— А еще снайперская винтовка, из которой, по моей прикидке, и сотворили нашего покойника, — сообщил он. — Под здешними окнами валялась.

— За прицел держишься, потому что на отпечатки надеешься, Сережа? — спросил Сырцов, помнивший капитана по операции на складе экспортно-импортной фирмы «Наст».

— Не надеюсь. Уверен. Залапано так, что и на глаз заметно.

— Из этого моего карабина, — вдруг совершенно спокойно заявил в торжественном горе Дмитрий Федорович, — час тому назад моя дочь Светлана застрелила своего любовника.

— А чего это ты, старый козел, вдруг выскочил? — угрожающе, не скрывая презрения, грубо спросил Смирнов.

— Старичок с ходу сообразил, что и его отпечаточки обнаружатся, — за Дмитрия Федоровича ответил Сырцов и сам задал вопрос: — В меня с четырех метров стреляла и попасть не могла. Как же она любовника-то застрелила?

— И все три пули — точно в сердце, — добавил капитан Сережа.

— Не сметь так разговаривать со мной! — в привычно начальнической интонации рявкнул Дмитрий Федорович. И голосок вроде бы слаб, но получилось грозно. Он нахмурил брови, бурно задышал.

— Я не позволю сопливым мальчишкам шельмовать себя! Я жизнь свою положил на алтарь Отечества…

— Кончай, Митяй! — приказно перебил его Смирнов. — Признавайся, гад ползучий, ведь это ты застрелил Никиту Горелова?

— Я не позволю… — начал было Дмитрий Федорович, но никому уже не удалось услышать, что собирался не позволять бедовый старичок. Он дернулся и стал оседать на левую, уже как бы не его ногу. Рот тоже съехал налево. Он попытался еще что-то сказать кривым ртом и сказал: — Be… Be…

И повалился на ковер.

— Что с ним? — спросил у всех обеспокоенный Махов.

— Похоже, инсульт, — решил Дед.

«Черный ворон» отвез временно задержанных охранников в темницу, санитарная машина с трупом Светланы отбыла в морг, а «скорая помощь» с полуживым стариканом, положившим жизнь на алтарь Отечества, отправилась в элитную больницу.

Они сидели в уже распотрошенном кабинете Дмитрия Федоровича, в котором въедливые оперативники не нашли ничего завлекательного. Махов, Смирнов и Сырцов. Сидели за журнальным, обширным, как портновский, столом и криминально выпивали. Коньяк был замечательный, но хозяйский, чужой, а значит, ворованный. Что и отметил Смирнов, приняв первую:

— На халяву всегда хорошо идет, ханурики!

Разливая вторую дозу по пузатым рюмкам, Махов укорил себя:

— Я тут с вами расслабленно выпиваю, а мои ребятки пупки развязывают, шмоная.

— Пошмонают, ничего не найдут и к нам присоединятся. Чего, чего, а насчет выпить тут — залейся, — успокоил его Смирнов.

— Считаете, что здесь все шито-крыто? — зная, что это так, все-таки спросил Махов.

— И здесь, и в банке. Чтобы хоть какую малость раскопать, в банке необходимо провести профессиональную ревизию.

— Налоговая инспекция, — понял Махов и прорвался: — За ваше здоровье, за ваши еще долгие-долгие годы, за вас, Александр Иванович.

— Сглазишь, — засмущался Смирнов. Но Сырцов ретиво поддержал Махова:

— За Деда!

— Я тебе дам Деда! — фальшиво окрысился на него Смирнов, но послушался и, чокнувшись с двумя любимыми своими пацанами, вдумчиво выпил. Закуски не было, понюхали ладошки.

— Подопечные-то наши друг друга поубивали, — вдруг понял Махов и в изумлении растопырил глаза. — Выходит, мне и заняться нечем?

— Ты что, дурачок с горы? — изумился уже Смирнов. — Алтухов в беседах с Жорой такого на пленку налопотал, что по его концам ходить тебе и ходить, копать и копать. Зверевская всероссийская сеть…

— Не ко мне, — перебил Махов. — За мной — Москва.

— Ишь ты, комиссар Клочков! — ни к селу ни к городу вспомнил Смирнов оборону Москвы: — Отступать некуда — за нами Москва! И в Москве у тебя дел навалом. Обезвредить четыре вооруженных формирования — это ли не задача?

— Это уже дело чистой техники, — возразил Махов.

— А тебе загадки подавай! Вот тебе загадка: через железного Феликса всерьез разработать любимца Казаряна и давнего нашего знакомца, столь же, как и болезный Дмитрий Федорович, страдающего за несчастное отечество. Юрия Егоровича, — вспомнив сладкую парочку, Смирнов забеспокоился: — Феликса-то не забыли, взяли?

— Да взяли, взяли, — небрежно успокоил его Махов.

— И Демидов, — завершил список неотложных маховских дел Смирнов. — Только теперь его вряд ли зацепить.

— Этот Феликс ничего нам на Демидова не подкинет? — с надеждой спросил Махов.

— Скорее всего — нет. Такого дорогого человечка они наверняка в глухом секрете держали. Горелов, Зверев, Светлана — вот и вся цепочка к нему. Но наша усопшая Светлана Дмитриевна очень постаралась. Цепочки нет, Леня.

— Но от меня не уйдет, — неизвестно кому пообещал Сырцов. — Рано или поздно я его достану.

Замолчали, потому что, высказавшись, Сырцов разливал по третьей.

— За нас троих, — опять выскочил Махов. — За наше братство.

За братство выпили с чувством. А потом Махов задал вопрос, который мучил его уже давно:

— Александр Иванович, если честно, вы их специально стравливали, чтобы они уничтожили друг друга?

— Друг друга? — язвительно повторил за Маховым Смирнов. — У таких друзей не бывает. Только компаньоны, конкуренты и враги. Компаньоны и конкуренты в любой момент могут превратиться во врагов. А насчет того, что стравливал… У нас с Жорой, по сути, ничего, кроме версий и теорий, не было. Нужны были доказательства, и мы э… стимулировали их действия.

— Провоцировали, — перебив, поправил Махов.

— Можно и так, — охотно согласился Смирнов. — Провоцировали их на действия, которые помогли бы нам обнаружить необходимые доказательства. И только.

— Но не исключали варианта самоуничтожения? — Махов был настойчив.

— Не исключали, — честно признался Смирнов.

— Не очень-то вы надеетесь на наше правосудие.

— Правосудие — не более чем общее понятие, — нравоучительно поведал Смирнов. — Можно ли надеяться на общее понятие? Я на Жору надеюсь. И на себя. И на тебя, Леня.

Чтобы замять этот малоприятный разговор, Сырцов быстренько спроворил по четвертой и, подняв рюмку, как олимпийский факел, возгласил:

— За здоровье присутствующих дам!

Смирнов охотно ухватил свою емкость и вдруг скривился как от зубной боли.

— Что с вами, Александр Иванович? — безмерно испугался Сырцов.

— Завтра Ксюшка с Любой прилетают. Что я скажу Ксюшке? Как скажу?

Сырцов придвинулся к нему, обнял за плечи.

— Лидия Сергеевна за вас все скажет. Она умеет.

— Она умеет. Она все умеет, — согласился Дед. — Но Ксюшку-то жалко.

— Жалко, — подтвердил Сырцов. Но неугомонно настоял: — И все же, несмотря ни на что: за здоровье незримо присутствующих здесь дам!