— Наши частные детективы представили предварительный отчет по Гарриману.

— Изложи мне короткую версию.

— У всех журналистов сомнительная репутация, поэтому я не буду перечислять его второстепенные грехи и шалости. Если в общих чертах, то он падкий на разоблачения, обладающий чутьем на сенсации, распространяющий слухи вероломный журналист и весьма прямолинейный человек. Выпускник частной школы, происходящий из старого, очень старого рода — капитал, которого закончился на его поколении. Суть в том, что он чист. Никаких судимостей. Никаких наркотиков. Раньше он был репортером «Таймс», но затем — по причинам, которые не имеют отношения к делу — переметнулся в «Пост». На первый взгляд может показаться, что он таким образом убил свою карьеру, но он очень хорошо чувствует себя в «Пост». Там нет ничего, за что мы могли бы зацепиться, — она прервалась. — Кроме... одной единственной вещи, которая заслуживает особого внимания.

— Продолжай.

— Его подруга — они встречались со времен колледжа — умерла от рака около трех лет назад. Он приложил все силы, пытаясь помочь ей побороть это заболевание. И после ее смерти он объявил на это заболевание крестовый поход. Он писал статьи, информирующие об онкологии и разработке новых лекарств, и уделял особое внимание различным некоммерческим организациям, занимающимся профилактикой рака. Кроме того, несмотря на то, что в качестве репортера он зарабатывает не так уж много денег, на протяжении многих лет он делал все возможные пожертвования на выяснение различных причин, провоцирующих возникновение рака — как из его собственных денег, так и из семейных трестов: в основном в Американское Онкологическое Общество. Он также учредил небольшой благотворительный фонд и назвал его в честь своей покойной подруги.

Озмиан махнул рукой. Добрые дела Гарримана его не интересовали.

— Почему ты упомянула, что именно эта информация заслуживает особого внимания?

— Потому что только этот интерес позволяет говорить о возможности найти хоть какую-то почву для... воздействия. В случае крайней необходимости.

— Он что-нибудь еще написал о моей дочери?

— Нет. Все его последние статьи были посвящены последующим убийствам. Он выжимает из них все, что только возможно.

Повисла тишина, в то время как Озмиан продолжал рассматривать городской пейзаж за окнами.

— Дальнейшие указания? — спросила Алвес-Ветторетто.

Озмиан долго молчал, но затем глубоко вздохнул.

— Пока ничего, — сказал он. — Если эти новые убийства увлекли его целиком и полностью, возможно, он больше не будет публиковать ничего о моей Грейс. Это моя забота. Борьба с этой несанкционированной утечкой нашего запатентованного кода отнимает все мое время, и если этот парень больше не доставит хлопот, я бы предпочел не отвлекаться на него.

— Понятно.

Повинуясь внезапному порыву, Озмиан впервые в жизни крутанулся на своем кресле.

— Но следи за ним. И за тем, что он пишет. Если понадобится, мы раздавим его, как таракана, коим он и является. В случае крайней необходимости, разумеется.

Алвес-Ветторетто кивнула.

— Как скажете.

Как только Озмиан снова отвернулся, он махнул рукой, отпуская Изабель. Дверь тихо открылась и закрылась. Но Озмиан едва ли услышал это — он смотрел на гавань, и его мысли были уже далеко.

Эдди Лопес припарковал патрульную машину на Четырнадцатой-Стрит-Вест, сообщил свое местонахождение диспетчеру и вместе со своим напарником Джаредом Хаммером вышел из машины. Двое детективов из отдела убийств потратили несколько секунд на то, чтобы осмотреть окрестности. Дом 355 по Четырнадцатой-Стрит-Вест был неприметным пятиэтажным кирпичным зданием, стоящим рядом с похоронным бюро. Квартиры в этом квартале неожиданно подорожали с момента, когда был облагорожен район Митпэкинг, однако он все еще был застроен небольшими старыми зданиями с квартирами, которые снимали не самые благополучные квартиранты.

Пока Лопес изучал фасад, порыв холодного ветра подхватил старую газету и понес ее по улице прямо перед детективами. Солнце уже село, и на западе не осталось и следа от последних его лучей. Лопес вздрогнул.

— С каждой минутой холодает, — заметил Хаммер.

— Давай быстрее с этим покончим, — Лопес похлопал себя по карману куртки, проверяя свой значок, затем проверил наличие оружия и наручников. Взглянув на часы, он возвестил в рацию:

— Прибытие в пять часов сорок шесть минут вечера.

— Принято.

Лопес знал, что д’Агоста был приверженцем тщательного документирования, и он разозлится, если какие-то детали останутся неосвещенными. Он хотел, чтобы их отчет был у него на столе к семи тридцати — на все про все у них было менее двух часов. Прикинув, сколько времени потребуется на составление этого самого отчета, Лопес понял, что на весь допрос у них будет минут двадцать. За это время вряд ли можно было кого-то разговорить…

Что ж, возможно, этого парня — Лешера — даже не будет дома. В пять сорок шесть 23 декабря, за два дня до Рождества он мог запросто отправиться по магазинам. Лопес надеялся, что так и будет, потому что это значило, что он сможет вернуться домой вовремя, совершив предрождественский шоппинг.

Он подошел к домофону. Квартиры были пронумерованы, и напротив 5В значилась фамилия ЛЕШЕР.

Детектив нажал на кнопку и стал ждать.

— Кто там? — раздался слабый голос.

Значит, он дома. Очень плохо.

— Мистер Теренс Лешер?

— Да?

— Детективы Лопес и Хаммер, полиция Нью-Йорка. Мы хотели бы подняться и задать вам пару вопросов.

Не удосужившись даже ответить, Лешер разблокировал дверь. Лопес переглянулся с Хаммером и пожал плечами. Это было довольно странно: обыкновенно, после того, как они представлялись, следовала куча ненужных вопросов.

Они стали подниматься по грязной лестнице.

— И почему всегда подниматься приходится на верхний этаж? — буркнул Хаммер. — Почему они не могут жить где-нибудь пониже?

Лопес ничего не ответил. Хаммер страдал избыточным весом и даже не пытался его сбросить. Лопес же был стройным и подтянутым и каждый день вставал в полшестого утра, чтобы успеть перед работой в спортзал. Несмотря на то, что в целом Хаммер был приятным напарником — спокойным и уравновешенным — Лопес иногда сожалел, что приходилось работать в паре с таким увальнем, потому что это замедляло работу. И к тому же он постоянно просил заехать за пончиками. Лопеса же, несмотря на подобный стереотип в отношении полицейских, туда было не затащить под страхом смерти. В этом они с напарником никогда не пришли бы к пониманию.

Итак, детективы добрались до верхнего этажа. Здесь было две квартиры — одна напротив другой. Нужная им квартира 5В находилась в задней стороне здания. Детективы подошли к двери, и Лопес дал Хаммеру несколько мгновений на то, чтобы перевести дыхание.

— Готов? — спросил он.

— Ага.

Лопес постучал в дверь.

— Мистер Лешер? Полиция.

Тишина.

Лопес постучал настойчивее.

— Мистер Лешер, мы можем войти? Это полиция. У нас всего несколько вопросов, ничего серьезного.

— Полиция, — наконец, прозвучало из-за двери. — Зачем вы здесь?

— Мы хотим задать вам несколько вопросов о вашей прежней работе в компании «Шарп и Гунд».

Нет ответа.

— Пожалуйста, откройте дверь, — продолжил Лопес. — Это не займет много времени. Обычный рабочий процесс…

Лопес услышал слабый металлический щелчок и сразу же опознал его как щелчок закрывающегося дробовика.

— Ружье! — крикнул он и рухнул на пол, прежде чем громкий выстрел пробил в двери дыру. Но Хаммер оказался не настолько быстрым, поэтому заряд дроби угодил ему прямо в живот. Сила выстрела отбросила его назад, к противоположной стене, и он со вскриком повалился на пол.

Подползая к своему напарнику, Лопес услышал, как второй выстрел изрешетил стену прямо над ним. Он подхватил Хаммера под руки и оттащил его с линии огня, за угол к лестничной площадке, одновременно извлекая из кармана рацию.