Он пришел к ней вечером и сразу хотел приступить к делу. Но хозяйка объявила, что комод подождет, усадила пить чай, достала две стопки и налила водки Балапану и себе. Он отказывался было пить, по части спиртного не приобрел еще никакого опыта. Самый крепкий напиток, который он пил до сих пор, был кумыс. Она зацепила его: мол, нельзя тебе, маленький еще, – и Роберт выпил. Разум он от этого не потерял, как можно было бы ему опасаться, имея такой отрицательный пример, как Кабук. Тут Динара встала напротив Балапана, который оставался сидеть за столом, и принялась медленно расстегивать кофточку, пуговица за пуговицей, которых был целый ряд плотно расположенных друг к другу, сверху донизу. Роберт следил за этой процедурой как привороженный, не мог оторвать глаз. А когда она закончила, сняла кофточку совсем и осталась стоять перед ним нагая по пояс. У нее были невероятно большие груди, каждая из которых, верно, величиной с голову Роберта, если не больше, и каждую из которых венчал большой соблазнительный сосок. Если бы она была нашей современницей, никто бы не поверил, что тут обошлось без силикона.

Роберт почувствовал ком в горле, а она притянула его голову и уткнула между своих грудей. Затем подняла его со стула. Он покорно встал, а сама опустилась так же медленно на колени, расстегнула ему штаны…

Он ушел под утро. Ассоциация, возникшая у него после этой ночи: Tierisch gut, в переводе на русский еще более подходит по смыслу, чем по-немецки. Зверски, или по-животному хорошо. Впоследствии он назвал эти отношения «орал-анал-канал-манал».

Проснувшись дома ближе к полудню, он во время умывания задержал свой взгляд в осколке зеркала, что висело над умывальником, долго рассматривал свои черты… и плюнул в свое отражение.

По природе своей мужчины не так склонны откровенничать о своих любовных приключениях, как женщины. Нет, они, конечно, горды своими победами, хотя не всегда это победы, иногда даже поражения, как в случае с Робертом. Но они не делятся друг с другом подробностями, как женщины, а констатируют лишь сам факт – поставили галочку и на этом все. Но женщины… – нет. Они не могут держать все внутри себя. Как приключения, которыми можно гордиться, так и наоборот, как плохое, так и хорошее, у них просится наружу, и они если уж кому-то доверились, то расскажут во всех подробностях и деталях, в том числе и о постельных «принадлежностях». Добавочный стимул к таким рассказам – желание возбудить зависть у подруг, что нередко требует и приукрасить события. Однако Динаре в откровенной беседе с подругой придумывать ничего не пришлось, так как все свои фантазии она уже воплотила в действительность. А подруга ее была на пять-шесть лет помоложе, «пышная во всех отношениях» Катя, коллега по работе в конторе их предприятия. В ней она и возбудила зависть.

Динара сама не рассчитывала на долгие отношения с Балапаном, ей нужен был мужчина, не мальчик. И она нашла такого мужчину из числа командировочных. Рядом с Индербором проводили высоковольтную ЛЭП. Вот ей и приглянулся бригадир Иван, здоровенный детина. Позже этот Иван сыграет определенную роль в жизни Роберта, поэтому стоит познакомиться с ним поближе. С «редкой» фамилией Сидоров, под стать «очень редкому» имени, это был человек уравновешенный и добродушный, вверенной ему командой управлял с завидным умением и сам от работы не отлынивал, хотя мог бы как бригадир.

Их городок, состоящий из временных жилых вагончиков, частично на колесах, разместили на окраине поселка, и руководство поселка обязали оказывать всяческое содействие. А поскольку соледобывающее предприятие было если не единственным, то градообразующим предприятием в городе, бригадиру часто приходилось обращаться за разными мелкими и крупными надобностями. Война хотя и закончилась, но дефицит был на все: на топливо, смазочные материалы, запчасти, а особенно на рабсилу. Так Динара Умутбековна и одолжила Роберта в бригаду Ивана, убив сразу двух, если не трех зайцев. Она последний раз пригласила его к себе. Надо сказать, что он всячески избегал встреч с ней. Ему было стыдно смотреть в ее бесстыжие глаза. Но она его все-таки затаскивала еще пару раз в свою постель. И каждый раз наутро он с содроганием смотрел на свое отражение в зеркале, но плевать в него уже перестал. Так, когда она предложила ему работу в бригаде Ивана, он не обрадовался, как она ожидала, но предложение принял, как и велосипед, который она извлекла из своего сарая и предоставила ему в распоряжение, чтобы он мог ездить на новую работу – пешком было далековато. Ему пришлось «отработать» в последний раз за велосипед, и она как эстафетную палочку передала его Кате, пышной во всех отношениях, которая имела дочку, но на время свиданий отсылала ее к родителям. Фигура этой Кати была весьма выдержана в пропорциях, хотя и самую малость Übergewichtig[18], это ей нисколько не мешало. В отличие от Динары, у нее была вполне пропорциональная грудь, по отношению к остальной части ее самой. Роберт даже слегка увлекся Катей, во всяком случае не избегал ее, как в свое время Динару. Она не была такой умелой в постели, как прежняя, хотя поначалу пыталась в самых извращенных формах наслаждаться Балапаном. Но оральный секс ей удавался не очень хорошо, при этом мероприятии Динара как бы надевала на зубы свои губы, и зубы не касались тончайшей пленки нежного «мальчика». Катя этому не была обучена – и во время первой ночи зубами невольно повредила эту нежную пленку. Балапану такое не понравилось, и он ее притязания на это дело оставил до лучших времен.

Такие отношения не имеют ничего общего с любовью, но почему-то это принято так называть. Эти две женщины разбудили в Роберте полигамные чувства, может быть, так же они сделали его более черствым, чем он был по природе.

Помня наказ отца, Роберт все порывался восстановить свое имя. Апашка сделала ему документ на имя Дюсингалиев Роберт («Балапан» – все-таки не прошло), а в графе национальность написали по ее просьбе «татарин», но не из крымских татар, тоже депортированных, а из другого «джуза», как она называла, из астраханского. С восстановлением пришлось еще повременить, она привела такой аргумент: «Немцев с пятнадцати лет забирают в трудармию, и тебя тогда привлекут за уклонение». Она руководствовалась не личными интересами, удерживая его в своей фамилии, нет, исключительно ради него. Роберт работал уже некоторое время на строительстве ЛЭП, в бригаде под руководством Ивана Сидорова. Работы на этом участке завершались, а их перебрасывали дальше. Иван уговаривал Роберта остаться в бригаде и ехать с ними дальше. Он и хотел бы, ему уже давно не сиделось на одном месте, но такой аргумент – Фроинд – удерживал. Он превратился в старого, слепого пса, целыми днями лежащего либо на солнце, либо в тени, греющимся или прохлаждающимся в ожидании своего хозяина, которого чуял своим звериным если не нюхом, то инстинктом, за несколько верст. Задолго до появления Роберта Апашка по поведению Фроинда определяла, что сейчас появится Роберт, и начинала накрывать на стол. Роберт зарабатывал какие-то деньги и добросовестно все отдавал в семью. Себе оставлял мелочь, которую тратил то на бутылку вина, то на безделушки, типа бусы и серьги для девчат из семьи. Как и Апашке, он не забывал делать им подарки и получал огромное удовольствие от нескрываемой радости получающих эти подарки.

Так, в очередной раз, после ночи у Кати, Роберт сразу поехал на работу и, вернувшись вечером, был обескуражен и потрясен страшным известием, о котором ему сообщила на улице маленькая Динара. Она поджидала его на улице и рассказала, как сама поняла, что с Асимгуль случилось несчастие. Асимгуль сидела на стареньком ковре, спиной ко входу, когда вошел Роберт, и скулила. Апашка безуспешно пыталась ее успокоить. Роберт тоже подошел и хотел положить ей руку на плечо, выразить сочувствие. Асимгуль подскочила как ошпаренная и с визгом закричала:

– Не прикасайся ко мне, я нечистая, я грязная, я порочная…