Через крохотный коридорчик, откуда был ход в кухню и где пахло жареным луком и мясным бульоном, женщина ввела Игоря в большую комнату, из которой две двери вели в комнаты поменьше. Точно такая же квартира была у родителей Игоря.
Виктор Иванович, оказывается, был занят сложным делом. Сам он сидел боком на диване, а возле его колен возвышался комбинированный детский стул, где, привязанный к спинке полотенцем, сидел румяный, с взъерошенными золотистыми волосенками малыш. Виктор Иванович зачерпывал чайной ложкой манную кашу из мисочки и прицеливался в губки веселившегося, подпрыгивавшего в стульчике малыша. Знаменитый кузнец был настолько захвачен процессом, что сам непроизвольно оттопыривал и округлял губы.
Он со смущенной улыбкой ответил на приветствие Игоря. И после того, как удачно забросил очередную порцию каши в рот малыша, сказал:
— Мы сейчас закончим, совсем немножко осталось.
У Поликарпова-старшего были серо-зеленые глаза, прятавшиеся под тяжелыми надбровьями; брови сходились к переносице, от которой пролегли через лоб две глубокие складки. Волосы кузнеца, короткие, густые, приглаженные набок, тоже были рыжеватыми. Короткий нос был по-русски чуть-чуть вздернут, а толстые губы охотно раздвигались в простецки-приветливую улыбку.
Вполне домашнее выражение лица Поликарпова, поощряющая его улыбка успокоили Игоря. Он спросил, глядя на малыша:
— Сын или дочка?
— Внук! — просияв лицом, воскликнул Поликарпов. — Бабушку не признает, хочет, чтобы я его кормил. Мы сейчас, сию минуточку… Ну-ка, Виталик, открывай рот… А как самолет летит: ж-ж-ж… — Тяжелая рука Поликарпова с крохотной чайной ложкой приближалась к раскрывшимся губам внука. — И ам!.. все в порядке, умничка ты мой!.. Родители в кино смотались, а ребенка нам подбросили… Вы присаживайтесь вон к письменному столу, вам же, наверное, записывать надо будет?
Убранство гостиной Поликарповых было стандартным: полированный раздвижной стол, мягкие, обитые синим плюшем стулья, сервант с парадной посудой, небольшой книжный шкаф. В углу, справа от окна, стоял письменный столик — такие обычно покупают заботливые родители для детей-школьников. Вся эта темно-коричневая, из древесностружечных плит мебель была массовой — у родителей Игоря была такая же, изготовленная местной мебельной фабрикой.
Жена Виктора Ивановича унесла накормленного, с перепачканной кашей веселой рожицей внука. Виктор Иванович подсел сбоку письменного стола, вздохнул — с совсем неусталым видом — и сказал:
— Вот теперь я полностью к вашим услугам. Допрашивайте!
Первый вопрос Игорь заготовил давно. И для солидности заглянув в новенький, выложенный на стол блокнот, спросил:
— Виктор Иванович, это случайно произошло или вы сознательно выбрали себе профессию кузнеца?
— Да, да, сознательно, — ответил, заерзав на стуле, Поликарпов. — Я ведь в деревне родился и рос. А в нашем селе кузня была крепкая. И вот мы, пацанята, значит, все возле нее крутились. Дядя Семен на нас, будто на воробьев, все покрикивал: «Кыш вы, конопатые!» Но иной раз и к наковальне допустит. Подашь ему какую-нибудь железяку, и такая гордость в душе: вот, мол, у кого я в подручных!.. Ну, а потом я ФЗУ закончил, на кузнеца опять же учился. До армии в родном селе работал, а когда демобилизовался, сюда, на завод попал. Вот, стало быть, уже двадцать с лишним лет здесь стучу… Ну, а вы сами, Игорь, где и кем трудитесь? Раз вы внештатный корреспондент, то при каком-то деле должны в штате состоять!
Игорь в нескольких словах рассказал о себе.
— Токарь — тоже хорошая профессия, — одобрил Поликарпов. — Корневая, так сказать, для завода. Вам-то самому это дело по душе?
— Да так… — Игорь неопределенно повел плечами.
Поликарпов понимающе кивнул.
— Не нравится, значит… А журналистом — нравится?
— Нравится! Меня скоро должны в штат зачислить, — похвастался Игорь. — Я ведь на вечернее отделение филфака буду поступать.
— Филфака? — переспросил Поликарпов. — В какой же институт?
— В университет.
— Значит, там на журналистов учатся? — для полной ясности спросил Поликарпов.
— Ну… и на журналистов, — признался Игорь. И, боясь, что разговор может принять нежелательное для него направление, поспешил задать следующий вопрос:
— Вы член КПСС, Виктор Иванович?
— Да, я в партии, — охотно ответил Поликарпов, — вот уже скоро двадцать лет. — Его губы снова раздвинулись в добродушно-смущенной улыбке. — Я молодым вступил, еще в армии… А вы, наверное, комсомолец?
Игорь торопливо кивнул и раскрыл рот, чтобы задать новый вопрос, но Поликарпов опередил его:
— А на заводе давно?
— Почти год…
— Сразу после школы?
Игорь кивнул, удивляясь живой заинтересованности, с какой расспрашивал его хозяин дома.
— А в какой школе учились?
— В восемнадцатой.
— И мои ребята в ней учились и учатся! — обрадовался Поликарпов. — Замечательная школа! И директор умница — Наталья Захаровна!
— А сколько у вас детей? — спросил Игорь, надеясь все-таки овладеть инициативой.
— Да двое, — Поликарпов улыбнулся и опять неуклюже завозился на стуле. — Валюшка уже замужем, вот сына ее вы видели. А Толик в четвертом классе… Ваши-то отец с матерью живы-здоровы?
— Да все нормально.
— У нас на заводе оба?
— Отец… Он технологом в ремонтно-механическом.
— А как, простите, ваша фамилия? — спросил, напряженно прищурившись, Поликарпов.
— Карцев… Я же вам удостоверение рабкора показывал!
— Карцев, Карцев… Так я ведь знаю вашего отца! — с явным удовольствием объявил Поликарпов. — Алексей Фомич, правильно?.. Ну, вот! Он хороший человек. Молодец, работяга!.. А вы, значит, журналистом будете? Ну, понятно! — Поликарпов по-мальчишески передернул плечами и о чем-то задумался.
Игорь тоже не вполне понимал, что именно в его жизни показалось Поликарпову неясным, и потому замешкался с очередным вопросом.
— Вы на каком курсе учитесь-то? — спросил Поликарпов.
— Да я только собираюсь поступать.
— Значит, журналистом хотите, — с задумчиво-огорченным видом повторил кузнец и качнул головой. — Мы-то свою жизнь проще начинали. Как-то еще не было тогда этого вот… проворства. Я ведь знаю журналистов — много их ко мне приходило. И все какие-то странные попадались. Посудите сами: я, например, работаю, кую детали. Приходит ко мне корреспондент. Суетится со своим блокнотиком, выспрашивает, записывает… Оно и понятно, у всякого своя работа и журналисты нужны… Только у рабочего человека, по-моему, все-таки больше достоинства. Ну, возьмем вас лично, к примеру. Отец у вас труженик, много лет на заводе. И вы на том же заводе, токарь — отличная профессия! Ну и работали бы, зачем в чужую колею перескакивать? Вы сами-то об этом не задумывались! — пытливо глядя Игорю в глаза, спросил Поликарпов.
Тот растерялся.
— Ну бывает же еще… призвание, — проговорил Игорь не вполне уверенно.
— Конечно! — Поликарпов сосредоточенно сдвинул брови, стараясь, видимо, получше представить себе, о чем идет речь. — Призвание, талант… А ваши заметки или что там… статьи какие-нибудь уже печатали?
Игорь торопливо потянулся за газетами, которые прихватил на всякий случай с собой. Показал Поликарпову. Тот, надев очки, стал листать.
— Интересно! — с уважением произнес он, аккуратно собрав газеты и перегнув их в начальное состояние. — Вы даже рассказы пишете!.. В таком случае у меня к вам, Игорь, есть серьезный вопрос. Вот лично вы как пишете: сочиняете все напропалую или что-то из жизни берете?
Игорь приободрился.
— Ну, что-то из жизни, конечно. А что-то и придумываю, если, например, рассказ пишу.
— Да, тонкое дело, — озабоченно произнес Поликарпов. — Тогда еще один вопрос. Почему вы решили обо мне писать?
Игорь от неожиданности сжался, даже пригнулся.
— Ну… вы же… хорошо работаете… Знаменитый человек!
Поликарпов добродушно рассмеялся.
— Тогда мне совсем не понятно! — весело воскликнул он. — Раз уж я знаменитый, так и не надо обо мне писать! О незнаменитых пишите. Надо ведь новых героев искать и показывать, а не захваливать тех, чья фамилия и без того всем оскомину набила… Вот это для меня всегда было не понятно, честное слово! Я вам признаюсь: поначалу я собирал газеты и журналы, где про меня было написано. А потом бросил, честное слово! Даже злиться начал: ведь почти все слово в слово пишут одно и то же: вот, мальчонкой бегал в кузню, потом сам стал кузнецом… Ну и что из этого?
