Еще одного звука выстрела было достаточно, чтобы убедить Роденко идти. Сердце забилось чаще от чувства тревоги.

— Благодарю вас.

Он развернулся и вышел через люк.

Карпов расположился во флагманской рубке с картами и несколькими книгами из старой библиотеки Федорова. Он нашел их наиболее полезными для исследования, которое проводил сейчас, изучая потенциального противника. Корабль все еще находился на блокирующей позиции в Санграском проливе. После потопления «Тацу-Мару» он проследил с расстояния за тем, как второй пароход попытался спасти экипаж затонувшего корабля, а затем с удовлетворением отметил, что тот направился к берегам Японии.

Роденко появился прямо во время этих событий, вернувшись в рубке вскоре после того, как он отдал Самсонову приказ открыть огонь.

— Бежали на звук стрельбы, Роденко?

— Так точно, товарищ капитан. Я слышал стрельбу носовой артиллерийской установки, но боевой тревоги объявлено не было.

— Не было необходимости. Мы просто перехватили пару японских судов, следовавших в Далянь, около Порт-Артура. Этот маршрут для них закрыт. Мы не позволим японцам снабжать свои войска в Корее или Маньчжурии.

Это удивило Роденко.

— Но, товарищ капитан, как мы сможем обеспечить блокаду? У нас всего один корабль. В этой гавани может быть десять или двадцать кораблей, и еще больше на юге, в основных японских портах. Мы не сможем перехватить их все.

— Я понимаю это Однако мы можем показать пример того, что будет с любым кораблем, не подчинившимся нашему приказу. Как только мы потопим несколько, остальные дважды подумают перед выходом в море. Мы сможем оказать серьезный эффект, даже не имея возможности быть везде одновременно.

— Неподчинении? Что за приказ, товарищ капитан? Мы связывались с японцами?

— Пока нет, но это будет.

— Тогда какой реакции вы от них ожидаете? Простая атака на невооруженные корабли равносильна пиратству!

— Пиратству? Не юродствуйте, Роденко. Вы говорите так, будто мы связаны законами, которые эти людишки придумали, чтобы регулировать свои дела. Наоборот! То, что вы должны понять, это то, что теперь мы являемся единственной настоящей силой. Как вы думаете, что сделает капитан этого корабля, когда я пущу его корабль на дно? Побежит жаловаться правительству. Именно этого я и добиваюсь. И следующие корабли, с которыми мы столкнемся, будут военными, и тогда мы сможем довести нашу позицию до всеобщего сведения. Капитан этого парохода сам по себе не станет моим послом в Токио, но если стукнуть посильнее, то военные отреагируют быстро.

Роденко это очевидно смутило. Именно это он и подозревал. Капитан собирался повторить то же, что и в 1945. Пока что картина была неопределенной, но он мог представить, что вскоре весь японский флот соберется против угрозы, являемой «Кировом».

— Вы действительно стремитесь к этому, товарищ капитан? Вы снова ищете войны?

— А что, Роденко? Вы же не ждете, что это будет морской круиз? Мы вышли в море как военный корабль на службе нашей Родины. Мы уже дважды приняли брошенный нам вызов. И не справились только потому, что оказались здесь.

— При всем уважении… Разрешите говорить начистоту?

— Разумеется. Мне нужно знать, что вы хотите сказать.

— Вы точно уверены, что мы служим здесь нашей Родине?

Карпов пристально посмотрел на старпома, словно пытаясь понять, о чем тот на самом деле думает.

— Я понял, Роденко. Я так понимаю, вы не одобряете мои действия. Позвольте узнать ваше мнение. — Он сложил руки на столе рядом с книгами Федорова, с ожиданием, нетерпением и очевидной открытостью.

— Товарищ капитан… Если это действительно 1908 год, у нас нет никаких полномочий действовать здесь. Все наши действия могут иметь драматические последствия для всей будущей истории, и я полагаю, что они должны быть предельно осторожны. Вы заявили о себе во Владивостоке, и вскоре из Петербурга ответят, что ничего не знают о нас. Я полагаю, это было неразумно, и, более того, несколько претенциозно. Затем вы атаковали невооруженные торговые суда, что, несомненно, приведет к большим проблемам.

— Да, именно так и будет, товарищ капитан-лейтенант, — обращение к Роденко по званию вместо имени было явным намеком на то, что Карпов не проникся этими аргументами. — Я намерен именно привлечь внимание наших противников и показать им, с чем они имеют дело. Только после этого мы сможем предъявлять требования, к которым они станут прислушиваться.

— Но с какой целью, товарищ капитан? Зачем нам начинать новую войну, которой не должно было случиться? Разве мы уже сделали не достаточно?

— Потому что та война, которая велась в той истории, закончилась для России очень плохо. Вы согласны? Если бы Орлов был здесь, он сказал бы прямо. Мы получили пинок под зад и скатились до третьеразрядного государства. Возможно, наше попадание сюда было чистой случайностью после ядерного взрыва, но, честно говоря, я не вижу другого способа вернуться обратно, кроме как произвести еще один взрыв. Этого я делать не стану. Таким образом, мы обладаем силой предотвратить более века трудностей для нашей страны. Я намерен использовать эту силу, и это только начало. Реальная партия еще не начиналась. Скоро они начнут расставлять пешки и другие мелкие фигуры. Однако мы теперь — мощный черный ферзь, и можем победить их всех. Вы не согласны?

— Конечно, мы можем победить любой корабль, товарищ капитан, но весь флот? Не случится ли повторение того, что случилось в 1945?

— Разумеется, нет. Теперь их корабли не представляют для нас угрозы. По сравнению с «Кировом», это просто игрушки. Чем раньше японцы выучат, что их флот бесполезен как инструмент внешней политики, пока мы действуем в этих водах, тем лучше. Занятия начинаются сегодня.

— Но что насчет японской армии? Мы совершенно бессильны повлиять на события на суше, товарищ капитан. Если японское руководство не подчиниться, что мы намерены делать? Разумеется, мы не сможем высадить войска на японскую территорию. С нашими нынешними силами морской пехоты мы даже не сможем взять под контроль Порт-Артур.

— Это еще предстоит выяснить. Я надеюсь, что японцы не захотят жертвовать своим драгоценным флотом и откатиться в феодальную раздробленность. Я читал книги Федорова. Именно Императорский флот имеет решающее значение для способности Японии проецировать свою силу на Тихом океане. И мы можем сломать эту силу и предотвратить ее дальнейшее развитие. Если не поможет, могут быть приняты другие меры, но я надеюсь, что до этого не дойдет. Это не Япония 1940-х, Роденко! Да, они победили Россию, мы все учили историю в училище, но теперь у нас есть возможность отыграть это! У нас есть сила помешать Японии утвердиться на Тихом океане в качестве главной силы. Разве вы не понимаете этого? Мы можем предотвратить Войну на Тихом океане. Мы можем не дать милитаристской Японии взойти тенью над мировой ареной — прямо здесь, прямо сейчас!

Лицо Роденко осталось угрюмым и обеспокоенным.

— Это очень серьезные планы на двадцать одну ракету и четыре тысячи артиллерийских снарядов, товарищ капитан.

— Значение имеет не сила сама по себе, — быстро парировал Карпов, — а наша возможность применить ее там, где это необходимо, причем не подвергая корабль риску. Вы понимаете? И не забывайте, что мы можем рассчитывать на поддержку наших соотечественников. Вы видели, как нас встретили во Владивостоке?

— И ради этого была эта нелепость насчет наместника Дальнего Востока, товарищ капитан?

— Это была просто показуха, — отмахнулся Карпов. — Как еще мне было назваться перед этими людьми? Я использовал термин, который они могли понять.

— Итак, вы намерены спровоцировать противника? Топить все больше кораблей, ища крупного сражения?

— Это необходимо для достижения моих целей, Роденко. И я не побрезгую это сделать. — Он указал пальцем на старпома в некотором раздражении. — Я назначил вас старшим помощником, потому что вы старший офицер мостика, более зрелый и обладающий большим опытом, чем любой другой. Но теперь вы начинаете говорить, как доктор Золкин! Это война. Вы знаете старую поговорку, что война суть продолжение политики другими методами. Если у вас не окажется необходимых качеств, я могу найти другого офицера на этот пост. Поэтому я ожидаю, что ваш голос станет вторым моим в этом вопросе, особенно в бою. В бою не должно быть двусмысленности. Вы должны выполнять свои обязанности или отойти в сторону.