Мы с Лолой переглянулись, но промолчали. Я без слов видел огромную вывеску "Я же говорила" в ее взгляде.
- В общем, будем работать, - натянуто улыбнулся Босс. - После стольких ошибок, сделанных в прошлом, теперь я хочу двигаться дальше. На праздники у нас заказаны все столики, ожидается аншлаг. Я оплатил живую музыку, будет молоденькая певичка с Марса, типа восходящая звезда без-модовой эстрады. В смысле, у нее нет голосовых модулей или чего-то такого, только собственные голосовые связки. А, ну, и еще у нас временно будет новый бармен. Девчонки привели своего приятеля... Он странноватый, но у него есть опыт работы.
Босс кивнул в сторону бара. Из кухни как раз вышел незнакомый мне мужчина, завязывая фартук и занимая место за стойкой. Я оставил Лолу сидеть рядом с Боссом и пошел к нему.
Новый бармен улыбнулся мне мелкими, сахарно-белыми зубами. Явно искусственные, неужели все родные он уже потерял? Стариком он при этом не был, выглядел максимум лет на тридцать. Или это мода сейчас такая?
- Я о вас уже слышал от Босса, - сказал он, не дав мне даже поздороваться. - Вы Джейк и Лолочка, наши милые гномики-уборщики.
Его голос показался мне таким же противно-слащавым, как улыбка. Я развернулся, не доходя до бара, и молча пошел обратно к Лоле, спиной чувствуя липкий взгляд этого странного человека.
Неприятный. Ощущение жвачки на подошве ботинка.
Босс остался в кафе до самого закрытия, немного успокаивая меня своим присутствием. Пока Лола домывала пол, я, закончив со столами, уселся на высокий стул перед стойкой. Новый бармен подошел ко мне и поставил кружку чая.
- Отдохни, малой, - сказал он, противно растягивая слова. - Шустро справляетесь. Эта малышка твоя сестра, так ведь? Красотка... вырастет.
Я кивнул, сперва взявшись за чашку, потом заглянул ему в глаза. Зеленоватая, как стекло пивной бутылки, его радужка почти терялась вокруг неестественно широких зрачков.
- А совсем не похожи, - заявил бармен, облокотившись о стойку напротив меня. Странные глаза следили за Лолой, несущей ведро и швабру в подсобку.
- Она в маму, а я в отца, - соврал я, отодвигая кружку. Почему-то пить чай из его рук совсем не хотелось.
- Отец такой же хмурый и неприветливый? - засмеялся новый бармен.
- Он тоже не любит всяких уродов, и может в глаз дать, если ему кто-то не нравится, - огрызнулся я, слезая со стула.
Бармен присвистнул, улыбка стала больше похожа на оскал.
- Какой вредный мальчик, - сказал он. - Небось, правую руку тебе за дело оттяпали?
Я схватился за обрубок ладонью левой, отворачиваясь так, чтоб правой руки не было видно.
- Вообще не твое дело, - процедил я сквозь зубы.
Бармен снова рассмеялся и отошел, принимаясь с самым невинным видом протирать бокалы.
Лола вернулась из подсобки, смахивая тыльной стороной ладошки пот со лба.
- Уф, я даже немного устала с непривычки. Ты закончил, Джейк? Идем домой?
- Идем, - я покосился на бармена. - Слушай, не подходи к этому, новому. Он какой-то мутный. Сегодня познакомились, а он меня уже бесит.
- Тебя на первый взгляд все бесят, - захихикала Лола. - По-моему очень улыбчивый дяденька! Помнишь, что я говорила про отношение к людям? Может быть ты сам начал вести себя с ним грубо?
- Может быть, - уже неуверенный ответил я. - Не знаю. Все, пошли уже домой!
-- ***
Канун Рождества принес легкий морозец, безветрие и падающие огромные редкие снежинки, кружевные, пушистые и почти не холодные. Деревья в парках мигали гирляндами. На улицах пахло имбирными пряниками. На площади перед администрацией детский хор исполнял рождественские песни.
Мы с Лолой притащили домой самую настоящую еловую ветку, украдкой сорвав ее с дерева в гуще парка и спрятав мне под полу куртки. Помятая, начинающая терять иголки, но прекрасно пахнущая морозом и хвоей, ветка заняла почетное место на столе в гостиной, украшенная игрушками, бумажными ангелочками и мигающими лампочками.
На Рождественскую вечеринку в кафе мы были приглашены как гости, не как персонал. Босс сказал, что не сможет заставить детей работать в праздник, я даже не стал с ним спорить. Ужасно хотелось хотя бы ненадолго забыть обо всех страшных грустных вещах, обо всех неприятностях, и просто попробовать повеселиться.
- Тревожные кнопки нам сегодня дадут, как думаешь? - спросила Лола меня еще днем.
- Наверное нет, мы же не на работу, а на вечеринку, - сказал я, не заостряя на этом внимание. Мои мысли занимал предстоящий праздник. Первое настоящее Рождество в моей жизни было просто обязано быть счастливым.
- В чем смысл Рождества? - спросил я Лолу вечером через дверь ее комнаты. Она там крутилась перед зеркалом, выбирая платье на поход в "У Русалки".
- Ты разве не читал в Сети? Про церковь и всякое, что придумали до войны? - спросила Лола удивленно. - Древние люди верили, что в этот день родился один из их богов. Из-за этого еще годы так считали раньше, в смысле, от его рождения, а не от войны, как сейчас. Вот, в честь него они дарят друг другу подарки и желают счастья.
- А как Санта Клаус связан с этим давно умершим богом? - совершенно не понял я. - Может, это он и есть? На Пасху же тоже он воскрес! Или все-таки это был Кролик? Что у них общего с Сантой?
Я услышал, как Лола смеется. Выглянув из-за двери, она, едва переводя дыхание от смеха, сказала:
- Да, конечно! Ой, у них только одно общее - их не существует!
- Зачем тогда отмечать этот праздник, если ни символ, ни причина не существуют? - настаивал я.
Лола спряталась обратно за дверь и зашуршала платьями.
- Не знаю, - крикнула она. - Просто, чтоб было весело, чтоб дарить подарки. И чтоб чудеса наверняка знали, в какой день им сбываться. Я верю, сегодня будет чудесный вечер.
Бабуле мы настроили видеозвонок с ее родственникам, оставив для нее целый приготовленный Лолой еще утром пирог, чтоб она не грустила одна в Сочельник, пообещали вернуться до полуночи и ушли в "У Русалки". Одетая в пышное оранжевое, как апельсины, платье, Лола наплела хитрых кос из своих кудрей, увенчав все неизменным красным бантом, а меня заставила нацепить галстук-бабочку, купленный ею еще осенью, но ни разу мной не надетый. Ярко-зеленый, он стал небольшим цветным пятном на черной рубашке, черных джинсах и черных ботинках, бывших единственной моей "парадной" одеждой. Волосы мои уже легко собирались в хвост, Лола зацепила их одной из своих резинок и обрадовалась тому, как хорошо получилось.
Вся аллея на пути к кафе была увешана лампочками, окрашивающими снег вокруг в разные цвета. Отовсюду слышалась тихая музыка, будто лилась прямо с темного неба из огромных далеких динамиков.
Снег на дорожке перед кафе был вытоптан до асфальта. Из-за дверей неслись звуки смеха, разговоров и звона посуды. Тихонько открыв дверь, мы сразу попали в толпу. Люди сидели за всеми столами, ходили туда-сюда, люди смеялись и болтали, ели и пили, поздравляли друг друга и говорили о делах, фотографировались и делились фото, обнимались и чокались бокалами. Все они были одеты словно в театр, девушки в платьях, мужчины в костюмах, кто в галстуках, кто без. Девушки блестели украшениями, мужчины часами и лаком ботинок. Девушки пахли духами, мужчины - благородными одеколонами и алкоголем, которого на каждом столе было в избытке.
В центре зала был организован небольшой подиум, где под светом прожекторов с придыханием пела та самая приглашенная "натуральная" певица. Может быть ее голос и был настоящим, но с модификациями внешности явно переборщила - догадаться о поле, возрасте или даже принадлежности к человеческому виду было сложно за мигающей, меняющей цвет раскраской ее лица и открытых частей тела.
Наши официантки, обе в пышных коротких юбках, накрашенные, на мой взгляд, как индейцы перед боем, но все равно куда лучше, чем эта певица, носились взад вперед с подносами, едва успевая улыбаться посетителям. Босс сам стоял за стойкой рядом с новым барменом, как гора возвышаясь над ним, огромный, плечистый. Голова его была выбрита до блеска, на лице застыла огромная улыбка, испугавшая бы незнакомого с ним человека. Бармен улыбался тоже, демонстрируя всем вокруг свои противные зубы.
