– У меня голова немного кружится, даже когда мы опускаемся.

– Тогда иди помедленней. Несколько минут ничего не изменят – после всех этих лет.

Он был прав. И ошибался. Что касается Плененных, никакой спешки и вправду не было. Но для нас, с нашими ограниченными ресурсами, время неизбежно становилось решающим фактором.

– Правда, иди помедленнее, Дрема. Что ты на этом потеряешь? Можно сказать, всего ничего.

Беспокоится за меня. Только к чему так уж драматизировать ситуацию?

Лестница изогнулась вправо. Левая ее часть оказалась отсечена расселиной, вызванной, скорее всего, землетрясениями, происходившими во времена, когда правили Хозяева Теней.

Ступеньки были наполовину обрублены – лестница как бы повисла на краю утеса. Внизу, куда она уходила, мерцал красновато-оранжевый свет, исходящий, по-видимому, от самого камня, поскольку никакого другого источника не было видно. Правда, неяркий, так что приходилось раскрывать глаза пошире. Оттуда же, паря в воздухе, поднимались вверх похожие на привидения клочья пара. Воздух стал заметно теплее. Я спросила:

– Там, внизу, случайно не сам Ад?

Некоторые ведна верили, что аль-Шейл – место, где злые души горят вечным огнем.

Лебедь понял, что я имела в виду.

– Не в вашем понимании этого слова. Но для тех, кто оказался здесь в ловушке, это да, самый настоящий Ад, так мне кажется.

На следующей площадке я остановилась. Дальше ступеньки сужались до двух футов. Слегка наклонившись, я могла разглядеть, что лестница находилась внутри огромного полого цилиндра с диаметром поперечного сечения, по крайней мере, в двадцать футов. Изнутри шахтный ствол был выложен более темным камнем, чем тот, в котором он был вырезан. Может быть, этот ствол сделали таким большим, чтобы иметь возможность протащить по нему Кину.

– Представляешь, какой грандиозный инженерный проект лежит в основе всего этого? – спросила я.

– Людей, у которых много рабов, не пугают грандиозные проекты. У тебя проблема?

– Да. Она состоит в том, что я боюсь высоты. Без молитвы и помощи следующий пролет мне не одолеть. Я хочу, чтобы ты шел первым. Я хочу, чтобы ты шел медленно. И я хочу, чтобы в любой момент, протянув руку, я могла коснуться тебя. Если мне станет нехорошо и я почувствую, что леденею от страха, я хочу иметь возможность продолжать идти с закрытыми глазами. – Я сама удивилась, как спокойно и рассудительно звучал мой голос.

– Понятно. Вопрос в том, кто будет вести меня с открытыми глазами? Стой! Не паникуй, Дрема. Я пошутил! Мне это раз плюнуть. В самом деле.

Это была не самая худшая ситуация, в которой мне приходилось оказываться. Способность рационально мыслить я, по крайней мере, не утратила ни на мгновение. Но это было трудно. Даже когда Лебедь заверил меня, что со стороны обрыва имеется невидимый защитный барьер, и продемонстрировал его присутствие, какое-то животное чувство страха – нет, ужаса! – внутри подталкивало меня убраться отсюда к черту, куда-нибудь в такое местечко, где над головой небо, земля ровная, зеленая, и даже, может быть, растут деревья.

Лебедь все твердил, что я пропускаю чертовски эффектное зрелище, в особенности, когда мы подошли к нижнему краю расселины, где свет был ярче и где клубился туман; туман, скрывающий бездонные глубины. Но я продолжала идти зажмурившись, пока трещина не закончилась.

По дороге мне пришло в голову считать шаги, чтобы составить представление о том, насколько глубоко мы опустились. Но я сбилась со счета, когда в сознании возник образ мухи, ползущей по стене. Однако это занятие на какое-то время отвлекло меня. Правда, ориентация все же, видимо, отчасти нарушилась – временами казалось, что мы прошли по горизонтали не меньший путь, чем по вертикали.

Только я об этом подумала, лестница вильнула влево и тут же снова влево. Оранжево-красный свет исчез. Мы довольно быстро свернули еще пару раз в полной темноте, порождающей новые, совершенно особые и не слишком приятные ощущения. Но никто не бросился на меня, никто не пришел по мою душу.

Потом снова появился свет, но его яркость нарастала настолько медленно, что я почти не заметила, когда именно это началось. Свет имел золотистый, но странно холодноватый оттенок. Мне стало ясно, что цель близка.

Ступеньки привели нас в естественную пещеру. Землетрясения и тут частично разрушили каменные стены.

– Мы пришли? – спросила я.

– Почти. Поосторожнее на этих камнях, они не слишком устойчивы.

– Что это?

– Что?

– Звук.

Мы прислушались. Спустя некоторое время Лебедь сказал:

– Думаю, это ветер. Он тут и в-прошлый раз дул временами.

– Ветер? На глубине мили под землей?

– Только не проси меня объяснить это. Дальше снова пойдешь первой?

– Да.

– Я так и подумал.

…Золотые пещеры, где бок о бок сидят древние люди, застывшие во времени, бессмертные, но не способные пошелохнуться. Эти безумцы покрыты паутиной волшебного льда, как будто тысячи пауков оплели их нитями замерзшей воды. Над ними, свисая с потолка пещеры, растет зачарованный лес сосулек.

Такое впечатление все это произвело на Мургена десять лет назад. В целом ничего не изменилось, только свет казался не таким золотистым, а нежная филигрань льда выглядела гуще и запутанней. И еще – люди, сидящие у стены, не смотрели на нас широко распахнутыми глазами, как это описывал Мурген. Они казались мертвыми. Или спящими. Никаких раскрытых глаз. И ни одного узнаваемого лица.

– Лебедь, кто это?

Резкий ветер продолжал гулять по пещере высотой с дюжину футов и примерно такой же ширины. Относительно ровный пол имел наклон вдоль длины пещеры и выглядел, точно замерзшая грязь, покрытая ледяным мехом изумительной красоты. Чувство возникало такое, что эта ныне застывшая вода струилась по пещере еще в ту эпоху, когда сюда не ступала нога человека.

– Эти люди? Понятия не имею. Они были здесь и в прошлый раз.

Я наклонилась поближе, стараясь ни до чего не дотрагиваться.

– Пещеры естественные, верно?

– По виду, да.

– Тогда эти люди были здесь с самого начала. Еще до того, как построили Равнину.

– Возможно. Скорее всего.

– Кто бы ни похоронил Кину, он знал о них. И Обманники, преследуемые Райдрейнаком, тоже. Ха! Вот этот уж точно скончался. Замумифицировался естественным образом, но определенно мертв. – Труп совершенно иссох. На согнутых коленях и локтях кожа треснула, обнажив голые кости. – А остальные? Кто знает? Может, умелый колдун сумеет пробудить их к жизни, так что они снова забегают не хуже мальчишек Икбала.

– С какой стати нам этим заниматься? У нас и без них хватает парней, которых мы с Душеловом здесь похоронили.

Они вон там. – Он указал вверх по скату пола, где свет был уже почти не золотистым, а льдисто-голубым.

И неярким. Во всяком случае, зрительно. Может быть, он вообще воздействовал не столько на зрение в физическом смысле, сколько на психику. Колдовской, похожий на тот, который присутствовал в моих снах.

– Может, они расскажут нам что-нибудь интересное.

– Я сам расскажу тебе кое-что интересное, – буркнул Лебедь себе под нос и дальше заговорил обычным голосом, рассчитанным на меня: – Не думаю. По крайней мере, для нас это вряд ли окажется интересным. Душелов изо всех сил старалась избегать соприкосновения с ними. Провести пленников мимо и не задеть никого – это оказалось едва ли не самой трудной частью работы, которую мы проделали.

Я наклонилась, вглядываясь в другого человека. Он принадлежал к абсолютно неизвестной мне расе.

– Они, наверно, из других миров.

– Может быть. Есть такая поговорка: «Не буди спящую собаку». Очень тонко замечено и, главное, как раз к месту. Неизвестно, почему они оказались тут.

– Я не собираюсь выпускать на свободу никакие темные силы. Смотри-ка, эти люди не такие, как те.

– Да, я еще в прошлый раз заметил, что их тут несколько разных групп. Вряд ли что-то изменилось. По-моему, они оказались здесь в разное время. Смотри, вон эти совсем мало обросли льдом, а на тех, первых, он, похоже, накапливался на протяжении столетий.