Когда он крутил рычажок старинного звонка с трогательной надписью по окружности «Прошу крутить», где-то у соседей еле слышно зазвучали позывные «Маяка». Ровно одиннадцать. Бордовая дверь открылась. На пороге в строгом двубортном костюме стоял тоже Александр Иванович. Александр Иванович Спиридонов, которого родные и близкие, чтобы не путать с Саней Смирновым, звали детским именем Алик.

Привычно расцеловались. Смирнов спросил:

— Как дела?

— Все в сборе, Саня.

— Ишь ты! — поощрительно удивился Смирнов и, войдя в квартиру, без задержек проследовал в гостиную, где по дивану, креслам и пуфикам расположились Казарян, Кузьминский, Игорь Нефедов, слухач Вадик Устрялов. Сидели по одному, широким полукругом.

— Привет, орлы! — гаркнул отец-командир.

— Здорово, старый козел, — первым откликнулся Казарян.

… Махов глянул на свой рабочий наручный «Ориент» и решил:

— Хватит. В общем, я в курсе дела. Четверть одиннадцатого, пора и честь знать.

— Я свободен? — спросил Демидов.

— Нет. Ты мне нужен.

— Для чего?

— Съездим с тобой в одно местечко, — объяснил Махов и, нажав кнопку, прокричал в решетчатую дырку: — Катя, машину!

Ехали бульварами. Водитель, видимо, знал куда, потому что несуетливо молчал. У Никитских ворот Демидов не выдержал, поинтересовался:

— А куда мы едем, Леонид?

— Да здесь неподалеку, — мутно ответил Махов, глядя на Тимирязева.

Служебная «волга» от набережной вскарабкалась по переулку и остановилась у хорошо знакомого обоим подъезда спиридоновского дома. Махов вышел из машины и, приглашающе придерживая дверцу, предложил:

— Пойдем, Володя.

Не трогаясь с места и твердо глядя перед собой, Демидов сказал:

— Мне у Спиридонова делать нечего.

— Мне лучше знать. Пошли!

— Не приказывай. Я у тебя больше не служу.

— Служишь. Еще две недели по крайней мере. Я жду, Володя. — И было столько скрытой силы в маховском голосе, что Демидов без слов полез из «волги».

Встретил их хозяин, Спиридонов, и, не здороваясь, просто сообщил:

— Вас ждут.

Легонько толкнув Демидова в спину, Махов направил его в гостиную.

— Гляди ты, в погонах! — нарочито сяво удивился Смирнов.

— И в фуражке с кокардой, — нервно иронизируя, присовокупил Демидов.

— А пистолет? Пистолет где? — допытывался Смирнов.

— А пистолет дома.

— Уже легче. Шмонать не надо, — обрадовался Смирнов.

Махов, потеснив вольно раскинувшегося Казаряна, обстоятельно уселся на диван, а Игорь Нефедов незаметно переселился с пуфика на полукресло, стоявшее у двери. Спиридонов принес из кухни противоестественно голубой в здешнем коричнево-бордовом полумраке стул, поставил его посредине и вежливо пригласил:

— Присаживайтесь, майор.

— Как на цирковой арене, — понял про это место Демидов. — Каков мой предстоящий номер?

— Твой номер был в первом отделении. И завершился он известно как: все в говне, а ты в центре во всем белом, — разъяснил ситуацию Махов. — Сейчас — второе отделение, и мы надеемся, что в нем ты выступишь в роли говоруна-шпрехшталмейстера, который подробно объяснит нам что и как.

— Ничего не понял, — сообщил все уже понявший Демидов и, диким напряжением изображая спокойствие, уселся на уготованный ему голубой стул. — Но чем непонятнее, тем интереснее.

— Сейчас поймешь, что мы понимаем про то, что ты все понимаешь, — громоздко пообещал Смирнов и попросил слухача Вадима: — Вадик, не в службу, а в дружбу включи свой агрегат.

Не поднимаясь со своего пуфика, Вадим Устрялов сжал нечто компактное в руках, и неизвестно откуда в квартиру ворвался голос Сырцова:

Г.С. — Роберт, сучара ты греховная, неужто не понимаешь, что у тебя нет выхода?

Р.А. — Выход, Жора, всегда найдется. Только вопрос: какой?

Г.С. — Вот я и говорю: у тебя нет выхода, кроме одного-единственного — рассказать мне о ваших связях с милицией.

Р.А. — Что ты имеешь предложить мне взамен?

Г.С. — Детскую игру. Я закрываю глаза и считаю до пяти. За это время ты можешь спрятаться куда угодно. Как это там? «Раз, два, три, четыре, пять. Я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват».

Р.А. — Искать будешь действительно ты?

Г.С. — Вряд ли. Ты мне уже стал неинтересен. Искать будут дяди в погонах.

Р.А. — Следовательно, еще до меня они находят тебя. И шьют дело об убийстве.

Г.С. — Не обольщайся, липарь гебистский. Рано или поздно вашу туфту быстренько раскидают по бревнышкам. Ленечка Махов — профессионал не чета тебе. И стану я просто свидетелем, который утопит тебя в ближайшей луже.

Р.А. — Над всей Испанией — хорошая погода. Нету луж, Жорик.

Г.С. — Не скажи. И Лева Корзин? Вместе с плененным Гаевым, который, чтобы от вышки отмазаться, на все готов. Я показываю на тебя, как на основного организатора убийства Левы Корзина. У меня там все на просвет. Прослежено поминутно.

Р.А. — Как выглядят твои «раз, два, три, четыре, пять» в нормальном времени?

Г.С. — Робик, ты забываешься, пытаясь вести торг на равных. Здесь я назначаю цену. По собственному капризу. Так что не нервируй меня. Без душа, без света в этой темнице я слегка одичал и стал излишне возбудимым. И только нежное воспитание еще удерживает меня от применения к тебе осужденных мировой общественностью методов допроса.

Р.А. — Пытать будешь?

Г.С. — Бить буду. Со знанием дела и без зазрения совести. Если честно, то я и словоблудием занимаюсь только для того, чтобы умерить в себе желание добраться до твоей благопристойной, отвратительной и подлой рожи провокатора и убийцы.

Р.А. — А жаль, что я до твоей не добрался. Но, надеюсь, другие доберутся.

Г.С. — Вот и ладушки: заговорил как тебе положено. А теперь колись до жопы, фраер.

Р.А. — Что тебе надо?

Г.С. — С чего начали. Кто у вас в ментовке?

Р.А. — По имени не знаю. Знаю, что в МУРе.

Г.С. — А не в министерстве?

Р.А. — Сам подумай, на кой черт нам министерство? Концы рубить надо у корня, на самом первом этапе.

Г.С. — МУР большой. Где, в каком отделе?

Р.А. — Тот, в котором занимаются особо опасными…

Смирнов лишь глянул на Вадика, и магнитофонные голоса замолкли. Тихо стало в старомодно-уютной гостиной, тихо-тихо.

— Охо-хо! — вначале нарушив тишину вздохом, Казарян в заключение длительно зевнул. Семеро с нескрываемым любопытством посмотрели на него. Сглаживая неблагоприятное впечатление от зевка, он, отвлекая внимание от собственной особы, задал прямой и чрезвычайно бестактный вопрос Махову: — Не ты ли, Леня, случаем на Витольда Зверева шестеришь?

— Не получается, Роман Суренович, — сожалея, огорчил Казаряна Махов. — Я в отлучке был, а в это время кто-то действовал.

— Может, Игорек? — спросил Смирнов, ласково глядя на Нефедова.

— Александр Иванович! — осуждающим рыданием взмолился тот.

— Тогда ты, Демидов, — не таясь и не играя (наигрались уже), окончательно и тоскливо определил Смирнов. — Больше некому.

— Что вам от меня надо? — невольно, повторяя алтуховские слова, спокойно спросил Демидов, уже готовый ко всему. — Чтобы я в чем-то признался? Мне не в чем признаваться. Бездоказательные параноидальные домыслы маразмирующего отставного полковника я решительно отметаю.

— Вот так прямо и отметаешь? — сдерживая гнев, негромко удивился Махов, встав с дивана, в два шага оказался у голубого стула и за борта форменной тужурки поднял Демидова своей могучей правой. — Отметаешь, значит, тварь!

— Леня, — попросил молодого полковника полковник, по определению Демидова, маразмирующий. И молодой полковник покорно отступил от майора при погонах, к которому теперь и обратился Смирнов: — Ты требуешь доказательств, Демидов?

Демидов одернул тужурку, упрямо возвратился на стул и презрительно ответил Смирнову:

— Я не требую доказательств. Я требую только одного: дать мне возможность беспрепятственно покинуть этот сумасшедший дом.

Демидов старательно и ловко уходил от игры в вопросы и ответы. Больше всего он не хотел перекрестного допроса. Опытные сыскари поняли это. Вмиг успокоившийся Махов определил план дальнейшего разговора.