В следующую среду, перед баскетбольным матчем с друзьями в «Центре надежды», я зашел к Кевину Форестеру.

– Что случилось? – спросил Кевин, когда я вошел в его кабинет. Он, похоже, удивился, увидев меня, ведь он знал: всего через несколько минут мы встретимся на площадке.

Выдвинув стул напротив его стола, я сел, давая понять, что разговор займет несколько минут.

– Как у Шей идут дела с тех пор, как ее выписали из больницы? – спросил Кевин.

– У нее все отлично. Рвется вернуться к работе и учебе.

Кевин откинулся на спинку кресла.

– Я сказал ей, что работа будет ждать ее здесь, как только она закончит свое обучение.

– Она об этом упоминала.

Вера Кевина и прочих в Шей и ее способности очень помогла ей эмоционально исцелиться.

Кевин, как обычно и поступал после вежливых вступлений в диалог, терпеливо ждал, когда я озвучу цель своего визита.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.

Мой друг не медлил ни секунды:

– Конечно. Что угодно.

Кевин даже не знал, о чем я собирался его попросить, но уже согласился. Это многое говорило о нем как о друге и о прочности связи, возникшей между нами. У меня было мало близких друзей. Я работал со старейшинами в церкви и был дружелюбен с остальными, но все равно между нами сохранялась дистанция. Но не с Кевином.

Мы с ним играли на равных, нам было достаточно комфортно друг с другом, чтобы делиться сокровенным, нашими страхами и тревогами. Если бы Кевин обратился ко мне в аналогичной ситуации, я сделал бы все, о чем он меня попросил.

– Что тебе нужно?

– У Шей есть брат. Из-за него на нее напали. Я хочу его найти. Забрать с улицы, если это еще возможно.

Кевин сцепил руки на животе.

– Я знаю о Кейдене.

– Знаешь? – Воодушевленный, я выпрямился, радуясь, что не нужно посвящать Кевина в детали.  – Ричард считает, что он где-то в Сан-Франциско, а я знал только то, что мне рассказала Шей. Теперь у нее новая жизнь, и она стремится избегать контактов с братом, что, по моему скромному мнению, отличная идея. Я просто хочу убедиться, что он до нее не доберется. Если он появится где-то поблизости, я надеюсь, что ты сможешь подобрать для него какую-нибудь из своих программ.

– Да, Дрю, конечно, но Кейден должен сам попросить о помощи. Силой ее не навязывают. Он должен быть готов.

Мне об этом было известно, но я оберегал Шей, а это значило, что мне придется держать Кейдена подальше от нее.

– Только если будет возможность, и, откровенно говоря, я надеюсь, что Кейден сейчас находится очень далеко от Шей. Но я буду благодарен за любое сотрудничество.

Кевин вздохнул, и я буквально ощутил его тревогу. Я обычно не имел дел с наркоманами. Я водил восьмидесяти-и девяностолетних вдов на обеды. И только с тех пор, как я встретил Шей и возобновил общение с Кевином, я впервые со времен учебы в семинарии вернулся к проповедям на улицах.

– Ричард раскинул сети, и он так же обеспокоен, как и я. Если Кейден поблизости, Ричард наверняка сделает все, что в его силах, чтобы найти его и направить к тебе.

– Определенно, он наш лучший источник информации, но надежды мало, учитывая, что Ричард знает только имя. А такие, как Кейден, часто меняют свои имена, особенно если их ищет кто-то вроде Стрелка или, например, полиция.

Я согласился с ним.

– У меня есть кое-что.  – Я достал фотографию Кейдена, которую принес с собой, и протянул ее другу.  – Лилли нашла это, когда перевозила вещи в квартиру Шей под церковью. Я сделал копию. У Ричарда тоже есть такая.

Несколько минут Кевин смотрел на фото.

– Я разошлю ее по приютам, и посмотрим, что из этого выйдет.

– Очень тебе благодарен.

Кевин медленно выпрямился. Я решил, что он собрался идти на баскетбольную площадку. Мы пришли бы за несколько минут до начала, но зато успели бы разогреться.

Но оказалось, что у Кевина тоже есть ко мне вопрос:

– А ты-то как?

Я прикинул, насколько близко к правде могу подойти. На самом деле мне было лучше, чем раньше, но все еще не слишком хорошо. Смерть Кэти почти убила мою веру в любящего Бога. В течение четырех долгих лет я продолжал мучиться этим вопросом.

Все изменилось для меня после знакомства с Шей. Мы нашли друг друга в идеальный момент. И я верил, что случайностей в жизни не бывает.

– Как я? – повторил я вопрос Кевина.  – Лучше, Кевин. Гораздо лучше, и по большей части я обязан этим Шей. С ней я счастлив. Дети ее любят. Но когда дело касается романтики, я бревно. Ты тут можешь мне помочь?

На этот раз Кевин рассмеялся.

– Прости, но в этом деле ты сам по себе; я уверен, что ты найдешь свой способ. Как нашел его с Кэти.

Вернувшись к работе и учебе, я снова почувствовала себя человеком. Волосы отрастали, я уже могла смотреть на себя в зеркало без содрогания. Я начинала снова походить на себя.

Моя внешность изменилась с тех пор, как меня выпустили из тюрьмы. И дело было не в том, как я стригла волосы, и не в том, что я стала пользоваться другой косметикой. Нет, перемены произошли скорее внутри, чем снаружи. Я была счастлива, счастливее, чем когда-либо с тех пор, как потеряла маму. Более того, я влюбилась в Дрю и его детей. Жить рядом с ними мне очень нравилось. Я видела Сару почти каждый день; я сама осталась без матери в детстве и при всей разнице в возрасте отлично ее понимала. Марка было куда труднее раскусить, но нас связали видеоигры, и нам нравилось собирать мозаики. Он не особенно стремился раскрываться, но мне это не мешало. Он оставался подростком и все еще искал свой путь в жизни. Я не знала, был ли он таким тихим и отстраненным из-за смерти матери, или существовала какая-то другая причина. Но как бы мне того ни хотелось, я не пыталась приставать к нему с расспросами, стремясь принимать Марка таким, как есть.

Дрю, верный своему слову, настоял на том, чтобы отвозить меня на работу по утрам, а затем Фрэнки лично провожал меня к автобусной остановке по окончании смены и ждал, пока я зайду в салон. На вечерние занятия я обычно добиралась с кем-то из однокурсников, и пока мне везло.

Когда я только вернулась к своей рутине, я жила в постоянном страхе снова наткнуться на Стрелка. Случись такое, я бы не пережила второй встречи. Но затем на меня снизошло своего рода озарение. Я решила, что могу либо вечно дрожать от страха, либо – формулируя это проще – жить своей жизнью. Поэтому я перестала постоянно оглядываться через плечо, останавливаться перед каждым углом, чтобы убедиться, что дорога безопасна. Я решила вместо этого просто дышать, доверить свою жизнь Богу. Потому что альтернативой стал бы неизбывный страх перед собственной тенью.

Это решение совершенно изменило мой характер. Да и жизнь в квартире под церковью тоже на меня повлияла. Дрю утверждал, что квартира маленькая. Судя по всему, он никогда не бывал в моем действительно маленьком доме. Эта квартира оказалась в четыре раза больше. Вначале я не знала, что делать со всем этим пространством, но со временем начала заполнять его вещами. Я жила без вещей так долго, что процесс доставил мне массу удовольствия. Когда я только въехала, я бродила из комнаты в комнату, потрясенная тем, что эта квартира теперь действительно принадлежит мне.

Я любила свой новый дом, мне было приятно жить рядом с Дрю и детьми, а потому мне хотелось доказать его церковной семье, что их помощь стоила таких усилий. Я могла уверить в своей благонадежности старейшин и всех, кто во мне сомневался, единственным способом – участвуя в делах церкви. Я бы ни за что не причинила Дрю никакого вреда, слишком многим я была ему обязана. И чтобы выказать свою благодарность, я раз в месяц вызывалась работать воспитателем в детском саду, преподавала в воскресной школе, а еще записалась координатором в летнюю библейскую школу, занятия в которой начинались в июне. Мне хотелось присоединиться и к хору, но выяснилось, что репетиции у них по средам, в день моих занятий.