– Надо же, как вы его до умопомрачения любите все. Кстати, именно «до умопомрачения», это он тебя выключил собственноручно, хотя его бюст и без рук.
– Ключи в портфеле. Для сейфа нужен еще шифр, его день рождения.
– Ну, мой друг, это уже перебор, я не знаю, когда ваш вождь родился.
– 18.12.78.
Роберт залез в портфель, который выпал из рук при ударе и валялся рядом и на который он не обратил внимания, открыл его и оттуда кроме ключей он достал еще и наган.
– O, das war knapp…[20]
– Не понял, – прокряхтел Подопригора.
– Если бы не наповал с первого раза, ты бы меня пристрелил как цыпленка…
Жертве было крайне неудобно в таком положении, и он попросил ослабить веревки, мол, принимая во внимание добровольное сотрудничество… Но Роберт был неумолим:
– Ничего потерпишь, узнаешь, что такое терпеть, сколько сестра тебя терпела, сколько мы все от таких, как ты, натерпелись…
– Почему за всех я должен отвечать?
– Ты не должен за всех отвечать, ответишь за себя, – он немного ослабил веревку и сам ушел в другую комнату, оставив дверь открытой, и стал возиться с сейфом.
Подопригора предпринял нечеловеческое усилие, ослабил несколько больше связанные руки и сначала сел, а потом стал на колени и принялся лихорадочно сзади на ощупь развязывать ноги, и это ему почти удалось, но тут вернулся Роберт и со всего маху заехав сапогом в челюсть, сказал все тем же ледяным тоном:
– Ах, как нехорошо, ты же обещал быть паинькой, теперь твой аргумент, деньги, потерял силу, ведь ты бы сейчас такое устроил, если бы я имел бо́льшую любовь к деньгам и принялся их пересчитывать… Молись, собака, впрочем, вам, коммунистам, это ни к чему.
Он включил радио громче, музыка приглушила звук выстрела нагана, кроме того еще прикрытого подушкой. Из огнестрельного оружия все-таки проще убить, ну и пусть с шумом, стены достаточно толстые, да и на улице шумно. Роберт уходить не торопился, он основательно выгреб содержимое сейфа, где кроме денег были несколько пачек патронов к нагану, бланки различных документов от паспортов до военных билетов. «Пригодится», – подумал он, с немецкой аккуратностью сложив все в просторную сумку, найденную в шифоньере. Портфель был маловат для всего барахла, да и кроме того очень уж узнаваем. Труп он оттащил в шифоньер, запер дверь на ключ. Закрыл сейф, повесил картину и поставил на место бюст вождя, привел все в полный порядок и собрался уходить, но тут в дверь позвонили, это было так неожиданно, что он вздрогнул. «Кого еще принесла нелегкая», – в глазок он увидел молоденькую довольно нагловатого вида девушку, решил не открывать, но та продолжала звонить. «Она так весь дом переполошит», – и он открыл. Она вошла и не здороваясь с порога:
– Это тебя я должна что ли ублажать?
– Хм-м… я… с…
– Да не дрейфь, красавчик, я-то думала, что опять будет какое-нибудь толстое и вонючее чудище… а с тобой я бы даже и за бесплатно, а что так долго не открывал?
– Да я в ванной был, – соврал он, приходя в себя.
– Ну так с чего начнем, сразу в люлю или, может быть, как-то поромантичнее?
Такого поворота событий Роберт никак не ожидал. Появился нежелательный свидетель, не убивать же еще и ее, да и на невинную рука не поднимется.
– Тут ничего нет, а я ужасно голоден, – сказал он, чтобы быстрее убраться отсюда.
– Отличная идея, я знаю тут один прекрасный ресторан, кухня – изумительная, музыка – профессиональная, винный погребок – что надо, все как полагается.
– Нет, – сказал Роберт, – я не хотел бы тут показываться в обществе…
– Проститутки, – подсказала она замешкавшемуся Роберту.
– Да нет, ты не так поняла, я не это хотел…
– Да ладно, проехали, – весело сказала она, – я не обидчива.
– Ты мне определенно все больше и больше нравишься.
– Ты мне тоже, можно сказать, что я влюбилась с первого взгляда, – сказала она полушутя.
– Сделаем так, – Роберт окончательно пришел в себя, – мы прогуляемся пару кварталов и по пути решим, где мы поужинаем романтически, – последнее слово он произнес, передразнивая ее интонацию.
Они вышли. Она налегке, а он нес свою увесистую сумку. Она спросила:
– А ты никак уезжать собрался? А куда, если не секрет?
– Не секрет, в Новосибирск, – назвал он первый пришедший в голову город…
– Красавчик, а возьми меня с собой, никаких сил моих женских нет тут оставаться, достали все меня. Возьми, пожалуйста… Я тебе верной буду, буду стирать, готовить, я все умею… – боясь отказа, затараторила она все быстрее.
«Вот и решение проблемы», – подумал он, а вслух сказал:
– Тебе долго собираться, как родные, отпустят?
– Да у меня нет никого, домой забежать, пару запасных трусов взять, и все, я мигом.
– Нет, домой заезжать времени нет, все купим.
– Согласна.
– Ну тогда лови такси, сначала в тихий ресторанчик, поужинаем и вперед, в Новосибирск… Слушай, а ведь мы не знакомы еще. Я – Роберт.
– Интересное имя, такое же загадочное, как и ты сам. Я – Зарина.
– Не менее интересное и загадочное имя. Давай договоримся так, друг друга не расспрашивать ни о чем. Кто сколько захочет рассказать о себе сам, пусть столько и расскажет. Мы сегодня вместе, а завтра, может быть, дороги разойдутся…
– Это немало и это здорово! Так крупно, как сегодня, мне в жизни еще никогда не везло!
– И мне тоже, – поддержал настроение Роберт, посмотрев на сумку.
– Неужели?!
Они подъехали к ресторану и даже вошли в него, но тут Роберта осенило:
– У меня есть еще одно незаконченное дело, мне надо заехать к одному товарищу на прощание, у него и поужинаем, а заодно и проверим, как ты умеешь готовить.
Они купили продуктов, причем руководила операцией Зарина, она лишь спросила: «А каков у нас бюджет?» Получив ответ: «Неограничен», – скупила все что нужно и много чего, что не нужно. С этим они приехали к Семиуглову. Он им открыл в наспех накинутых штанах и майке, повел по темному коридору в свою комнату. Семиуглов без уличной одежды выглядел каким-то жалким, хотя и довольно высокого роста, слегка ссутуленный, с торчащими наружу лопатками и впалой грудью. Руки в локте были полусогнуты и при ходьбе он ими размахивал не в такт ходьбе, руки работали независимо от ног. Когда они пробирались мимо всевозможных тазиков, кастрюль, веревок с бельем, задевая их на ходу, те задорно на все лады отзывались различными радостными звуками, как показалось Роберту. Добравшись до комнаты, Семиуглов поспешно там и сям убрал кое-какие детали интерьера, не делающие чести этому интерьеру, с Робертом ведь дама. После общих слов, не тратя времени даром, Зарину проводили в кухню, где она довольно быстро управилась с ужином. Пока она готовила, Роберт написал письмо Амалии, суть которого сводилась к тому, что ему необходимо уехать, и ее замужеству нет больше преград, и она имеет его благословление, сожалеет, что не может присутствовать на свадьбе и что как только утрясет дела, вернется. А писать ему можно на адрес Апашки, который прилагался.
– Ужин готов, – объявила Зарина, и они быстро втроем накрыли на стол.
– У, как вкусно, – смачно жуя, проговорил с полным ртом Семиуглов.
– Мы еще и не то можем, – примазался к чужой славе Роберт.
Семиуглов, наверно, давно ничего не ел или сильно разволновался и от того набросился на ужин. На фоне этого настольного изобилия несуразно маленький ротик Петра был как-то не ко двору, но его обладатель довольно умело погружал в него большие куски. Роберт иной раз даже думал, что очередной немалого размера кусок уж точно не пролезет через отверстие, называемое ртом. Ничуть не бывало, кусок успешно скрывался в недрах и вилка натыкала следующий еще больший кусок, который перед входной дверью тоже долго не томился. Он невольно оценил жениха и был несколько разочарован выбором Амалии. «Видела она его раздетым, интересно? Как мне жалко их, всех женщин, им спать надо с мужиками, иногда вот с такими, то ли дело нам, с такими, как эта, – он посмотрел на Зарину, – наверное, сплошное удовольствие»… Им овладело нетерпение, и они стали собираться.
