверел или от рождения зверем был?

Однако был боярин незаменимым. При таком цепном псе за дела контрразведки и прочей госбезопасности мы могли не переживать. У нас своих забот было выше шляпы, если еще шпионов ловить, то вообще швах. Да и не чувствовал себя никто из нас в благородном деле сыска словно в своей стихии. Кто был военным, кто деловым, куда еще следствиями заниматься да дознаваться и допытываться?

– Вот, мои люди изъяли у британского подданного. – Без особых преамбул Ромодановский протянул мне письмо. И снизошел до пояснения: – Мои люди неоднократно видели, как он в британское посольство шастал. Да и выспрашивал перед тем много и многих.

– И что с ним? – уточнил я.

– А что может быть? Напоили, как свинью, и спит. Мы же не звери какие. Ты лучше читай. Мне уже перевели.

Я быстро пробежал глазами текст на английском. Хорошо жить в век развитой каллиграфии! Не надо продираться сквозь каракули. Бери. И читай.

Содержание в отличие от почерка мне абсолютно не понравилось. Там говорилось об усиленных работах по прокладке железной дороги, извещалось, что предприняты меры, дабы этому помешать и вызвать возмущение строителей, а в довершение сообщалось про нашу заморскую экспедицию. Мол, судя по посылаемым курьерам, она продолжается, несмотря на войну. Однако выяснить точно место, где хранится клад, до сих пор не удалось. Все средства до сих пор оказались бессильны.

Даже подпись имелась. Сэр Фрейн, помощник посла.

Я впервые вспомнил, где слышал эту фамилию. Нет, нас представляли друг другу, он даже пытался втереться в доверие, однако я предпочел иметь дело с хорошо знакомым нам Эдуардом. Просто тогда не придал значения, какого помощничек рода-племени. А ведь похоже, именно его папаша или иной ближайший родственник напал на наш корабль в момент появления на Карибах. И именно его мы угрохали в тех краях в конце концов. Хотя особого значения прошлое не имело. Вряд ли кто прознал о подробностях того отчаянного боя.

Гораздо хуже, что мы имели дело с откровенным шпионом. Нет, я не идеалист и прекрасно понимаю. Сбор информации о чужих странах неизбежен. Да только тут шпионаж сочетается с подрывной деятельностью, как в случае с железной дорогой. Или – с попыткой нанести упреждающий удар – как с заокеанской экспедицией. Нам еще повезло, что благодаря Мишелю мы узнали о нем гораздо раньше. Зато теперь ясно, кто именно является кротом.

– Взять его, что ли? Но ведь дипломат. – Ромодановский был в задумчивости. Это к своим достаточно воскликнуть: «Слово и дело», а там в застенках бедолага все расскажет. Часто – перед плахой. Но арест официального представителя дипкорпуса недопустим. Или допустим с огромным трудом. – Кстати, Прибыловича помнишь?

– Как же не помнить?

– Встречались они. Жаль, поздно я прознал. Много еще недочетов в работе. Прав ты был. Вон куда нити тянутся.

Хороши недочеты! С учетом века, отсутствия компьютерной базы данных, всякой дактилоскопии и прочих прибамбасов что-то установить – такая проблема! Даже фотографий преступников нет. Но ведь установили как-то! Нет, пока жив Ромодановский, хотя бы за госбезопасность можно особо не переживать.

– Да, трогать просто так нельзя, – соглашаюсь с князем-кесарем. – Разве с разрешения государя. Хотя есть у меня одна мысль.

Правильнее сказать: появилась.

– Какая?

– Сейчас я быстренько текст переделаю. Только надо найти человека, который сумеет почерк подделать. Чтобы подозрений не было. Строительство не скроешь, иностранцев хватает, только укажу, будто оно изрядно замедлилось по случаю войны, а вот насчет экспедиции изменю посильнее. Мол, по проверенным данным ни о каком появлении русских в Новом Свете речь не идет. Исключительно об уточнении собственной береговой линии. Не нужны нам в тех краях конкуренты. Если новое письмо и не перехватим, пусть задумаются: какое правильное. А то и вообще, так ли надежен этот Фрейн.

– А ты умен, – протянул князь-кесарь. – Я бы не додумался. Тогда пиши. Человека найду. И вот еще. Насчет дороги… Может, туда дополнительно людей выслать? Токмо где их взять? Ладно. Сие уже моя забота. Постараюсь изыскать на неделе. Надеюсь, охрана не сплохует.

– Вроде не должна, – я уже взял чистый лист и принялся переписывать письмо шпиона.

Вот и сподобился на старости лет поиграть в шпионские игры. Век живи…

– Мужики на строительстве пытались взбунтоваться, – сообщает мне новости секретарь.

– Где?

Вот уж воистину известие в руку! А я даже предупредить никого не успел. Плотненько они взялись. Не даем мы британцам покоя. Да и французам заодно. Одни пытаются нас потрясти внутренней смутой, другие развязывают войну чужими руками…

Ближайший к Петербургу отрезок пути практически готов. Да и не только он. Многие участки, где распорядителями оказались люди дельные, уже более-менее приведены в порядок. Вернее, готова насыпь, и остается лишь уложить шпалы да рельсы. Когда их, разумеется, доставят на место. Но будет это лишь зимой, уже по санному пути. Далеко не каждый город или городок лежит на судоходной реке, а чугунные рельсы – вещь тяжелая, и на телегах их в потребных количествах просто так не перевезешь. Уже не говорю, что нет у нас того количества, производство элементарно не справляется с заказом, и по самым оптимистичным прогнозам дорога будет построена лет через пять, не раньше.