Хаоситку трогать никто не смел. Все знали, что её ждёт иная участь: перед тем, как пойти под жертвенный нож, девка пройдёт через личные покои Главы. Тот планировал немного «подготовить» жертву к самому главному событию её жалкого существования.

И мужчина в расшитом золотом камзоле с ухмылкой и затаённой гордостью за вышколенных подчинённых смотрел, как те оберегают его собственность. Их страх льстил. Надо сказать, совершенно обоснованный страх. Глава знал, что даже если найдётся дерзкий наглец, который посягнёт на личную добычу своего патрона, его тут же быстро поставят на место. Никто не хотел оказаться свидетелем вспышки неконтролируемого гнева очень могущественного, сильного, и ни во что не ставящего чужие жизни колдуна.

Поэтому красавицу лишь завистливо провожали глазами, если и касаясь как-то, то лишь в мыслях. Она спокойно встречала откровенно раздевающие взгляды, отвечая на них лёгкой презрительной усмешкой, едва приподнимавшей обычно опущенные уголки губ, будто не впервой оказалась в такой ситуации и будто не происходит ничего выходящего за рамки. С показным равнодушием девчонка крутила головой, якобы изучая внутреннее убранство Храма. И изо всех сил старалась не смотреть на старика, которого толкали прямо перед нею.

Торжественная процессия завершилась в Большом Алтарном, где уже вовсю кипели приготовления к жертвоприношению, что обещало стать большим праздником. Накрывались столы, для начальства и даже для нижних чинов, зажигались сотни молитвенных свечей, распевался хор, всё блестело и сверкало - недаром же Орден носил название Золотого, его покровитель любил одаривать последователей драгоценными металлами. В установленные вдоль стен клетки загоняли наложниц, которым предстояло пойти под нож первыми, для затравки, нескольких из них заранее зафиксировали в специальных приспособлениях жутковатого вида, покрытых тёмными застаревшими корками. На лёгкую смерть несчастные могли не рассчитывать, и не прекращая стенали, сознавая это.

Жреца оставили тут же в зале, под охраной, а девку увели в покои Главы. Мужчина в камзоле отправился туда же, правда, предварительно проверив и проконтролировав, что всё идёт своим чередом и без накладок. Подчинённые многозначительно переглядывались за его спиной - все прекрасно знали предпочтения своего предводителя. Бывало, он месяцами держал у себя обречённых, обладательниц золочёных кандалов и ошейников, вещиц, которые, если не обращать внимания на предназначение, выглядели как дорогие украшения... Глава играл с пленницами, как кошка с мышами, дразня спасением, ложными обещаниями жизни и свободы заставлял потакать своим желаниям. Но всегда наступал момент, когда верховному последователю Гневного всё надоедало, его «доброта» заканчивалось, для невольниц - всегда одинаково. Часто после этого Глава бывал зол и раздражителен. Но в самом начале, когда только появлялась новая игрушка, на мужчину обычно находила благость. И многие пользовались этим, стараясь именно в этот период решить спорные и особо важные, для себя конечно, дела.

Так же и сейчас, только закрылась дверь, перед нею скопилась небольшая кучка просителей. А когда толстые деревянные створки, спустя некоторое время, вновь отворились, и из своих покоев вышел человек с жёстким, властным лицом, лихорадочно блестящими глазами и крепко сжатыми губами, его обступила толпа алчущих внимания, наперебой галдя и требуя решения именно своих проблем и вопросов, самых неотложных и более остальных требующих незамедлительного разрешения.

Но в этот раз они просчитались. Глава был сильно не в духе. Юная хаоситка оказалась очень неожиданно строптивой, отказалась повиноваться и выполнять даже самые простые, маленькие прихоти. Не приняла нового господина! Даже намёк на то, что это может сильно облегчить дальнейшую судьбу, не подействовал, а попытка внять разуму через физическое воздействие привела только к обидному плевку. И за всё время девка не проронила ни звука, будто игнорируя все попытки поговорить, и даже не кричала от боли!

Одного жеста вышедшего из покоев хватило, чтобы все замолкли. Не обращая ни на кого внимания, Глава направился в Большой Алтарный, грубо таща пленницу на сияющей золотом цепи. Та отчаянно упиралась, но была вынуждена подчиняться - сил для сопротивления явно не хватало.

Зайдя в огромное, ярко освещённое помещение, наполненное плачем обречённых на смерть, оживлённым гвалтом, смешками пришедших посмотреть, шарканьем стульев, и множеством других звуков, предводитель Ордена уселся во главе самого большого стола. Рывком заставив ученицу Жреца Хаоса устроиться у себя в ногах, оглядел присутствующих, ненадолго заставив замолчать, и дал сигнал начинать.

Запел хор, зажглись жаровни с благовониями, послышались первые вопли - палачи стали не спеша, с чувством, обрабатывать будущих жертв. Глава, у которого всё никак не получалось справиться с раздражением, приступил к трапезе. Для начала испробовал царских креветок и славную на весь обитаемый космос гранитную говядину, гордость окрестных земель. Закусив салатами, вырвал из стоявшего перед ним блюда ножку запечённой птицы жариуса, обглодал её и предложил косточку своей игрушке, сидевшей на полу, подтянув коленки к подбородку, и смотрящей по сторонам, словно затравленный зверёк. От угощения девчушка отказалась, но мужчина благосклонно ухмыльнулся - только сейчас понял, как был голоден, и появившаяся наконец в брюхе еда подарила хорошее настроение. В конце концов, никуда не денется, это нормально. Все они сначала показывают характер, в той или иной мере. То ли будет через пару-другую недель...

Разыгравшаяся фантазия начала рисовать соблазнительные картинки, одна живописней другой, и Глава почувствовал, что хочет приступить к их реализации прямо сейчас. Но, к сожалению, требовалось досидеть церемонию до конца, хотя бы внешне соблюдая подобие пристойности. Настроение опять начало портиться - приходилось ждать, выполняя эти дурацкие формальности...

Тем не менее, всё шло своим путём, и никто даже не мог предположить, что вот-вот случится катастрофа. К моменту, когда празднество, наконец, достигло кульминации, и Жреца Хаоса расположили на залитом ещё горячей кровью алтаре, все присутствующие были уже изрядно навеселе. Они не сразу смогли понять, что произошло, когда старик начал странно выгибаться и заходиться в судорогах. Предводитель Ордена, уловивший удивлённую тональность в голосах окружающих, успел отвлечься от очередной забавы со своей игрушкой - он пытался насильно напоить её - и увидел, как из уст еретика мощной струёй вырывается поток рвоты, прямо на жертвенник. И не это было самым страшным. Хуже оказалось что тут же под потолком появилось и начало набухать багровое облако с горящими красным глазами внутри.

Глава вскочил на ноги, мигом забыв про все игры - правда, сразу после этого бросился ниц. Его примеру последовали и остальные: Гневного, если он являлся людям, запрещалось приветствовать иначе. Наполненный яростью вопль божества заставил задрожать стены. А старик, которого отпустили также павшие на пол стражи, распахнул грязные и изорванные одежды и стал, как ни в чём не бывало, мочиться на алтарь. Правда, длилось это не долго: накатилась волна нестерпимого жара, пахнуло горелым мясом, и на месте, где стоял Жрец, осталась лишь кучка пепла, а наполненное злобой облако начало медленно таять.

Справившись с собой и успокоившись, Верховный встал, отряхнувшись, отдал необходимые распоряжения по уборке, и задумался. Чуть спустя, дёрнув за цепь, подтащил всхлипнувшую пленницу к себе. Схватив её за ухо и больно вывернув его, злобно процедил:

- Твой Учитель хорошо тебя подставил. Будешь расплачиваться за то, что он натворил. Готовься, я устрою тебе настоящий персональный ад!..

Гор изо всех сил сжимал позолоченное копьё, невидящим взгядом пронзая мутное стадо толпы. Сегодня пришла очередь заступить в караул, встать у дверей в Храм. Застыть внимательной статуей, провожающей всех входящих сканирующими на предмет опасности глазами. Превратиться в смертоносную пржуину, готовую мгновенно распрямиться в сторону нарушителей, уничтожая посягнувших на царящее в вотчине Ордена спокойствие. Вычислять потенциальных врагов. Ничего сложного, обычно Гор прекрасно справлялся с такой работой, даже любил её. Но сейчас стада его мыслей паслись далеко.