Этот монструозный тип собственной персоной сидел за своим массивным столом, положив руки на столешницу и переплетя пальцы на поверхности из черного гранита. Его взгляд был абсолютно бесстрастным. На одном из хромированных кресел, обтянутых кожей, стоящих перед столом сидела какая-то женщина. Казалось, что она была больше заинтересована видом на гавань Нью-Йорка из окна от пола до потолка, чем посетителями.

После непродолжительного молчания Озмиан жестом предложил Пендергасту и Лонгстриту сесть.

— Специальный агент Пендергаст, — лаконично обратился он, — как приятно снова вас видеть. — Он взглянул на Лонгстрита. — А вы?..

— Говард Лонгстрит, исполнительный директор по делам разведки.

— А, ну конечно. Очевидно, именно вы ответственны за организацию этой встречи.

Лонгстрит хотел ответить, но Пендергаст удержал его, кратко схватив его за руку. Озмиан ухмыльнулся, продолжая смотреть на Лонгстрита.

— Как бы то ни было, я рад, что вы здесь. Потому что, безусловно, для этого расследования просто жизненно необходима некоторая доля разумности, — далее глава корпорации обратил свое внимание на Пендергаста. — Несомненно, вы пришли убедить меня, что продвигаете дело со всей возможной оперативностью и блистательной гениальностью.

— Нет, — ответил Пендергаст и как отметил Лонгстрит, агент по-прежнему пребывал все в том же невозмутимом состоянии, которое он напустил на себя со времени ожидания осмотра у службы безопасности.

Было заметно, что Озмиан удивился. Он откинулся на спинку кресла и окинул Пендергаста своим пронзительным взглядом.

— Хорошо, как скажете. Тогда почему вы здесь?

— Мистер Озмиан, ваша работа предполагает, что вы выкупаете, приобретаете или иным образом поглощаете другие компании и их технологии.

— Это не секрет.

— Справедливости ради стоит заметить, что не все эти компании желают быть приобретенными подобным способом?

На лице Озмиана возникло выражение удовольствия.

— Верно. Это называется враждебным поглощением.

— Простите мое невежество. В вопросах бизнеса я неопытен, как ребенок. Что в большинстве случаев представляют собой эти ваши поглощения? Насколько они враждебны?

— В большинстве случаев руководители и акционеры оказались счастливы обогатиться.

— Понимаю, — казалось, на мгновение Пендергаст задумался о сказанном, как будто раньше подобное не приходило к нему в голову. — Но были ли такие, которые остались недовольны?

Озмиан пожал плечами, словно ответ был настолько очевиден, что не заслуживал, чтобы его произносили.

— И снова простите мое невежество, — продолжал Пендергаст все тем же почтительным тоном. — И если эти люди остались недовольны — крайне недовольны — они вполне могли бы возненавидеть вас лично?

Повисло короткое молчание, в течение которого Пендергаст почти незаметно подался вперед на своем кресле.

— К чему вы клоните?

— Позвольте мне перефразировать. Вопрос явно получился слишком расплывчатым, потому что я и так уверен, что слишком многие вас ненавидят. Мистер Озмиан, но кто ненавидит вас больше всех?

— Это смешной вопрос. Поглощение — это хлеб и масло корпоративного бизнеса, и я не обращаю внимания на нытиков, чьи компании я приобрел.

— Возможно, тогда вы сделали серьезный просчет — тот самый, который привел вас к вашей нынешней неприятной ситуации.

— Неприятной ситуации? Вы имеете в виду смерть моей дочери?

Его лицо потемнело. Лонгстрит понял, что магнат в ярости. Пока Лонгстрит за ним наблюдал, Пендергаст подался вперед еще немного.

— Хорошенько подумайте над моим вопросом, мистер Озмиан, и я спрошу вас еще раз: кто ненавидит вас больше всех?

Эмоция, которую Лонгстрит не смог прочитать, промелькнула по лицу Озмиана, прежде чем он овладел своим гневом и снова принял свое отстраненное, слегка надменное выражение.

— Подумайте очень тщательно, — настаивал Пендергаст, теперь придав своему голосу немного равнодушия. — Кто так вас ненавидит, что способен убить вашу дочь и не просто ее выбросить, а вернуться и забрать ее голову?

Озмиан не отвечал, а его лицо сделалось мрачнее тучи.

Пендергаст выпрямился и указал белым пальцем на главу «ДиджиФлуд».

— Кто настолько вас ненавидит, мистер Озмиан? Я знаю, что у вас в голове крутится некое имя. И, не говоря мне это имя, вы косвенно помогаете человеку, который, возможно, убил вашу дочь.

Удушающее, невыносимое напряжение заполнило комнату. Оба — Озмиан и его неназванный партнер — теперь неотрывно смотрели на Пендергаста. Выражение лица Озмиана снова стало беспристрастным, но Лонгстрит чувствовал, что за ним, буквально кипят страсти. Прошла минута, затем другая, прежде чем магнат снова заговорил.

— Роберт Хайтауэр, — наконец нейтральным голосом произнес Озмиан.

— Повторите, — сказал Пендергаст. Это был приказ, а не просьба.

— Роберт Хайтауэр. Экс-глава «Байсинхрони».

— За что он вас ненавидит?

Озмиан поерзал на кресле.

— Его отец был рядовым полицейским из длинной династии Нью-Йоркских рядовых полицейских. Он вырос среди бедняков Бруклина. Но он был математическим гением и разработал алгоритм одновременного сжатия файлов при их передаче в режиме реального времени. Он продолжал совершенствовать его, увеличивая использование пропускной способности, при этом повышая бинарное разрешение. Когда алгоритм смог обрабатывать 32-бита, я им заинтересовался. Он не хотел становиться частью «ДиджиФлуд». Я несколько раз подслащивал свое предложение, но он продолжал мне отказывать. Он сказал, что алгоритм был его детищем, его жизнью. В конце концов, я был вынужден по дешевке скупить акции «Байсинхрони» — сейчас не имеет значения, как я это сделал. Он был вынужден продать все мне. Почти сразу же он стал обвинять меня в том, что — как он мелодраматически выражался — я «разрушил его жизнь». Подал против меня несколько судебных исков, которые ни к чему не привели и только опустошили его банковский счет. Он звонил мне снова и снова, угрожал меня убить, разорить мою компанию и уничтожить мою семью, пока, наконец, я не был вынужден осадить его, получив запретительное судебное постановление на приближение ко мне. Машина его жены сорвалась с обрыва через год после поглощения его компании. Она находилась за рулем пьяная. Конечно же, я не имею к этому абсолютно никакого отношения.

— Конечно же, — елейно повторил Пендергаст. — Почему вы раньше не делились с полицией этой информацией?

— Вы спросили, кто больше всех меня ненавидит. Я ответил на вопрос. Но есть еще сотни других, которые так же сильно меня ненавидят. Но я не могу представить, чтобы кто-то из них убил невинную девушку и отрубил ей голову.

— Но вы сказали, что Роберт Хайтауэр действительно угрожал уничтожить вас и вашу семью. Вы ему поверили?

Озмиан покачал головой. Он выглядел растерянным.

— Я не знаю. Люди иногда говорят глупости. Но Хайтауэр... он как будто совсем слетел с катушек, — магнат перевел взгляд от Пендергаста на Лонгстрита и обратно. — Я ответил на ваш вопрос. Теперь убирайтесь.

Лонгстриту стало ясно, что Озмиан больше не намерен отвечать ни на этот, ни на другие вопросы.

Пендергаст поднялся. Он слегка поклонился, но так и не протянул руку для рукопожатия.

— Благодарю вас, мистер Озмиан. И хорошего дня.

Озмиан ответил слабым кивком.

Минуты спустя, когда двери лифта с легким шепотом открылись, и они вышли в главный вестибюль, Лонгстрит не смог сдержать смешок.

— Алоизий, — сказал он, по-дружески ударив мужчину по худой спине, — это был настоящий tour de force. Я не думаю, что когда-либо видел, чтобы кто-нибудь настолько искусно менял ход игры. Считай, что ты официально больше не в опале.

Пендергаст принял комплимент молча.

Пересекая обширный вестибюль Брайс Гарриман, который только что через вращающиеся двери вошел с холодной улицы — остановился на полушаге. Он узнал мужчину, вышедшего из одного из лифтов: это был специальный агент Пендергаст, неуловимый федерал, который в той или иной степени фигурировал в нескольких делах об убийствах, о которых он писал на протяжении многих лет.