— Идем уже! — раздается голос Джонни из-за его спины.

— Надеюсь, они со вкусом банана, а не лимона, — замечает Кристиан.

— Я тоже на это надеюсь, — совершенно серьезно отвечаю я.

— Доброй ночи. — Он улыбается мне, а я — ему.

Джонни возвращается в номер, оттаскивает Кристиана от кровати и выталкивает в коридор.

— Пока, Мегера, — глядя на меня сверху вниз, прощается он.

— Пока! — бодро восклицаю я.

Затем он наклоняется и целует меня прямо в губы. В его глазах мелькают искорки, когда он отворачивается и уходит, захлопнув за собой дверь.

— Я измотан! — восклицает Кристиан, спускаясь по ступенькам лесного домика.

Потрясенная, я прижимаю палец к тому месту, где все еще ощущаю губы Джонни, и так и лежу, не улыбаясь и глядя в окно над кроватью на шелестящие листья, освещенные лунным светом.

Нет, я, конечно, знала, что Джонни знаменит, но стало очевидным, что последние несколько месяцев я будто жила в маленьком закрытом мирке, потому что происходящее, друзья мои, это просто дикость какая-то!

Сейчас мы в Вене, начинаем европейскую часть турне, и толпы, которые собираются, лишь бы увидеть прибытие кумира в аэропорту, — это нечто исключительное. Я раньше ничего подобного не испытывала и могла бы сказать, что и в будущем не испытаю, вот только уверена — в следующем городе нас ждет то же самое.

В Америке Джонни очень крут. И он крут во всем мире. Но в Лос-Анджелесе широкая общественность настолько привыкла видеть знаменитостей, что никто не стремится так всецело и до предела сходить на улицах с ума.

А вот в Европе совсем другая картина. Фотовспышек достаточно, чтобы я ослепла, а что касается криков — так даже промышленные беруши не помогают. Охранники шире меня раза в три пробивают нам дорогу. Джонни идет впереди и в своих черных очках в сочетании с небрежной походкой рок-звезды выглядит спокойным как удав.

Когда я вижу его таким, сама с трудом могу поверить, что знаю его. Это проверка в реальных условиях на самом высоком уровне. Я видела его дома, около бассейна с гитарой или на кухне в одних только боксерах, и там он был просто Джонни, тридцатилетним чуваком, который, так уж случилось, является моим ну очень уж привлекательным боссом.

Он держался со мной сухо с нашего возвращения из Биг-Сура полтора месяца назад. Мои воспоминания о том, как мы вместе сидели в джакузи, воспринимаются сейчас чистым сюром, а незабываемый поцелуй на ночь следующим вечером кажется выдумкой.

После того поцелуя весь день прошел в делах, как обычно. Внимание Джонни оказалось поглощено Кристианом и книгой, я же занималась текущей работой. Мы уезжали на следующий день. Дэйви приехал за мной, а Джонни решил рвануть с Кристианом в Сан-Франциско на пару дней. В общем, такое вот странное окончание странного отдыха. А когда Джонни вернулся, казалось, будто приехал какой-то совсем другой человек: все только профессионально и по существу. Так странно. Я же полностью погрузилась в помощь по организации гастролей, чтобы все было готово к туру.

В Вене мы остановились в пятизвездочном отеле в центре города. Я ехала впереди в другой машине с целью убедиться, что охрана на месте и все сделано как надо, чтобы Джонни смог попасть прямиком в свой номер. Предполагалось, что никто не знает, в каком отеле мы остановимся. Но на самом деле оказалось иначе. Снаружи нас ожидали по меньшей мере сотни две фанатов. И все они закричали, стоило нам подъехать. Джонни еще не было, поэтому я даже представить не в силах того безумия, которое всех охватит при его появлении. Я позвонила его службе безопасности, чтобы их предупредить, и направилась в отель, но и так было ясно, что надолго мы здесь не задержимся. Мне нужно срочно найти нам другую гостиницу.

Через десять минут прибывает Джонни, и охрана делает все возможное, чтобы сдержать толпу поклонников, но я изнутри отеля вижу, как он потихоньку звереет, когда фанаты со всех сторон пытаются схватить его за любую часть тела, будь то волосы, очки, футболка — хоть за что-нибудь. Я смотрю за его продвижением и сама внутренне сжимаюсь, хочу сделать хоть что-то, но это невозможно. И вот он уже конкретно в ярости вваливается в вестибюль отеля, на наше счастье, охраняемый.

— Мы должны перебраться в другой отель, — заявляет он мне.

— Уже ищу.

Он коротко кивает.

— Давай пока поднимемся в твой номер, — предлагаю я. — Мы не сможем сейчас уехать так, чтобы нас не преследовали.

Не говоря ни слова, он идет за мной, пока я показываю дорогу в его номер.

Крики с улицы оглушают:

— Джонни, Джонни, ДЖОННИ!!!!!!

Скандирование становится все громче и громче. Они жаждут увидеть своего кумира.

Джонни сидит на кровати, положив голову на руки. Я за него переживаю.

В комнате сейчас слишком много народу. Менеджер отеля, костюмеры, парочка ребят из группы, Билл. Джонни демонстративно смотрит на меня, и я вежливо собираю всю перевозбужденную команду и выпроваживаю к выходу. Билл выглядит раздраженным из-за вынужденного ухода, но он должен достаточно хорошо знать Джонни, чтобы понимать — тому нужно побыть одному.

Я закрываю за ними дверь и оборачиваюсь к шефу.

— Ты в порядке?

Он кивает, но ничего не говорит. Он так себя ведет вот уже несколько недель, и я не представляю, что мне еще сделать, кроме как постараться его поддерживать изо всех сил. Кажется, будто он замкнулся в себе. Я по глупости думала, что все дело во мне, но это лишь мое непомерное самомнение. Я рада, что никому не рассказала о произошедшем в Биг-Суре.

Да и что такого произошло в Биг-Суре? Ха! Даже смешно! Ничего, Мег, не произошло, в том-то и соль.

Бесс жаждет всяких пикантных подробностей, об отсутствии которых я ей прямо и сказала. Она слишком отдалилась от меня. Как же тяжело жить с этим соглашением о конфиденциальности. Бесс не понимает, что у меня буквально связаны руки. Ну а та ночь ухода Серенгети — просто ужас. Бесс хочет знать, почему Джонни и Серенгети расстались, а я даже не могу ни намекнуть, ни рассказать ей, как Джонни имел ту девицу… Уф, до сих плохо становится, как вспомню. В любом случае теперь Бесс считает, что я недостаточно ей доверяю, и я никак не могу заставить ее изменить мнение.

Китти, по крайней мере, не задает никаких вопросов. И к тому же не сплетничает о Роде. Если одна из нас чувствует себя скверно из-за работы, другая поймет и не потребует никаких подробностей.

Моя жизнь в Англии кажется теперь такой далекой.

Передо мной Джонни лежит на спине на кровати, все еще закрывая ладонями лицо. Как же сильно он отличается от того, кто болтал с Кристианом по поводу частного борта. Тогда Джонни был так взбудоражен туром. Сейчас же он кажется совершенно оцепеневшим. Я задумываюсь: может, у него депрессия. Ведь так выглядит депрессия, правда? Надо поговорить с Билом, спрошу, нормально ли это для Джонни во время гастролей. Последнее, что я хотела бы для него, так это очередного срыва наподобие того, несколько лет назад. Тогда происходящее с Джонни освещалось во всех бульварных газетах. Решаю позвонить врачу, когда мы переедем в другой отель.

— Джонни? — тихо зову я. — Я могу что-нибудь для тебя сделать?

Он убирает руки с лица и засовывает их под голову, угрюмо уставившись в потолок.

— Джонни?

Он едва заметно, почти неуловимо качает головой.

Откуда-то снизу раздается звон разбиваемого стекла. Джонни испуганно поднимает голову.

Я быстро связываюсь с охраной и узнаю, что фанаты начали бить окна первого этажа. Мы на верхнем этаже семиэтажного здания отеля, так что до наших окон они ничего не добросят, это просто попытка привлечь внимание Джонни, причем успешная. Они хотят, чтобы он подошел к окну, выглянул, дал им повод продолжить истерию, но если он так сделает, это не остановит их безумие. Они лишь захотят еще.

— Мы сегодня же переедем отсюда, — убеждаю я его.