– Мне не нравится, что ты встречаешься с ним.

– Попробуй мне запретить, – она прошла мимо нас в другую часть дома. Через минуту включился телевизор. – Что с тобой? – спросил Дуэйн. – Ты выглядишь как-то странно.

– Небольшое головокружение. А что с этим Заком? Твоя дочь, – я еще не готов был называть этого викинга Алисон, – она кажется достаточно разумной.

– Да, – он нервно улыбнулся. – Вообще-то она хорошая девка. Такая хорошая, будто сделана не из женского материала.

– Наверно, – согласился я, хотя определение мне не очень понравилось. – Так что с этим Заком такое?

– Не нравится он мне. Странный. Слушай, мне нужно сделать кое-какую работу, но давай сперва перетащим твой стол. Или я скажу тебе, где все лежит, и ты сделаешь это сам.

Сквозь шум телевизора Дуэйн объяснил мне, где найти дверь и козлы, сказав: “Будь как дома”, – и ушел. Я смотрел через окно, как он исчез в сарае и появился вновь за штурвалом гигантского трактора. Выглядел он так же уверенно, как другой на спине лошади. Откуда-то он извлек кепку с козырьком и натянул ее, направляя трактор в сторону пшеничного поля.

Я направился на звук телевизора в неизвестную мне комнату, где скрылась Алисон Апдаль. В пору моего детства это была кладовка. Дуэйн перестроил ее – похоже, он сильно усовершенствовался со времен Волшебного Замка. Теперь комната увеличилась раза в три и была наполнена коврами и дорогой мебелью. Дочь моего кузена лежала на диване и смотрела цветной телевизор, напоминая в своих майке и джинсах тинэйджера из богатого пригорода Чикаго или Детройта. Когда я вошел, она не подняла глаз, погруженная в какие-то мысли.

– Какая красивая комната, – сказал я. – Я раньше ее не видел.

– Тут воняет, – она по-прежнему смотрела в телевизор, где Фред Астор мчался в машине.

– Это просто запах новизны, – сказал я и получил в ответ взгляд. Но не больше. Она коротко фыркнула и снова уткнулась в экран.

– Про что фильм?

– “На берегу”. Здорово, – она согнала с ноги муху. – Хотите посмотреть?

– Не откажусь, – я уселся в большое удобное кресло и некоторое время молча наблюдал за ней. Она начала качать ногой, потом заговорила:

– Это про конец света. Зак хотел, чтобы я посмотрела. Он уже видел это раньше. Вы живете в Нью-Йорке?

– На Лонг-Айленде.

– Значит, в Нью-Йорке. Я хочу туда съездить. Там все начнется.

– Что?

– Зак говорит, что все скоро кончится. Может, бросят бомбу, может, будет землетрясение, неважно; но все говорят, что это начнется в Нью-Йорке. Только это не так. Все начнется здесь. Зак говорит, что весь Средний Запад будет завален трупами.

Я сказал, что, похоже, Зак настоящий пророк. Она выпрямилась, на миг оторвавшись от экрана. Глаза ее расширились.

– Знаете, что нашли в Ардене на свалке пару лет назад? Я как раз пошла в старшие классы. Две головы в бумажных пакетах. Женские. Так и не нашли, чьи они. Зак говорит, что это знак.

– Знак чего?

– Что это начинается. Скоро не станет никаких школ, никакой армии, никакого правительства. Никакого такого дерьма. Будет только смерть. Долго, как при Гитлере.

Я видел, что она хочет меня шокировать.

– Понятно, почему Зак так не нравится твоему отцу.

Она снова уставилась в экран.

– Ты, должно быть, знала девочку, которую убили. Она вскинула голову.

– Конечно, знала. Это ужасно.

– Может, это улучшит твою теорию.

– Не надо об этом, – викинг опять бросил на меня испуганный взгляд.

– Мне нравится твое имя, – на самом деле, несмотря на грубость, она начинала мне нравиться. Не обладая очарованием своей крестницы, она сохранила ее энергию.

– Ага.

– Тебя назвали в честь кого-нибудь?

– Не знаю, и меня это не волнует. Ясно? Разговор, по-видимому, был закончен. Она отвернулась к экрану, где Грегори Пек и Ава Гарднер, взявшись за руки, шли по полю с таким видом, будто тоже считали конец света неплохой идеей. Прежде чем я успел выйти из комнаты, она заговорила опять:

– Вы ведь не женаты?

– Нет.

– А раньше были?

Я напомнил, что она присутствовала на моей свадьбе. Она снова посмотрела на меня, игнорируя выпяченную челюсть Грегори Пека и вздымающуюся грудь Авы Гарднер.

– Вы что, развелись? Почему?

– Моя жена умерла.

– Тьфу ты! Это было самоубийство? Вы переживали?

– Это был несчастный случай. Да, я переживал, но не потому, почему ты думаешь. Мы к этому времени уже не жили вместе. Я переживал оттого, что близкий мне человек погиб так нелепо.

Она повернулась ко мне резко, почти сексуально – я, казалось, ощутил, как у меня поднимается температура, и почувствовал запах крови.

– А кто кого оставил – вы ее или она вас? – она села на диване, глядя на меня своими глазами цвета морской волны. Я оказался более интересным зрелищем, чем кино.

– Не думаю, что это так важно. И что это твое дело.

– Она вас, – сказано с ударением.

– Может, мы оставили друг друга.

– Вы не думаете, что она заслужила то, что с ней случилось?

– Конечно, нет.

– А мой отец так подумал бы, – я почувствовал к ней жалость. Всю жизнь она прожила с отцовской подозрительностью к женщинам. – И Зак тоже.

– Ну, люди иногда могут удивлять.

– Ха! – это были ее последние слова. Она откинулась на диван и опять углубилась в фильм. Моя аудиенция была окончена. Маленькая королева викингов отпускала меня с миром.

Я вышел и отправился в подвал. Открыв дверь, я повернул выключатель, но лампочка осветила только деревянную лестницу. Внизу лежала темнота. Я осторожно начал спускаться.

Мне все еще казалось, что я приехал к Дуэйну не затем, чтобы обсуждать бредовые теории его дочери. Но я слышал от своих студентов – особенно от студенток – и более странные предположения. Сейчас, когда я спускался в подвал, я подумал, что Дуэйн уже слышал это все не раз, потому и считал Зака странным. Я склонен был с ним согласиться. Но мне лучше было не углубляться в семейные проблемы Апдалей, коль скоро меня в первую очередь волновали моя работа... и Алисон Грининг.

Забинтованная левая рука наткнулась на что-то твердое и тут же заныла. Помогая правой, я нащупал деревянную рукоять того, что через мгновение оказалось топором. Он едва не упал со стены мне на ногу. Ощупывая стену, я обнаружил еще рукоятки, но к тому времени мои глаза уже начали привыкать к темноте, и я разглядел, что рукоятки принадлежат лопатам и прочим мирным предметам. Петляя среди мешков с цементом и удобрениями, я увидел вдоль стены ряд предметов, похожих на высохшие мумии карликов, и понял, что это ружья в чехлах. У начала ряда стояли коробки патронов. Потом я увидел то, что искал. У стены стояла старая тяжелая дверь – идеальная крышка стола. На ней торчали ручки, но их можно было легко снять. Может, Дуэйну они понадобятся – красивые стеклянные ручки с гранеными верхушками. Рядом были составлены вместе двое козел, похожие на совокупляющихся насекомых. И там же – штабель бутылок из-под кока-колы, старый вариант на восемь унций.

Я подумал, не позвать ли на помощь Алисон Апдаль, но решил, что справлюсь сам. Это было утро ошибок, и я не хотел совершить еще одну и разрушить хрупкий мир между нами. Поэтому сперва я вынес на поверхность козлы, а потом вернулся за дверью.

Тащить тяжелый кусок дерева было трудно, но я умудрился поднять дверь по лестнице, не сшибив ни одного топора и не разбив ни одной бутылки. Где-то посередине лестницы я пожалел, что не позвал Алисон – в груди у меня будто билась умирающая рыба, больная рука немилосердно ныла. Кое-как я вытащил дверь наверх, проволок по линолеуму коридора и вместе с ней вывалился на улицу. Я вспотел и тяжело дышал. Вытирая пот рукавом, я с неудовольствием разглядывал дверь, на белой поверхности которой оставили следы пауки, древоточцы и пыль.

Решение проблемы – садовый шланг – лежало у моих ног. Я поливал дверь, пока она вновь не стала белой. Руки у меня почернели, рубашка пришла в негодность, но я просто подставил сперва руки по очереди, а потом и лицо под струю холодной воды, стараясь не мочить бинт.