Разговор прерывался вдруг, они молча сидели, болтая ногами как дети, и смотрели на звезды. Ну, куда еще можно смотреть, если не смотреть друг на друга? Конечно же, на звезды!

– А ты завтра придешь? – легко и непринужденно спросила Люда, как будто и не было паузы.

– Конечно, приду! – Вадим даже удивился вопросу.

– А я завтра уезжаю домой и приеду послезавтра вечером. Ты подождешь меня? – Она старалась держать на губах улыбку, но глаза глядели с вопросительной тревогой. – Вон у вас выбор какой. – Улыбка пригасила тревогу на ее лице.

Вадим в непроизвольном порыве схватил ее руку:

– Мне…! – Он хотел сказать «хорошо», но вдруг почувствовал банальность, даже некую пошлость этого слова и проговорил вполголоса, глядя в ее карие глаза. – Мне так просто и легко с тобой, Люда!

Он держал ее ладонь и боялся пошевелить пальцами, страшась вдруг не уловить ее ответные токи.

– Мне пора, Вадим, – Люда с виноватой грустью посмотрела ему в глаза и поднялась.

– Да, да, конечно. Я проведу. – Он уже внутренне готов был подчиняться ей – этой вдруг неожиданно появившейся в его жизни девушке, с чертами девочки с августа и женщины с декабрьской ночи.

– Ну, пока. Смотри, дождись! – Люда засмеялась и упорхнула с поджидавшими ее подругами. Перед входом в двери общежития обернулась и помахала Вадиму рукой.

Был теплый воскресный день, и на школьной спортплощадке было людно. Как то само собой организовался футбольный матч, в котором, вспомнив молодость, даже вполне солидные мужики возжелали принять участие. Вадим, увлекавшийся футболом с детства и даже иногда игравший за сельскую сборную в разных районных соревнованиях, тоже с азартом примкнул к игре. Радостное настроение от предвкушения встречи с Людой прямо фонтанировало, и он с упоением гонял мяч, убивая, чуть ли не остановившееся, казалось, время. А до вечера еще полдня – как полжизни.

За последние полгода – сплошная полоса неудач, разочарований, переосмыслений, необходимостей принимать сложные решения, гнет сомнений в их правильности. И это неожиданное появление в своей жизни девушки с такой завораживающей непосредственностью Вадим принял, как милосердие судьбы. Ну, не может быть все бесконечно плохо! Чернобелополосатая жизнь вилась по синусоиде и сейчас начала потихоньку тянуться вверх. Так цени это и живи этим! И не думай о том, что, пройдя очередной экстремум, кривая жизни посунет вниз. Вот тогда и будем напрягаться. А сейчас упивайся этим состоянием души, цени его, и старайся продлить как можно дольше!

И Вадим упивался.

– Э-ге-гей! Вади-и-и-м! – В суматохе игры слух не сразу уловил ее голос.

– Вадим, это, кажется, тебя, – парни притормозили суету.

Тот оглянулся на голос и на тротуаре, за ограждением, увидел Люду с двумя сумками – наверное, только что с автобуса. Лицо ее сияло, она махала рукой, и, как маленькая девочка, подпрыгивала.

«Я – пас», – промолвил Вадим, обращаясь к игрокам, и, чувствуя уставленные на его и Люду удивленные взгляды, направился к ограждению, удерживая себя, чтобы не побежать. Да что там! Чтобы не взлететь вдруг на глазах у изумленной компании! Кого еще вот так просто, среди бела дня, позовет незнакомая красивая девушка? Это не прогулки в темноте, после которых на другой день не узнают друг друга.

Ее непосредственность не имела границ. И разве можно не поддаться обаятельному притяжению этой редкой для сельских, да и не только, девушек черты! И Вадим поддался. Он еще не умел останавливаться. Даже не задумывался, возможно ли это – затормозить, остановиться на взлете души. Он еще не знал о точке принятия решения, после которой торможение равноценно гибели и без страха тянул штурвал на себя. И точка осталась позади. Ну, и черт с ней! Лети ввысь и вперед, а там – будь что будет!

Осень в тот год и впрямь была золотая. Природа благосклонно способствовала, чтобы эти двое могли встречаться в усыпанном желтыми каштановыми листьями парке после занятий. Больше встречаться им было негде. В общежитие, с его правилами для института благородных девиц, мужскому полу вход был закрыт, и осенний парк любезно предоставил лавочку в распоряжение. Каждый день им выпадало час-полтора времени до последнего автобуса Вадима. На выходные Люда уезжала к родителям, и в такие дни Вадим дома маялся, не зная чем себя занять.

Их отношения начались как то сразу и без ухаживаний, вздохов, взглядов, намеков – всего того, что, в понимании Вадима, должно предшествовать зарождению любви. Но это слово не звучало, Вадим даже не решался поставить себе самому этот вопрос, да и надобности, вроде, в этом не было. Им было комфортно, уютно вместе и казалось – пока не будет озвучено слово «любовь», и ревности с ее маятой не будет.

В один из первых вечеров Вадим, уловив паузу в их бесконечных диалогах, остановился, легонько привлек ее к себе и коснулся мягких губ несмелым поцелуем. Она так же несмело ответила. Все случилось, как бы, само собой, они постояли молча, обнявшись, и пошли дальше, опять непринужденно беседуя.

Люда была ровесницей Вадима. Она не могла ни затмить, ни заменить, ни оживить романтические образы девочки с августа и женщины с декабря – эти грезы юного неискушенного сердца. Люда была просто реальная, земная. А еще, Вадим чувствовал, – с ней не обязательно спешить в отношения полностью взрослые, которых он еще не знал, но интуитивно понимал, что это уже какой-то новый этап. Он с наслаждением пил удивительный нектар платонических отношений, еще не изведав других, и был счастлив.

Как то в один из последних дней бабьего лета, они сидели на своей лавочке в парке и любовались красками удивительной в том году осени.

– А представь, как красиво сейчас в лесу! – Люда подбрасывала на ладошке красивой формы каштан, что Вадим, шутя, подарил ей, и мечтательно провожала взглядом медленно опускающиеся листья.

– Вот еще! Люда, глянь какой красивый! Точно цвета твоих глаз! – Вадим положил ей на ладонь яркий плод осени. – А и вправду! Поехали в лес. Я знаю классное место. – Мир был так удивительно красив и звал к безумству.

Они вышли на остановке в дубраве, куда в детстве Вадим с друзьями часто ходили в походы. Было очень тихо, только шелест падающего желтого листа да редкий голос птицы нарушали царственный покой готовящейся к зимнему сну природы. Толстый ковер из сухих листьев звал присесть, чтобы шелестом шагов не тревожить удивительную тишину.

Они сели и долго молча сидели, обнявшись, в сладком упоении от ощущения тепла друг друга. Потом целовались одним касанием губ, боясь резким, неконтролируемым порывом порушить божественную гармонию вокруг. А листья тихо ложились, стеля, как змей-искуситель, ложе любви, но эти двое и так были счастливы.

В конце сырого, слякотного ноября, легко сдав, как и вся группа, экзамены, Вадим получил права. А в личное военкоматовское дело Вадима, после последней пометки «команда 300», усатый прапорщик внес новую запись: «Закончил ускоренные курсы военных водителей с получением удостоверения шофера категории «С». Написал и отложил папку в стопку весеннего призыва. Ангел-Хранитель следил, чтобы события четко ложились на линию Судьбы.

Теперь Вадим и Люда могли встречаться лишь по выходным, если только Люда не уезжала к родителям. Разлуки давили гнетом тоски, и однажды, в один из таких выходных, Вадим написал ей первое письмо. Писал долго, останавливаясь и погружаясь в воспоминания прошедшей осени, и этим плацебо лечил боль, что вдруг появилась в сердце, как в ту его шестнадцатую зиму. Слова ложились на белый лист легко, хотя слово «люблю» Вадим не посмел написать – для него это было еще, как бы, всуе.

И полегчало на душе, когда письмо Красовской Людмиле исчезло в щели почтового ящика. И в дальнейшем, уже в армии, он своими письмами будет спасать себя от отчаяния, когда количество месяцев до конца срока службы будет еще выражаться двухзначными числами. Будет писать одно за другим практически каждый день, милосердно предоставляя Люде возможность не поспевать с ответами. И этим спасет себя того – шестнадцатилетнего, замершего от вида капель первого весеннего дождя на оконном стекле.