— Мы прибудем в считанные минуты. Конец связи.

Катер на воздушной подушке с ревом мчался к ожидавшему их кораблю, и Федоров думал о том, что им делать. Должен ли он был отправить Букина исполнять план адмирала Вольского? Они только что пошли на огромный риск, чтобы спасти одного человека, а теперь собирались отправить еще четверых на Ми-26 за многие мили на восток к Тихому океану. План, предполагавший, что они пролетят эти тысячи километров, а затем будут ждать три года, казался полным безумием. О чем думал Вольский? Как только они вернутся домой, в их распоряжении будут все три контрольных стержня. Все, что нужно будет сделать, это доставить их на военно-морскую базу в Каспийск и отправить их на скоростном грузовом самолете Ан-225 во Владивосток. Затем они придумали бы способ найти «Киров»… Или так ему казалось.

Но каким образом? Вскоре голова оказалась переполнена мыслями о том, что может пойти не так. Во-первых, не было никакой гарантии, что стержень № 25 благополучно доставит их в 2021. Они часто оказывались в будущем относительно этого года, так как видели разрушительные последствия войны, которая только начиналась.

От этой мысли ему стало страшно. Как это сказалось на ходе войны? Изменили ли они что-либо своей операцией? Нашли ли они Орлова вовремя? И неужели Орлов действительно имел какое-то отношение к исходу войны? А что, если они переместятся в будущее и обнаружат военно-морскую базу разрушенной? Что тогда?

Это было слишком сложно для понимания, однако помимо этого было много вопросов даже в тому случае, если они благополучно достигнут базы в 2021 и вернуться во Владивосток на самолете. Что тогда? Они могли бы забрать с собой два стержня из Приморского инженерного центра. По крайней мере, они будут во Владивостоке. Но где? И не было никакой гарантии, что они попадут в 1945 год. Прежний опыт подсказывал, что они, вероятнее всего, окажутся в 1942. Затем им придется переждать войну во Владивостоке до появления «Кирова» в 1945.

Возможно, так и будет нужно, подумал он. Это лучше, чем взять Ми-26 и пытаться сделать это в одиночку. Слишком шаткая ситуация с запасом топлива, вертолет не был вооружен, и небольшой группе на его борту придется долго ждать 1945 года. Альтернативный план представлялся ему более безопасным. Он решил, что должен еще раз все обдумать, а затем вдруг понял, что в тот момент, когда сделает выбор, его результат отразится на многих десятилетиях вперед, и станет той самой «историей» которая будет исходить из того, какой план он воплотит в жизнь.

Либо сработает, либо нет, мрачно подумал он. Я могу оказаться причиной того, что «Киров» так и не услышит нас, когда появится в 1945. Мое вмешательство в план Вольского изменит все. Вопрос в том, в лучшую сторону, или в худшую.

— Операция отменяется? Вы отменяете приказ адмирала Вольского? — На лице Добрынина отражалось замешательство.

— Слишком рискованно, — Федоров изложил ему свои соображения. — Разве вы не согласны, что нужен лучший план?

— Что же… Полагаю, это так, Федоров. Вы нашли способ лучше использовать топливо вертолета, но я не адмирал флота. Вольский требовал отправить ему туда со всей недвусмысленностью.

— Я объясню ему все, когда мы вернемся и уверен, что он поддержит мое решение. Немногие планы когда-либо выдерживали столкновение с реальностью. На данный момент наша лучшая и единственная ставка — доставить «Анатолия Александрова» обратно в целости и сохранности.

Добрынин пожал плечами.

— Хорошо. Процедура начата. Готовы к выводу стержня.

— Хорошо. Добрынин… Вы полагаете, мы вернемся? — В голосе Федорова отчетливо слышалась неопределенность.

— Параметры фиксировались каждый раз, когда мы использовали этот стержень. Одно можно сказать точно — куда-нибудь мы попадем.

— Сколько еще?

— Дайте послушать… — Добрынин медленно поднял руку, давая оператору команду начинать, словно дирижер, дающий сигнал оркестру легким движением ладони. Один стержень выводился из реактора, другой вводился, чтобы поддержать устойчивость реакции деления. Запустив процедуру, он сел и начал вслушиваться в работу реактора, отсекая шум морпехов, суетившихся на корабле, и сосредоточившись на ядерной симфонии в активной зоне.

Он услышав голос стержня № 25, набирающий силу, словно кларнет над низким грохотом струнных, становящийся все четче и четче по мере того, как стержень опускался в ядерное варево. Все было нормально — как он слышал уже много раз. Он закрыл глаза, слегка улыбнувшись, и в этот самый момент заметил странную гармонику. Что это, подумал он? В симфонии появился новый голос, затем еще один. Они были приглушенными, словно очень далекими, но звучали словно флейты в тандеме с 25-м. Общая мелодия также изменилась. Это был уже не восходящий хор, которого он ожидал, а глубокий нисходящий рефрен, который звучал совершенно иначе!

Федоров следил за ним, пораженный его концентрацией. У каждого свои особые навыки, подумал он. Тарасов жил в мире шумов гидроакусического комплекса. И командир поста энергетики и живучести знал свое дело лучше, чем любой человек на флоте.

Он стал ждать, ощущая настойчивую необходимость проверить Орлова. «Аист» под командованием капитана Малкина, на котором тот должен был находиться, пришвартовался к левому борту плавучей электростанции, а два легких корабля типа «Кальмар» по правому. Орлов должен был находиться в танке ПТ-76 на борту одного из них, и он очень хотел побыстрее его увидеть. Затем он подумал, что Зыков так и не доложил ему, и ощутил холодок в животе. У него было странное ощущение, что что-то не так. Что-то было неправильно.

В гарнитуре раздался вызов.

— Федоров — Малкину. Лодка слева по корме.

— Насколько близко? — Ответил Федоров в гарнитуру.

— Около километра.

— Угроза? Он приближается?

— Никак нет. Рыболовецкая лодка. Просто оказались рядом. Они, должно быть, подумали, что мы — советский транспорт.

— Понял. Нет смысла создавать ненужные проблемы. Пусть идет.

Эти два последних слова были роковыми, хотя Федоров не знал этого, произнося их…

— Держите меня в курсе, — сказал он Добрынину, и направился на поиски Орлова.

— Его нет? Вы абсолютно уверены? — Лицо Федорова приобрело мучительное выражение, когда Трояк сообщил ему. Зыков стоял рядом, застенчиво глядя.

— Мы проверили танк. Его никто не видел. Я приказал обыскать все корабли на воздушной подушке и плавучую АЭС. Если он на борту, мы найдем его.

— Надеюсь, — сказал Федоров. — Зыков, как это могло случиться.

— Я приказал доставить его на ПТ-76, - извиняющимся тоном сказал тот. — Обстановка накалялась, и отход был довольно беспорядочным. Я проверял каждое здание на предмет людей и техники. Не могу знать, товарищ капитан второго ранга. Я обнаружил двоих убитых на складе возле тюрьмы, но решил, что они попали под миномет. Обстрел был достаточно плотным… Сейчас, после осмотра тел, я понял, что они были убиты не осколками, а пулями небольшого калибра, возможно из пистолетов. Виноват. Я должен был сам взять Орлова и отвести домой за ухо.

Федоров видел, что Зыков сломался. Ему была поставлена задача найти Орлова и он ее выполнил, в самых тяжелых условиях. Но что-то явно пошло не так, как надо. Ни один план не идет так, как надо. Несколько минут назад он сам сказал об этом Добрынину.

— Твою мать! Возможно, еще есть время. Я знаю, что вы сделали все возможное, Зыков.

Он понял, что процедура уже запущена. Они могли переместиться во времени в любой момент! Если Орлова не было на борту, они его упустили, и без служебной куртки не будет никакой возможности снова найти его.

— Обыскать все отсеки, все палубы и все помещения. Проверить воздуховоды — все! Переверните здесь все вверх дном, если нужно. Я проверю, возможно ли остановить процедуру. Мы не можем уйти без Орлова!

Он бросился на пост, но спустившись по трапу на нижнюю палубу, ощутил что-то странное.