— Вы снова говорите о Тунгусском метеорите?

— Да, и теперь я начинаю видеть связь. Поскольку судьба оказалась к нам благосклонна, мы обнаружили в этих стержнях фрагменты материалов с места падения Тунгусского метеорита. Вставьте их в ядерный реактор, и они станут замечательными лапами, отлично роющими почву времени, верно?

— Я понял… — Ответил Вольский, наконец, осознав проблему.

— Да, и мы рылись в этом саду дьявола, будто мышь, поселившаяся в заброшенной кротовой норе. Поверьте мне, я занимаюсь садоводством уже давно. И, по словам вашего товарища Федорова, у нас есть еще и крот в лице Карпова. То есть дьявол все еще не ушел из сада.

— Да, и теперь я будто уже слышу Федорова. Он скажет, что в 1908 году Карпов сможет нанести ходу событий такой урон, что история измениться до неузнаваемости.

— Очень точно сказано, адмирал. С таким кораблем, как «Киров», он сможет нанести серьезный вред и очень быстро. Ничто не сможет противостоять ему, по крайней мере, на море. И этот вред может серьезно изменить ход событий и на земле, о котором нам вскоре предстоит узнать.

— Верно, Каменский! Так почему бы вам не воспользоваться теми связями, которые вы упоминали ранее? Разве мы не можем узнать, чем все закончиться? Разве это уже не история, о которой мы можем прочитать в любой библиотеке?

— Возможно… А, возможно, и нет. Помните, как я рассказывал вам, почему помню прежнюю историю, в отличие от всех прочих?

— Да, вы сказали, это потому, что вы перемещались во времени.

— Да, пара забавных кротов, вы и я, — улыбнулся Каменский. — Итак, я говорил насчет мертвой зоны, своего рода глаза урагана, где все еще тихо и спокойно. Вы ощущаете это, адмирал? Мы сидим здесь, глубоко под землей, в нашей уютной норе и ожидании того, что может стать концом всего человечество. Сидим, ожидая ракетно-ядерного удара. Эта война завязывалась девять долгих дней, и теперь действительно начнется. К сожалению, начало и конец — это одно и то же, когда речь идет о ядерном ударе. Я предполагаю только, что другие, подобные нам, наши свои укромные норки, и некоторые из них могут быть дырами во времени, а не только в пространстве.

— Другие?

— Мы не единственные, кто знает о тех вещах, что мы обсуждаем здесь, адмирал. Да, если и другие, и некоторые из них могли найти способ копаться в саду судьбы. Но мы здесь, вы и я, а мир вокруг задыхается. Мы можем слышать, как часы отсчитывают последние секунды, которые могут быть нам отпущены, и этот звук становится все громче. В любой момент часы могут пробить. Что будет дальше? Этого мы не знаем. Но в этот момент мне представляется, что время и судьба ожидают чего-то, что станет решающим элементом для всего.

— Ожидают чего?

— Скорее кого-то, человека, от которого действительно зависит исход этого сложного переплетения событий.

— И кто это? Карпов? У него всегда был черт на плече.

— Да, он определенно находится в том времени и в том месте, когда может все изменить, и как только он сделает нечто необратимое, наше время может закончится. Но я не думаю, что это Карпов.

— Не Карпов? Кто тогда? Орлов? Он смог сделать нечто большее?

— Возможно, свою работу в саду он уже сделал, адмирал. Нет. Думаю, сейчас мы ждем самолета, который доставит нам стержни. И мы ждем Федорова.

Вольский задумался. Федоров спешил сюда со стержнями, которые тони собрали.

— Я понял… Но разве мы не можем просто узнать, чем все закончиться, сверившись с вашей библиотекой?

— Нет, я полагаю, нам нужно просто ждать. У товарища Федорова есть какой-то план, как он нас сказал, но пока он действительно его не исполнит, мы не увидим результата здесь и сейчас. Может наступить момент, когда старые книги изменятся, и мы сможем это увидеть. Но на данный момент не будет ничего, пока Федоров не прибудет сюда и снова нас не покинет… Только тогда мы сможем узнать, что может случиться. С другой стороны вы, возможно, решите сопровождать его и физически принять участие в истории, которой еще не случилось. Это может быть более занимательным, чем просто прочитать об этом. Так что нам придется подождать его и посмотреть, чем все закончится.

— Господи, Федоров… С еще одним планом. Я просто задаюсь вопросом — что на этот раз?

Каменский опустился в кресло. На лице его появилась кривая усмешка.

— Вы уже не выглядите таким подавленным, адмирал. Пройдет не слишком много времени прежде, чем мы поймем, что из этого всего выйдет. А пока же, предлагаю вам поручить принести нам по чашке чая.

— Значит, с адмиралом вы договорились? — Добрынин хлопнул Федорова по спине. — Но я до сих пор не понимаю, как вы планируете это сделать. Какой корабль сможет остановить «Киров», если у адмирала вообще что-то осталось во Владивостоке? Кроме того, не забывайте, что мы все еще воюем с американцами. Выйти в море может быть очень сложно.

— Вы правы. Это не корабль. В составе Тихоокеанского флота нет ничего, что может представлять угрозу для «Кирова». Я должен был уточнить. Мне нужна подводная лодка. Вы говорили, что сами предложили это адмиралу Вольскому, когда он впервые предложил вам операцию с Ми-26. Мы вернулись, и можем заполучить проклятую атомную подводную лодку, на которую установим стержни, а затем вам придется опять подирижировать оркестром. Если мы установим стержни в реактор подводной лодки, а затем проиграем ту же «мелодию», что вы записали на «Анатолии Александрове», мы сможем вернуться в 1908 год. Возможно, это рискованно, но попытаться стоит. Если мы вернемся, мы окажемся не на плавучей электростанции в Каспийском море. Нет, тогда мы окажемся в японском море на борту того, чего Карпов больше всего боится и с чем больше всего вынужден считаться — атомной подводной лодки. Тогда он, возможно, прислушается.

— Хороший план. Но что, если он не захочет нас слушать? Федоров долго смотрел на него, но ничего не ответил.