— Вы теперь — Вольный Люд, — прогрохотал чародей. Его голос почему–то перекрывал шум бури. — Тем из вас, кто хочет бежать, я советую найти убежище от того, что сейчас грядет. Те, у кого есть дома, могут вернуться в них. — Танатес поднял руку и медленно сжал ее в кулак. Когда он продолжил, его голос зазвучал еще громче. Казалось, он грохочет, подобно грому, и черное пламя, которое обвивало его тело, ярко вспыхивало с каждым словом: — Те из вас, кто потерял любимых в Заброшенном краю, те, кто ощущает пустоту в сердце, которую не может объяснить, — помните, что я говорил вам. Помните, что сделала женщина, которая правит этим городом. Скоро ваши украденные воспоминания вернутся. Не могу обещать, что вы не испытаете горя. Не могу гарантировать, что ярость, которую вы ощутите, не поглотит вас. Но я предлагаю вам вот что: присоединитесь ко мне, пока я ищу ответы, и я обещаю, что заставлю Белую Госпожу заплатить за все беды, за все горе, что она принесла вам!

Когда чародей закончил говорить, толпа разразилась одобрительными возгласами и рукоплесканиями. Коул увидел решимость в глазах многих. Должник, имени которого он не знал, сделал шаг вперед. Это один из друзей Скитальца, осознал Даварус.

— Я потерял там хорошего друга. У меня нет своей семьи, но у Скитальца она была. За мной долг перед ним — отомстить этой стерве.

Это вызвало новую волну рукоплесканий. Выступил вперед другой телассец.

— Скиталец был и моим другом. Белая Госпожа должна заплатить за то, что она сделала. Она должна заплатить!

Над причалом пронеслась новая волна одобрительных восклицаний. Стало формироваться единодушие, и гнев толпы поворачивал его к единой цели, единому направлению действий.

Неожиданно вперед шагнул Дымина.

— Я сожгу этот чертов город дотла! — рявкнул он. — И в нем — каждого мужчину, женщину и ребенка!

Воцарилась тишина, которую нарушил лишь чей–то громкий кашель.

— За то, что она сделала! — с запозданием добавил Дымина.

Он огляделся по сторонам в отчаянных поисках поддержки.

— Это кажется несколько… чрезмерным, — медленно проговорил Коул. — Кроме того, город построен из мрамора. Он никогда не загорится. Особенно — в такую погоду.

Дымина скукожился и мгновением позже стыдливо затесался в толпе, которая выглядела теперь довольно разочарованной.

Коул сделал глубокий вдох. Спасать положение предстояло ему.

— Мне прекрасно известно, сколь чудовищна Белая Госпожа, — начал он нерешительно. — Я верно служил ей. Но после того, как все было сделано, она попыталась убрать меня. И почти преуспела в этом. Почти, но не совсем. Я выжил. Благодаря этому человеку я выжил. — Коул указал на Танатеса. — И мой долг — встать сейчас рядом с ним. И это ваш долг — тоже! Несколько месяцев назад народ Благоприятного края свалил одного тирана. Сегодня мы можем свалить другого.

Многие — к его удивлению — ответили на его слова одобрительными возгласами. Он почти предвидел взрывы смеха. Просто представить себе не мог, почему кто–то мог отнестись со вниманием к нему, обычному незаконнорожденному. Возможно, их просто устрашило то, как он командовал мертвецами.

Осознай Коул прежде, что его боятся, это польстило бы его самолюбию, но в последнее время он понял: тот, кто принуждает к преданности, внушая страх, вероятно, не очень хороший человек.

Возникнув из толпы, Улыбчивый подошел к нему.

— Ты герой, Призрак.

Коул покачал головой.

— Я не герой. Просто я делаю все, что могу.

— Ты определенно поменял настрой. Той ночью в таверне ты строил из себя важную шишку.

— Я был глупцом, — грустно сказал Коул.

Улыбчивый показал пальцем себе за спину, в сторону гавани.

— Как бы то ни было, я желаю тебе удачи. Я отправляюсь в Серый город, как только позволит погода. Мой двоюродный брат Морик — где–то там. Я это знаю.

Коул кивнул.

— Ты был мне хорошим другом. А что делает твой двоюродный брат?

Улыбчивый расплылся в щербатой ухмылке.

— Морик? Можно сказать, что он тоже шахтер, в своем роде. Он протискивается в любую дыру.

Это прозвучало для Коула несколько странно, но он не обратил на это внимания.

— Что ж, надеюсь, ты его найдешь. Поищи Сашу, когда окажешься в Сонливии. У нее длинные каштановые волосы и глаза, в которых мужчина может потеряться. Если увидишь ее, скажи ей… скажи ей, что я вернусь домой, как только смогу.

— С удовольствием, — ответил Улыбчивый.

Коул дружески кивнул ему в ответ. Несмотря на все, что произошло, знать, что есть еще рядом такие славные парни, как Улыбчивый, — это обнадеживало. Он напомнил Коулу Трехпалого, его бывшую правую руку, пока жестокая правда мира не сломила его дух.

Выжившие в Новой Страде попрощались. Те, у кого не хватило духа сражаться, удирали в дождь, а те, кто оставался, выжидающе смотрели на Танатеса. Чародей кивнул Коулу и указал на корабль.

— Пора. Вызывай своих слуг из трюма.

В ответ Коул сказал с тревогой:

— Я не хочу, чтобы пострадали невинные.

Танатес яростно сжал кулаки, и вокруг его пальцев заплясали огоньки темного пламени.

— Необходимо создать на улицах полный хаос! Мне нужно вытащить Белых Плащей и Нерожденных из дворца. Но сначала ты отведешь меня в Зал Летописей. Как я понимаю, он находится где–то в развалинах Святилища.

— Я не знаю пути.

Зловещий свет, который пробивался сквозь повязку Танатеса, угрожающе вспыхнул.

— Ты говорил мне, что знаком с этими развалинами, — прошипел он. Несмотря на то что у него за поясом был кинжал Проклятие Мага, Коул отшатнулся перед лицом ярости чародея.

— Меня сопровождали туда бледные женщины! Они использовали какое–то устройство, чтобы скрыть от меня путь. Все, что я помню, — тени, и туман, и детский плач.

— Я могу показать вам, — раздался тихий голос.

Коул и Танатес повернулись. На них смотрели водянистые глаза Деркина.

— Мы с мамой провели годы жизни в развалинах, — добавил он. — Я проведу вас туда.

Западная часть развалин Святилища была во многом похожа на другие его части, которые помнил Коул. Древние стены, построенные из песчаника и прочих непрочных материалов, давно стали разрушаться, и здания кренились, заваливались друг на друга, поддерживаемые теми, что стояли рядом. Заброшенные улицы были покрыты каменными обломками и гниющим деревом. Буря добралась даже сюда, вода стекала вниз с высоты сотен футов, просачиваясь сквозь трещины в искусственных фундаментах, которые отделяли Город Башен от мертвого города, лежавшего под ним. Естественного света здесь почти не было, но факел, который нес Деркин, обеспечивал достаточное освещение, чтобы они втроем могли перемещаться по развалинам. Мама Деркина осталась ждать в гавани, она была еще слишком слаба после недавнего соприкосновения со смертью, чтобы рискнуть спуститься в подземный город.

— Белая Госпожа была некогда верховной жрицей Матери, — сказал Танатес, пока они углублялись в развалины, оставшиеся от священного города. — В политическом отношении и как маг она была, возможно, самой важной фигурой нашего времени. Это мне удалось выяснить во время моих исследований в Сонливии.

На секунду Коулу показалось, что он заметил какое–то движение за пределами освещенной зоны. Он уставился в темноту, но ничего не увидел. Даварус решил, что это, возможно, было всего лишь игрой его воображения.

— Я вот все думаю кое о чем, — сказал он. — А у Белой Госпожи есть имя? Она не могла всегда быть Белой Госпожой. Когда–то у нее было настоящее имя.

Танатес покачал головой.

— Если это и так, никто этого не помнит, а уж я — особенно. До самого последнего времени я не мог вспомнить даже собственного имени.

От удивления брови Коула поползли вверх.

— Ты не мог вспомнить собственного имени?

— Около пяти сотен лет я жил как ворона, а мое сознание затерялось в глубинах разума моего ангела–хранителя. Я пришел в Серый город в поисках ключей к разгадке своей личности.

— И что ты обнаружил?