— У нас то же самое — и похоже, что это ракеты. Они только что убили Беккера и подбили три танка! Где артиллерия Керстена? Почему они прекратили стрельбу?

— Они попали под минометный огонь и отошли на два километра, чтобы уйти из-под обстрела. Скоро мы получим поддержку. Кроме того, я вызвал авиацию.

— Авиацию?

— «Штуки» Майнделя уже над Тереком. Просто ждите и смотрите, что они сделают своими 250-килограммовыми бомбами!

Это была хорошая новость, но Вельман ощущал какой-то странный холод в животе после этого боя.

— Мне это не нравиться, херр генерал-лейтенант. Это оружие нейтрализовало наше преимущество в бронетехнике. Я пытался дважды атаковать пехотой, но огонь противника слишком силен. Там должен быть пулеметный взвод.

— Мы тоже так решили, но послушайте, Вельман. Я знаю звуки стрельбы всех русских пулеметов, которые нам встречались. Это что-то новое, и это какой-то легкий пулемет. Скорее всего, это гвардейский взвод автоматчиков.

— Согласен… Но если русские будут сражаться так везде… — Ему не пришлось оглашать приговор. Пока что немцы могли справиться со всем, что выставляла против них советская армия, но Вельман ощущал, что в дело вступает закон перенапряжения. Они достигли высшей точки прилива, накатившегося на Россию. Враг оказывал упорное сопротивление в Сталинграде, и теперь, похоже, оказывать такое же сопротивление и здесь, а также в Грозном на северо-западе.

Гвардейский взвод автоматчиков? Да, в этом был смысл. Но, возможно, здесь было что-то еще. Он просто ощущал это. В этом бою все было неправильно. Они должны были занять вокзал за час. Вместо этого он потерял шесть единиц бронетехники и почти целый взвод. Приближалась основная часть колонны, и он приказал развернуть 75-мм пехотные орудия дальше, для стрельбы навесом. Он глубоко вздохнул и косо посмотрел на ефрейтора Шмидта, стоявшего слева и слышавшего все.

— Не теряй духа. Ты же не думал, что они откроют нам дорогу на Баку без хорошего боя?

— Нет, херр оберлейтенант. Но они отступали так долго…

— Да, и мы расслабились, верно? Что же, это нелегко, когда на другой стороне говорят «нет», и «вот, мы стоим, и вам придется пройти через нас».

— Так что же нам делать, херр оберлейтенант?

— Вы слышали Вестхофена. «Штуки» уже на подходе.

Он начал медленно стягивать перчатки, думая о чем-то другом. Шмидт видел выражение его лица и знал, что когда Вельман приходил в такое состояние, перчатки сбрасывались и в переносном смысле.

— Связь со вторым батальоном. Скажи им перенаправить сюда всю колонну. — Он взглянул на карту и прищурился. Ударим по их правому флангу, через нефтебазу. По крайней мере, там есть хорошие укрытия для пехоты. Нам нужно просто добраться через здания, одно за другим, пока не достигнем главных сооружений вокзала. И у нас тоже есть автоматы…

В гарнитуре Трояка раздался голос Добрынина.

— Мне нужно уводить Ми-26 на «Анатолий Александров» Вижу на радаре немецкие самолеты. От пятнадцати до двадцати.

Трояку это не понравилось. Вероятно, это были те самые немецкие бомбардировщики, с которыми они столкнулись раньше. Немцы не были глупы. Они поняли, что у нас достаточно огневой мощи, чтобы остановить их, и им была нужна огневая подготовка. Примерно через пятнадцать минут артиллерия снова откроет огонь, но сначала в дело вступит это.

— Корабли Трояку. Отслеживать приближающиеся самолеты. Трояк Федорову, прием.

— Федоров слушает.

— Нам нужна ваша «Шилка». Если вы еще этого не сделали, поднимайте радар и готовьтесь к стрельбе.

— Уже готовы, — ответил Федоров. — Идем к вам.

— Что Орлов?

— Зыков обыскивает здание тюрьмы. Я намеревался найти комиссара, но немцы атаковали и я увел ЗСУ на запасную позицию.

— Отлично, товарищ полковник. Орлов никуда не денется. Зыков найдет его. Ведите ЗСУ к моим позициям к востоку от озера. Просто следуйте вдоль путей. И следите за немецкими самолетами!

Крупный корабль?609 проекта «Аист» в гавани были оснащен двумя тумбовыми установками с четырьмя зенитно-ракетными комплексами «Стрела-2М». Это был старый добрый ЗРК, очень эффективный в ликвидации угрозы, создаваемой немецкими самолетами. Вскоре происходящее напомнило то, что случилось в момент появления «Анатолия Александрова» в разгар налета на конвой в Каспийском море. «Стрелы» устремились в серое небо, ища цели тепловыми головками самонаведения, и начали поражать цели. Тем не менее, их дальность составляла чуть более четырех километров, и немецкие самолеты начали с воем заходить в пикирование.

Федоров следил за ними в бинокль, когда взвыли приводы башни «Шилки», наводя на цели четыре 23-мм пушки. Зенитная установка открыла огонь по целям, находящимся в облачности и невидимым Федорову. Грохот стрельбы побудил его повесить бинокль на шею и закрыть уши. Пушки были способны сделать почти тысячу выстрелов в минуту, но при боекомплекте всего в 2000 снарядов чаще всего стреляли короткими очередями по три снаряда на ствол. Этого было достаточно, чтобы обрушить на цель двенадцать снарядов с хорошей точностью. При стрельбе длинными очередями можно было выпускать до тридцати снарядов в очереди на ствол, выпуская, таким образом, в десять раз больше.

Всего немецких самолетов было восемнадцать, и ракеты быстро сбили девять. «Шилка» сбила еще четыре, когда начали падать бомбы. По меньшей мере пять «лаптежников» смогли сбросить 250-килограммовые бомбы на железнодорожную станцию, с грохотом разрывая рельсы. Три бомбы упали на пути между противоборствующими сторонами, однако две ударили прямо в цель, разнеся здание вокзала и склад, где занимали позиции морпехи Трояка.

Вражеские самолеты бросились прочь. Последнему в хвост ударила ракета, сумевшая выполнить разворот с перегрузкой 6G, когда тот пытался бежать на север. Немцы заплатили высокую цену, но сброшенные ими бомбы нанести сильный удар.

— Трояк Федорову. Старшина, ответь[8].

Ответа не было.

Вельман сжал кулак, когда бомбы ударили в цель. Достали их! Он с ужасом смотрел, как небо заполонило что-то, похожее на снаряды «Катюши», однако они взлетали по четыре, устремляясь к «Штукам», заходящим в пикирование. Он не видел, сколько самолетов было сбито, но слышал, как те падали, все еще отчаянно ревя двигателями. Грохот взрывов бомб придал ему уверенности, хотя он и понимал, что большинство самолетов не справились. Еще двести метров, и они накрыли бы его собственные позиции! А затем два последних удара пришлись в здание вокзала и депо.

Он услышал, как ужасный шум боя перекрыл грохот артиллерийских снарядов. Орудия Керстена вернулись в дело! Пришло время готовить пехоту к атаке.

— Шмидт! Свяжитесь с взводом «А». Скажите, чтобы они атаковали, как только закончится артподготовка! Мы начнем двигаться в том же направлении и поддержим их.

Вельман намеревался по окончании артподготовки предпринять молниеносную атаку вдоль побережья при поддержке подкреплений от II батальона, и местность около нефтебазы предполагала единственный путь для этого. Он мог бросить на здание вокзала и группу небольших зданий поблизости всю мощь двух своих рот. Оттуда они обеспечат фланкирующий огонь для продвижения вдоль побережья.

— Шмидт!… 2-му батальона следовать за взводом «А» как только они прибудут. Атакуем эту русскую гвардию и покончим с ней. Ракеты у них или не ракеты, это дело для хорошей пехоты, и ее у нас достаточно.

Немцы начали атаку через считанные минуты. Артиллерия не давала подняться, и несколько снарядов тяжело ударили по позициям морпехов. Трояк сам оказался сбит с ног ударной волной у северного края склада. Он присел, инстинктивно подобрав автомат и протер глаза от гари, понимая, что, вероятно, потерял кого-то. Он окрикнул санитара, и вскоре тот появился, лично отвел одного раненого на перевязку к минометам и вынес одного убитого взрывом.