— Не много ли вы хотите?

— Вдобавок я хочу еще кой-чего. Я хочу тебе очень хорошо платить.

— Уже разговор, — удовлетворенно отметил Эрик. — Но может случиться так, что после моего согласия появится еще одно ваше «хочу».

— Можешь не волноваться. Я не требую действий, я всего лишь надеюсь, что ты будешь регулярно информировать меня и не спеша переориентировать свою команду.

— Пока, — присовокупил Эрик.

— Пока, — согласился Лева. — А потом мы с тобой договоримся о совместных мероприятиях. За отдельное и весьма внушительное вознаграждение.

— Ну, а для самого начала… — Эрик с беззубой — только углы рта приподнялись — улыбкой смотрел на утомившегося Леву, который мгновенно освободился от утомления. Такие разговоры он любил. Любил, когда человек решительно и бесповоротно продается. Еле уловимым движением фокусника он неизвестно откуда извлек впечатляющий конверт и, постукивая им по своей ладони, спросил:

— Ты не обидишься, если для начала будет вот это?

— Не обижусь, — успокоил его Эрик, оценивающе глядя на пухлое вместилище банкнот. Лева с готовностью отдал конверт, сопровождая передачу репликой, которая освобождала Эрика от необходимости натужно пересчитывать купюры:

— Здесь двадцать. Подъемные, так сказать.

— Ну что ж, — сказал Эрик, пряча конверт во внутренний карман излишне пестрого пиджака. — Будем поднимать.

И в первый раз засмеялся искренне, без балды. Столь же искренне и облегченно рассмеялись и Лева с Робертом. Состоялось, слава Богу.

— Будем поднимать! — подхватил лозунг Лева. — Будем поднимать бокалы! Куда едем?

— Я — никуда, — с сожалением сказал Роберт Васильевич. — Я, старый семейный дурак, обещал быть не позднее одиннадцати.

— А у меня поезд в десять пятьдесят, — грустно вспомнил Эрик. Но уже ничто не могло омрачить Левиного детского довольства собой и жизнью. Он оглядел своих милых друзей любящим взором, а затем тем же взором глянул на свои, от Картье, драгоценные часы. Несмотря ни на что, обрадовался еще раз:

— Тогда предварительно и начерно — здесь. Времени — навалом, полтора часа. Успеем надраться до мелких чудес.

— Мелкое чудо вы уже совершили, — дружелюбно подначил Эрик.

— Хочешь, чтобы я крупное совершил, да? На сколько крупнее? Штук на десять?

— Не отказался бы.

Леву только завести. Вытащил впечатляющий лопатник и отсчитал десять тысячедолларовых. Эрик зачарованно глядел на не виданные им ни разу бумажки, которые Лева протягивал ему.

— А где я их разменяю?

— Как где? У нас в банке.

Эрик взял тоненькую пачку и стал рассматривать купюры по одной. Насквозь, на свет настольной лампы. Сказал:

— Красиво, — то ли про бумажки, то ли про широкий жест Льва Семеновича.

Роберт Васильевич, стоя у тайного шкафчика-поставца и изучая этикетки стоявших там во множестве разнообразных бутылок, откликнулся банальностью:

— Красиво жить не запретишь.

Пили виски. Пили легко и разумно, как истинно деловые люди, которые, отдыхая, не позволяют себе надираться до усрачки. И беседы беседовали легкие и разумные. На всевозможные темы. Про президента и балет, про баб и банковские операции, про достоинства испанских курортов и рост уголовной преступности. К концу, правда, слегка воспаривший от успеха и хорошего напитка Лев Семенович круто вышел на монолог и минут пятнадцать распространялся о прекрасной жизни, которая их всех троих ждет-дожидается. От некоторых перспектив, которые он рисовал невнимательным слушателям, у него самого захватывало дух. Эрик и Роберт Васильевич служебно поддакивали.

Первым горестно очнулся Эрик. Глянул на часы (дешевка серийная. Леве сразу же захотелось подарить ему свои «Картье») и объявил:

— Мой поезд через сорок минут.

— Да и мне пора, — решил Роберт Васильевич и встал из-за стола. — Я сейчас быстренько приберу здесь и тебя подкину, Эрик.

— Скучные вы, как я понял, — обиделся Лев и тоже встал. — Значит, все?

— Все, Лев Семенович, — подтвердил Роберт Васильевич.

Эрик же полюбопытствовал:

— Небось, по бабам сейчас?

— Не, устал. К себе домой поеду, — сказал Лева и соврал. Не было у него своего дома. Не хотел он пока вкладывать серьезные бабки в соответствующую его уровню недвижимость. Мало ли что. Но, как всякий знающий себе цену бизнесмен новой формации, обитал он вне пыльной, задымленной и шумной Москвы. Он арендовал коттедж, в том месте Подмосковья, где проживали много лет вершители судеб страны и мира. Да и из нынешних вершителей кое-кто сейчас проживает. Именно поэтому и поселился там Лева. Во-первых, престижно, а во-вторых, безопасно: вокруг денно и нощно бдит милиция.

— Обидели вы меня, — сказал Лева и направился к двери. Уже открыв ее, он обернулся и лучезарно улыбнулся. — Шучу. Бывайте, братцы.

Охранник Женя, видно, ждал его поблизости, потому что тотчас подскочил.

— Куда, Лев Семенович?

— Домой, Жека, домой. Пора и выспаться как следует.

— Домой так домой, — согласился обрадованный Женя и сказал в переговорник зачем-то приглушенным голосом: — Подавай, Олег.

Подкатил неохватный глазом «мерседес». А Лев Семенович и не охватывал. Он вожделенно пялился на баранку.

— Олег, разреши, а? — попросил он детским голосом. Олег, чтобы разговаривать с ним как положено, выбрался из машины, стал по стойке «смирно» и, пожирая глазами начальство, героически возразил:

— Рад бы, Лев Семенович, но вы поддамши.

— Нас же и прихватить негде, Олежек! Два поворота, и мы на трассе. Ну разреши, разреши!

— Но с условием: как только на спидометре за восемьдесят, сразу же отбираю руль, и никаких разговоров! — почетно сдался Олег.

— Будет исполнено, гражданин начальник! — восторженно прокричал любимый всеми беззаботный и демократичный шутник Лева и бухнулся на упругие сафьяновые подушки водительского места.

Это счастье — обладать дорогими и сверхудобными вещами. «Мерседес» под управлением Льва Семеновича Корзина почти беззвучно не катил — скользил по набережной. Сделав у Новоарбатского моста двойной поворот, «мерседес», сам того не замечая, стал набирать скорость.

— Лев Семенович, с работы сниму! — подхалимствующе-грозно прикрикнул на водителя-любителя любящий этого водителя-любителя безмерно Олег.

— Слушаюсь! — с готовностью гаркнул Лева, с удовольствием игравший в эту игру, и покорно скинул скорость до положенного предела.

Журчал под колесами асфальт, слева набегали навстречу редкие в этот час автомобили, гостеприимно встречали и тут же провожали «мерседес» роскошные витрины Кутузовского. Ушел из города дизельный чад многотонных грузовиков, воздух в сумеречной тьме стал прозрачен и свеж, как «Севен-ап», дышалось свободно и молодо. Замечательно жить и работать по-капиталистически. Лева запел. Не выбирал придирчиво, запел первое, что прорвалось. От счастья.

Не прекращая вокальных экзерсисов, Лева вспомнил про свою тетю на далеком испанском берегу. С теплым юмором вспомнил, как верный семьянин, тут же и Инночку, и жопку ее вспомнил непроизвольно. Захотелось, но не настолько, чтобы возвращаться. Для смены ассоциаций решил заменить репертуар и заныл:

Повернул направо, и вскоре исчезли многочисленные дома. Железнодорожный переезд, МКАД, и вот он, целительный лес. Лева повернул счастливое лицо к Олегу и присловьем успокоил:

— А ты, дурочка, боялась. Надевай штанишки!

— На дорогу смотрите, — для порядка проворчал успокоенный Олег.

Не стерпел Ованес, расстегнул свой кушак. Интеллигентно и ненатужно зарычал мотор, и «мерседес» частично дал из того, что мог по довольно узкой дороге.

— Лев Семенович! — предупреждающе воскликнул Олег.