— И на том спасибо, — хмыкнул я.

Мы долго обсуждали нюансы поведения в обществе благородных людей, Манфаэль рассказывал о светских приемах, а Везарх о Рыцарском Кодексе и принятых устоях, только Родгар разумно отмалчивался. Среди двух ученых, что не брякнешь — всё глупость, а смолчишь — за умного сойдешь. Я же мотал на ус, но вскоре понял, что таких размеров усы бывают разве что у донских казаков, мудрых китайцев или у сома, это рыба такая, кажется.

— Друзья, вынужден признать, я не справлюсь один. Вы впитывали это всю жизнь, а хотите, чтобы я научился за вечер. Так бывает только в сказках, поэтому я должен даже не просить, а настаивать на том, чтобы вы составили мне компанию.

Ни звука не раздалось со стороны моих собеседников, и я нехотя продолжил:

— Родгар, несомненно, не откажется пойти со мной, но Манфаэль и Везарх, я понимаю, что вы неспроста удалились от высшего света, быть может, вам не захочется возвращаться туда, но без вас я, признаться, пропаду.

Манфаэль сразу кивнул, сказал у чуть видимой улыбкой:

— Я обязан вам жизнью, сэр Альнар, я последую за вами хоть в адский котёл, где жарят таких хитрецов, вроде вас.

Я воздел руки, чувствуя какую-то наигранность движений, но раз уж здесь так принято, значит, есть какой-то смысл:

— У нас был уговор, и вы выполнили свою часть сделки, так что вы, Граф, мне ничем не обязаны. Я только прошу вас оказать мне еще одну услугу, и вы, несомненно, вправе отказаться.

— Вы не оставляете мне выбора, — чуть поклонился он, — такое благородство не может остаться незамеченным с моей стороны, посему я с радостью принимаю ваше предложение и последую за Вами!

— Я не забуду этого, Граф!

Манфаэль стеснительно улыбнулся:

— Я не Граф уже, сэр Альнар! Но мне было приятно вести с вами этот диалог. Мой язык уже давно огрубел среди крестьян, а когда становится скуден и прост язык, всё чаще на смену чести, стойкости и благородству приходят трусость, низость и малодушие.

Родгар даже шороха не подал, но Манфаэль сразу отреагировал:

— Я ни в коей мере не хотел бы задеть Вас, не принимайте мои слова на свой счет! Есть люди благородные душой, в какой бы семье они не родились и какой титул не носили.

Родгар зарделся смущенно, даже покашлял, пытаясь прочистить откуда-то встрявший в горле ком, выдавил неумело:

— Благодарю вас!

Я впервые услышал, как Родгар обратился к кому-то на Вы без иронии. И лишь тогда начал смутно улавливать смысл сказанного Манфаэлем. Даже речь, которую мы используем, так или иначе, влияет на наше поведение и склад характера. Потому правильно сказал кто-то из великих, даже когда ты один в комнате, держаться надо так, будто на тебя смотрят тысячи глаз. Только когда это входит в привычку, ты начинаешь грамотно выстраивать речь, обдумывать каждое слово, а не бросаться ими. Только тогда твои слова принимают ощутимый вес и крепость, а поступки не расходятся с ними. К тому же просто невозможно говорить о чем-то гадком и малодушном, подбирая при этом высокопарные выражения, а раз нельзя говорить, то и мыслить не удастся.

Везарх прервал цепочку моих размышлений о высоком:

— Я услышал Вас, сэр Альнар. Отвечу утром, как только приму решение.

— Благодарю вас, сэр Везарх. И все же, какой титул вы посоветуете взять мне?

Манфаэль посмотрел на Везарха, сказал взвешено:

— Виконт вам подойдет вполне. Графов достаточно в наших краях, а в чужих королевствах еще больше. Всех не упомнишь…

— Их сыновей и подавно, — согласился Везарх.

— В таком случае идем спать? — устало спросил Родгар.

— Пора, — поднялся я, — сэр Везарх, вы покажете мне место, где я смогу переночевать?

Старик, который, как и Манфаэль, за годы, проведенные в дали от света отвык от высокого слога, явно наслаждался возможностью показать грамотность в этих вопросах, да и сам факт того, что его до сих пор помнят и чтут, как Легенду ему импонировал.

— Следуйте за мной, — отозвался он, но тут же поправился, густо покраснев, — со мной!

— Сочту за честь, — ответил я, будто ошибки и не заметил.

Мы встретились в городе, когда диск утреннего солнца едва выглянул из-за горизонта, широко размазав наши тени по земле. Я прибыл первым и ждал у ворот крепости, когда показался сэр Везарх, а следом и Родгар с другом. Манфаэль оделся достойно, хоть и просто, но подчеркнуто утонченно, строгость линий в резком контрасте с кружевными рукавами. Боюсь даже предположить, которому веку в нашем мире соответствует подобный наряд. Конечно, не перестает заверять, что лишившись титула на него и не претендует, но от возродившейся надежды былые повадки обнажаются одна за другой. Да и Родгара вырядил так, что не усомнишься в его богатой родословной, благо на один золотой можно обзавестись неплохими тряпками. Пышный бардовый костюм и недавно отпущенные лихо изогнутые усы добавляют важности. Только сэр Везарх одет совсем уж просто, но осанка и движения выдают в нем не только бывалого воина, но так же и благородного человека, пусть не происхождением, но статью. Тот пыльный налет, который сумел обмануть сперва, слетел, и теперь бывший старик выглядит едва ли не моложе седого Манфаэля, чему в немалой степени способствовала облагороженная теперь борода и укороченные волосы.

Все трое на разномастных лошадях, но одинаково молодых и сильных. Родгар заметил мой взгляд, засиял довольный, видать его заслуга. Подъехали как три мушкетера, плечо в плечо, каждый при оружии, а рядом с седельным мешком еще и щит висит, правда обычный, такой носят и солдаты. Манфаэль протянул мне такой же, но с рисунком.

— Я взял на себя смелость изобразить ваш герб, который вы указали мне при нашей первой встрече.

Я не сразу сообразил, о чем идет речь, но когда увидел знак Бэтмена, сразу вспомнил брошенную мной вскользь шутку, но Манфаэль смотрит так восторженно, что я пересилил врожденный сарказм.

— Для меня это чрезвычайно важный символ, я искренне благодарю Вас.

— Что он означает? — спросил Везарх, — надеюсь, этот символ ничем не запятнан?..

— Нет-нет, — заверил я, — там, откуда я родом это символ одного ордена воинов. Мой друг состоит в нем, как только я смогу выручить его, вы обязательно познакомитесь.

— Что за орден носит такой страшный символ? — удивился Родгар.

— Орден воздушно-десантного воинства, сэр Родгар. Это название вам ничего не скажет, понимаю, но смею заверить, это знатные бойцы.

Я заметил, как у них назревают новые вопросы и поспешил уйти от них.

— Благодарю Вас, сэр Манфаэль.

— Просто Манфаэль, сэр Альнар, — поправил он. — Я признателен, но на приеме Графа вас не поймут, если к слугам обратитесь как к равным.

Меня почему-то покоробило это предостережение, хотя и не должно бы, но ответил я со всем достоинством, на какое вообще способен «наш» человек:

— Среди нас все равны, Манфаэль. Пусть вы лишены благородного титула, но лишить вас благородства не может никто! Посему я буду обращаться к вам так, как сочту нужным, как перед Графом, так и перед самим Королем, тысяча чертей!

Родгар залихватски подкрутил ус, воскликнул радостно:

— Вот это мне нравится, паря, за таким сюзереном можно и в огонь!

Везарх недовольно поморщился, сказал безапелляционно:

— С этой минуты к сэру Альнару все должны обращаться не иначе как сэр Альнар! Запомните это, сэр Родгар… Ко всему прочему, не в обиду будет сказано, но бумага, написанная рукой Манфаэля, еще не делает вас благородными людьми. Учтите это и воспринимайте как должное.

Я не возражал, вполне справедливое замечание, тем более мне понятна вспышка Везарха. Я назвал всех равными, хотя он среди нас единственный, к кому по праву следует обращаться как к сэру, а вот реакция Родгара удивила. Я полагал, что бравый вояка взорвется от негодования, а он залился густой краской, как девица, смолчал, пристыженный замечанием. Слово сэра Везарха имеет определенный вес, надо использовать это, по возможности.