Как раз тогда, когда я вела личную беседу с моим Богом. Сокровенный диалог, так я полагала. Был поднят, в частности, вопрос еды. И, пожалуйста – вот она, еда. Может быть, Всемилостивый в конце концов решил поработать?

– Спасибо. Гоблин, как тебе кажется, есть тут какие-нибудь ловушки или другие хитрости?

Здесь снова зазвучало эхо, хотя и другого тембра. Мы находились внутри большой комнаты. Пол и стены покрывал лед. Надо думать, неразличимый в высоте потолок – тоже. Чувствовалось, что это место священное – даже несмотря на то, что то была святость Тьмы.

– Никаких ловушек я не чувствую. И вообще, откуда у тебя подобные мысли? Вряд ли они считали возможным вносить внутрь своего храма такое, – задумчиво, точно беседуя сам с собой, произнес он.

– Хочешь, чтобы я напомнила тебе, какова психология тех, кто поклоняется демонам и ракшасам?

Жрецы-веднаиты утверждают, что нет такого зла или подлости, на которые были бы не способны эти самые грешные среди всех неверующих.

И у жрецов есть основания для таких утверждений, в особенности, если им приходилось слышать о Душилах. О которых известно далеко не всем. Я, во всяком случае, услышала о них, лишь когда вступила в Отряд.

– Сри, мне кажется, вам не следует… – сказал Суврин.

Господин Сантараксита, в отличие от него, прекрасно понимал, что такое эти книги, и не смог преодолеть искушения подойти поближе. Я была согласна с Суврином.

– Господин Сантараксита! Не подходите слишком…

Послышался шум. Сначала он напоминал звук рвущейся ткани, а потом – щелканье хлыста. Сложившись вдвое, господин Сантараксита вознесся над полом этой несвятой часовни и полетел в нашу сторону по дуге, точно больше не подчиняясь силе тяжести. Суврин попытался поймать его. Гоблин попытался поднырнуть под него. Сантараксита врезался в Суврина, который рикошетом угодил прямо в меня. Все мы покатились, превратившись в пыхтящий спутанный клубок рук и ног.

Белая ворона пробурчала что-то нелестное по поводу происходящего.

– От тебя одни неприятности, мерзкий колдунишка. – Я жадно хватала ртом воздух, как только обрела возможность дышать. – Значит, нет больше ловушек, да? – Я ущипнула Гоблина за ногу. – Значит, они не считали возможным вносить их внутрь, да? Что тогда, к дьяволу, это такое?

– А это колдовская ловушка, женщина. И, должен сказать, отличный экземпляр. Ее невозможно было обнаружить, пока Сантараксита не угодил туда.

– Сри? Вы ранены? – спросила я.

– Если что и ранено, то лишь моя гордость, Дораби, – отдуваясь, сказал он. – Лишь моя гордость. Однако понадобится не меньше недели, прежде чем я отдышусь.

Он отполз от Суврина, стоя на руках и коленях. Вид у него был, по правде говоря, бледный.

– Зато вы имели удовольствие получить бесплатный урок, – сказала я ему. – Не суйся, куда не знаешь.

– Думаешь, я запомню его на всю жизнь?

– Думаю, да.

– Никто не поинтересуется, как себя чувствует Младший, – пожаловался Суврин. – Как будто он и пораниться не может.

– Мы знаем, что с тобой все в порядке, – сказал ему Гоблин. – Ведь он же приземлился тебе на голову.

Маленький колдун встал. Подойдя к тому месту, откуда взлетел в воздух Сантараксита, он принялся медленно и крайне осторожно ощупывать все пальцами.

Снова послышался звук разрываемой ткани, на этот раз совсем слабый. Гоблин резко повернулся, отдернув руку. Шатаясь, сделал пару шагов и рухнул передо мной на колени.

– Прошли года, и он, наконец, понял, каким должно быть естественное положение вещей.

Гоблин затряс рукой, точно обжег пальцы.

– Черт, больно! Вот это заклинание! Отличное. Прямо как выстрел… Не делай этого!

Суврину вздумалось бросить в сторону аналоев кусок льда.

Отлетев обратно, ледяной снаряд вырвал у Суврина клок волос, врезался в стену пещеры и обдал белую ворону ледяными брызгами. Птица имела свое мнение по этому поводу и тут же высказала его, а потом взлетела повыше, продолжая в том же духе. Может, у Госпожи из памяти выветрился тот факт, что сама она была не белой вороной, а всего лишь ее «пассажиром», просто использующим глаза птицы-альбиноса?

Гоблин сунул раненый палец в рот, сел на корточки и принялся внимательно осматривать всю комнату. Я не пожалела времени, еще раз втолковала Сантараксите и Суврину, чего им не следует делать, если они не хотят новых неприятностей, а потом тоже села на корточки.

И тут в комнату вошел Лебедь, вспугнув ворону. Птица промолчала, что удивительно. Она просто с совершенно отсутствующим видом бочком отскочила в сторону. Лебедь уселся рядом со мной.

– Поразительно. Казалось бы, ничего особенного, но впечатляет.

– Это – подлинные Книги Мертвых. Предположительно столь же древние, как сама Кина.

– Тогда почему вы все просто сидите здесь?

– Гоблин пытается вычислить, как добраться до них. – Я рассказала ему, что произошло.

– Проклятие! Я всегда пропускаю все самое интересное. Эй, Младший! Давай-ка, сунься туда снова, посмотрим, как ты умеешь летать.

– Господин Сантараксита уже летал, господин Лебедь.

Суврину нужно поработать над своим чувством юмора. Его позиция в этом вопросе заметно отличается от позиции Черного Отряда.

– Почему бы тебе самому не попробовать, Лебедь? – поинтересовалась я. – Пойди, возьми книги.

– Обещаешь, что позволишь мне приземлиться на тебя?

– Нет, но я пошлю тебе воздушный поцелуй, когда ты будешь пролетать мимо.

– Ну-ка, заткнитесь, вы мне мешаете, – сказал Гоблин и встал. – Благодаря своему исключительному, потрясающе яркому уму, я уже разобрался в этой хреновине, несмотря на вашу трескотню. Мы сможем добраться до книг, лишь используя золотую кирку как отмычку. Вот почему Нарайян Сингх так расстроился, когда увидел, что попало к нам в руки.

– Кирка все еще у Тобо, – сказала я и добавила после минутного молчания: – Предлагаю сходить за ним тому, кого еще ноги держат.

– Давайте просто пойдем все вместе, и все будем в равной степени страдать, – предложил Гоблин. – Такие уж мы, Черный Отряд. И хорошие времена, и плохие – все делим поровну.

– Хочешь внушить мне мысль, что сейчас у нас хорошие времена? – спросила я, отползая к выходу из пещеры.

– Почему бы и нет? Никто не хочет нас убить. Никто даже не пытается сделать это. Лично для меня это и означает «хорошие времена».

Он был прав. Определенно, прав.

Может быть, мне тоже в чем-то надо пересмотреть свою позицию по отношению к Отряду.

Прежде чем выйти из комнаты, я оглянулась. Лебедем овладело желание проявить здравый смысл. Он решил, что будет замыкать шествие, надеясь, что в этом случае господину Сантараксите не удастся учинить еще что-нибудь и заставить Гоблина изменить свое мнение о том, что сейчас у нас «хорошие времена».

– Куда он подевался? – обращаясь больше к самой себе, спросила я. В пещере древних все еще продолжалась суетливая работа по подготовке Госпожи и Прабриндрах Драха к подъему вверх. Но Тобо нигде не было видно. – Может, ему просто вздумалось сбегать наверх?

Вряд ли. Даже энергия юности, которой он обладал с избытком, не может заставить человека проделать этот нелегкий путь просто так, под влиянием настроения.

Пока я топала туда-обратно, ворча себе под нос и выискивая нашего парнишку, Гоблин поступил разумнее, начав опрашивать всех присутствующих. Он получил ответ еще до того, как я почувствовала, что схожу с ума.

– Дрема, он ушел.

– Вот сюрприз так сюрприз… Что такое?

Это было еще не все – маленький колдун выглядел крайне расстроенным.

– Он пошел дальше, Дрема.

– Он… Ох! – Вот теперь я определенно схожу с ума. В голове загудело, точно на нее обрушился удар. И это желание: «Ну, погодите, вы все мне за это заплатите!» Чем не безумие? – Этот идиот! Этот слабоумный! Этот проклятый дурак! Я ему ноги оторву! Пойдемте, может, еще успеем догнать его.

«Он пошел дальше» означало, что он пошел вниз. В глубину земли и времени, в глубину отчаяния и тьмы. Он пошел к месту упокоения Матери Ночи.