— Из крупнокалиберного бы полоснуть… — безнадежно помечтал Алексей.

— Вот они и ушли, Леша. Самые главные законники и ушли, — все понял Сырцов.

Ребятки Панкратова завершали дело, а их командир все бормотал и бормотал отрешенно, как мусульманин на молитве:

— Чей же этот вертолет? Чей?

В десять утра Сырцов уже торчал в кабинете у Демидова. Под его строгим взглядом Демидов на кнопочном телефоне набирал бесконечный ряд цифр. Срывалось у Демидова постоянно: то занято, то полная молчащая пустота. Утомившись, Демидов спросил:

— Который у них там час?

— Часов пять-шесть вечера, наверное, — прикинув про себя, решил Сырцов.

— Может, часика через три ему в гостиницу позвонить?

— Как же, будет он вечером в Нью-Йорке в гостинице сидеть. Крути, верти, наматывай, Вова!

Наконец-то трубка громко и длинно ответила на горловом американско-английском непонятном языке.

— Гив ми детектив рашен Леонид Махов плиз, — пропел в трубку заранее вымученную фразу другой детектив рашен — Владимир Демидов. Трубка опять же громко (и Сырцов слышал) басом захохотала не по-русски. Отхохотавшись, басом же, с ужасающим акцентом ответила:

— Сейчас скоро вам будет русский мент Махов.

— Ты с ним поговори, а я пока по коридорам погуляю, — сказал Сырцов и поспешил к выходу. От дверей напомнил: — Не забудь: кличка агента, внедренного к блатным.

— Боишься Леньки, да? — обрадовался Демидов, потому что и сам боялся. И вдруг радостно в трубку: — Леонид?! Это я, Володя. Без тебя у нас такое началось…

Сырцов прикрыл дверь и задом, задом подальше от греха. Не хотел в очередной раз выяснять отношения с любимым и ненавистным своим дружком Леней Маховым. Даже по телефону.

— Я тут один фильм из прошлой жизни видела, — начала монолог Катерина, разглядывая согбенную спину Сырцова, — там вот также чиновники из кабинета штатского генерала пятились. Один к одному.

Сырцов резко развернулся, соорудил гневное лицо (бровь пошла вверх, глаз — навыкат) и сделал суровый выговор:

— Извольте не забываться, лейтенант Измайлова!

— Ах, простите, милый Жорж! — жеманно, не желая возвращаться из девятнадцатого века, извинилась Кэт. — Совсем забыла, что вы — герой дня.

— То-то, — удовлетворился герой дня извинением и, усевшись напротив Катерины, осведомился: — Ну, и что у вас тут?

— Треплют по всем кабинетам, — доложила Катерина. — Всю ночь трепали и сейчас треплют.

— Сколько их всего повязали?

— Семьдесят три человека.

Сырцов присвистнул неожиданно для себя. Сколько же тогда положили? И сколько ушло? Отряхнулся и делово спросил:

— Что поют?

— Блатные, все как один, утверждают, что охраняли склад от разграбления, а нападавшие, тоже все как один, талдычат о том, что они пытались освободить захваченных уголовниками заложников.

— Туповато, но основательно, — оценил позицию семидесяти трех Сырцов и хотел было приступить к изложению методы, при помощи которой можно их растрясти всерьез, как открылась кабинетная дверь и Демидов поманил:

— Жора, на минутку.

— Да не хочу я с ним говорить!

— Не будешь, не будешь! Он уже и трубку положил. Мне с тобой поговорить надо.

Устроились на привычных местах: Демидов за командирским столом, а Сырцов у зеленого сукна.

— Кличка агента, который выходил на тебя, Цыпа, — сообщил Демидов.

— Необычная кликуха, а, Володя?

— Потому что из интеллигентов.

— Уже интересно. Покопаться в его деле дашь?

— Да дам, дам! И что тебя мертвяки интересуют? И вот что: Леня просил узнать о судьбе еще двух агентов. Эти были внедрены в гнездо птенцов покойного Англичанина, известного тебе до любви и дружбы Николая Сергеева.

— А нахрена мне узнавать? — разозлился Сырцов на майора за то, что напомнил о его приятельстве с хотя и мертвым, но уголовником.

— Одного я беру на себя, — как ни в чем не бывало продолжил Демидов. — А вторым придется заняться тебе.

— Не буду, — отозвался обиженный на всех Сырцов.

— Его Леониду Дед передал из рук в руки. И работает паренек не за бабки, а по убеждению. Да ты его должен знать: Вадим Устрялов, король электроники.

Сырцов невольно и добро улыбнулся. Рыжий Вадик, рыжий Вадик! Суровый, полный достоинства недоступный Вадик, единственным недостатком (если это можно считать недостатком) которого было безмерное уважение к Деду, тихое обожание Деда. И скрыто-насмешливое пренебрежение ко всем остальным. Как к нему ключик Леонид подобрал?

— Ладно. Займусь, — согласился Сырцов. — Среди трупов его нету?

— Не думаю, что их хозяева такие идиоты, чтобы уникального специалиста так запросто в мясорубку кинуть.

— Сколько их там у склада полегло?

— Еще подсчитывают, — пряча глаза, ответил Демидов.

— А из этих семидесяти трех сколько из бывшей команды Англичанина?

— Восемь человек.

— Под корень, значит, всю группировку. Кому это надо?

— Всем нам, Жора.

— И еще кому-то, которые не мы.

— Есть идеи, Жора?

— А у кого их нет?

— У меня нет. Может, поделишься?

— Поделюсь. Со временем, — неопределенно пообещал Сырцов. — После компьютерного зала и архива, в который ты мне сейчас допуск сделаешь. Хочу в протоколах допросов покопаться, если они имеются.

— Сам хочет тебя видеть, Жора.

— Сам так сам. Я к нему пойду, а ты насчет зала и архива договорись.

Сам теперь ни с какой стороны не был ему начальником. Поэтому Сырцов вошел в кабинет вольготно, независимо вошел, с чувством собственного достоинства. Генерал весьма скептически смотрел, как гордый Сырцов пересекал пространство не кабинета даже — зала, направляясь к его столу.

— Спасибо тебе, Сырцов, — не дав тому сесть, поблагодарил генерал.

— Служу Советскому… — ернически гавкнул Сырцов, на пике прервал привычный ответ и невинно сказал: — Во вляпался! Павел Афанасьевич, а теперь в ответ на благодарность что следует произносить?

— Не знаю, Сырцов, — серьезно ответил генерал. — Что-то за последнее время я никому благодарность не объявлял.

— Узнать бы у кого, — как бы сам себе напомнил Сырцов. — А то в следующий раз поблагодарят, и опять я дурак дураком.

— Долго еще ваньку передо мной ломать собираешься? — генерал еще не закипал, но мелкие пузыри пошли-поехали.

— Все. Завязал, — с утрированной подхалимской поспешностью прекратил антигенеральские ужимки и прыжки Сырцов. — Слушаю вас внимательно, Павел Афанасьевич.

— Ты, как мне сообщают…

— Лучше — докладывают, — перебил Сырцов. — Или доносят.

Генерал шумно посопел. До точки кипения оставалось градусов пять, не больше.

— Ты, как мне сообщают, решил копать дальше. Пока не возражаю. Только не выскакивай, прошу, и волну не делай. Понял?

— Как уж не понять!

— Раз понял — иди к компьютерщикам и в архив.

Вот он, Цыпа. С экрана смотрел и улыбался тот, кого увидел в последний момент его жизни Сырцов. Смазливый, с насмешливым взглядом, причесанный на косой пробор интеллигентный молодой человек. Никита Горелов, а вовсе не Цыпа.

Сырцов поглядывал на неотразимого Никиту, почитывал основные данные о нем и декламировал детский стишок-головоломку:

Прежде чем на ней всерьез поженился Як, Цыпа активно кидал лохов у валютных магазинов. Три привода — и ничего. Отпускали Цыпу. А за что задерживать? Хотя пострадавшие и утверждали, что договор был один к трем-четырем (что противозаконно), Цыпа втыкал им куклу из расчета один к одному (что абсолютно по закону).

А вот и судимость. Косвенное соучастие в реализации крупной партии контрабандной подслушивающей аппаратуры. Пятерик, вышел через два. Легко отделался. Ага, вот где его Леонид прихватил: торговля оружием. Пистолетами чешского производства. До того уж косвенное, что сразу понятно: Махов отводил его в сторону для себя. Теперь связи в миру. Родители умерли, был женат, два года как разведен, брательник пятьдесят девятого года рождения, кандидат наук, программист, сейчас работает в банковских структурах. На четыре года, значит, старше братца. И тут только понял Сырцов, что они с Цыпой ровесники. Что ж, пора и побегать. Волка ноги кормят.