… На автобусной станции толпилось много народу. Все с удивлением поглядывали на ребят в белых рубашках с красными пионерскими галстуками на груди; каждый из мальчишек держал в руках флейту, кларнет или трубу.

— Кого же это вы, ребята, встречаете с таким почетом? — полюбопытствовал какой-то старик.

— Скоро увидите! — таинственно улыбнувшись, ответил Федя.

Наконец к станции подъехал рейсовый «Икарус», на лобовом стекле которого виднелась табличка: «Можга — Ижевск».

Открылась дверь, пассажиры стали выходить. Один из них весело воскликнул:

— Гляди-ка, да тут духовой оркестр! Кого встречают?

И услышал в ответ:

— Сейчас увидите.

Федина бабушка выходила последней.

Когда она показалась в дверях, Федя махнул рукой, и оркестр дружно грянул торжественный марш.

Старушка оглянулась — не стоит ли за ее спиной какой-нибудь важный начальник, которого встречают с музыкой, — а потом застыла на ступеньке автобуса, глядя на юных музыкантов, на их инструменты, ярко сверкавшие на солнце. Она так растерялась, что даже не узнала собственного внука, который, старательно надувая щеки, играл на кларнете.

Но вот музыка смолкла. Федя, зажав кларнет под мышкой, подбежал к бабушке.

Она наконец узнала его.

— Феденька!

Федя повернулся к людям, которые на все происходящее смотрели с добрыми улыбками:

— Вот кого мы встречали — мою бабушку!

1973

По одну сторону оврага растет светлый лес, но другую — темный.

В светлом лесу, словно свечи, стоят стройные березы, шелестят листвой осины, в небольших стайках пушатся молоденькие елочки. Солнечные лучи льются на землю, не теряясь в кронах деревьев, под деревьями растет высокая сочная трава.

В прежние времена здесь были самые грибные места, а нынче грибов попадается совсем мало.

Сашок и Лади набрели на лужайку, на краю которой, в низинке, из-под старой черемухи бил небольшой ключ. Умылись, напились, потом Лади, сам не зная зачем, кинул в воду еловую шишку. Кинул и обрадовался: «Гляди, Сашок, в самую середку попал!» Сашок ни в чем не хотел уступать другу, в меткости — тоже. Кинул и он шишку. Тоже попал. Лади запустил сучком — и Сашок сучком. Потом в воду полетели комья земли, камни, трухлявый пень. Вскоре родника словно и не бывало…

Сашок и Лади пошли дальше, долго бродили по лесу, а грибов насобирали всего ничего.

— На лапшу хватит, — сказал Сашок, заглядывая в корзинку приятеля.

— Что за лапша из трех грибов? — возразил Лади. — Да и те червивые, мамка их выбросит. Вот если бы за овраг сходить, там-то, говорят, груздей полно.

— Кто тебе говорил? Сам выдумал. Нет там никаких груздей!

— Есть! Скажи, что просто боишься идти за овраг.

— Я?! — возмутился Сашок.

— Ты, — ответил Лади и тут же честно признался: — Я и сам боюсь, вон там какая чащоба…

И верно, лес за оврагом густой и мрачный. Вековые замшелые ели стоят в суровой задумчивости. Ни один луч солнца не в силах пробиться сквозь их густую крону. В том лесу не растет трава, там всегда сумрачно. А как страшно бывает, когда завоет, загудит ветер в вершинах…

Но разве Сашок может признаться, что трусит?

— Ты боишься, а я нет! — сказал он. — Да я… Если хочешь знать, я вчера даже филина не испугался.

— Какого филина? — замирая от любопытства, спросил Лади.

Сашок развел руки в стороны, глаза у него азартно заблестели, тонкий и острый нос как будто еще больше заострился.

— Вот такого! — Он развел руки еще шире: — Нет, вот такого! Мать послала меня в сарай закрыть кур на ночь. Ну, я пошел, а темно было…

— Погоди, Сашок, — робко прервал его Лади. — Прошлая ночь лунная была.

— Ну и что ж с того, что лунная? В сарае-то все равно темно. Не веришь — не стану рассказывать.

— Верю, верю, рассказывай.

— Значит, темно, хоть глаз коли. Только вошел я в сарай, смотрю: под крышей филин сидит.

— Как же ты увидел, что это филин? — подозрительно спросил Лади. — Сам сказал — в сарае темно!

— «Темно, темно», — передразнил его Сашок. — Дверь-то открыта была, а ночь лунная.

— Ну, ну, что же дальше?

— Сидит, значит, филин, смотрит на меня, а глазищи у него как уголья горят. Когти у филина длиннющие и острые, что твое шило! Вдруг он как бросится на меня!

— Ой! — невольно вскрикнул Лади.

— Ага, страшно? То-то. А я…

Сашок не договорил и испуганно вздрогнул: из-за оврага явственно послышался чей-то приглушенный крик.

— Сашок, ты слышал? — округлив и без того круглые глаза, спросил Лади. — Что это?

— Откуда я знаю?

— Давай убежим!

В это время из чащи донеслось:

— Эй, кто там! Помогите!

— Человек кричит, — прошептал Сашок.

Лади схватил его за руку:

— Вдруг на него медведь напал?.. Или волк… Бежим, Сашок, отсюда!

Сашок колебался. Немного погодя он сказал:

— Нет, надо посмотреть, что там такое. Пошли!

Замирая от страха, ребята спустились в овраг, потом вскарабкались по его противоположному крутому склону.

— Помогите! — раздалось совсем близко от них.

Раздвинув кусты, ребята увидели человека, лежавшего на земле лицом вверх. Он пытался приподняться, но, застонав, снова опрокидывался навзничь.

— Да это же лесник! — с облегчением сказал Сашок и, выйдя из-за куста, позвал: — Дядя Ондрей!

— Ребята! — обрадовался старик. — Вот и ладно, а то я уж думал — не докричусь.

— Дядя Ондрей, на тебя медведь напал, да?

— Какой там медведь! Сам виноват: зазевался, не заметил промоину, угодил в нее ногой, никак не вытащу. Должно быть, вывихнул: болит, мочи нет.

— Дядя Ондрей, мы тебе сейчас поможем.

— Помогите, ребятки. Главное, ногу освободить; коряга за голенище зацепилась, не пускает.

Сашок и Лади оттащили корягу и помогли старику сесть.

— Я ведь давно тут, — сказал лесник. — Без вас пропал бы… Ну ладно, сколько ни сиди, а идти надо. Найдите-ка мне, ребята, сук потолще, заместо костыля.

Подходящий сук нашелся. Опираясь на него и морщась от боли, лесник стал осторожно спускаться в овраг. Сашок нес его ружье, Лади — рюкзак.

Когда шли уже светлым лесом, дядя Ондрей сказал:

— Погодите, ребята, дайте отдышаться чуток.

Он присел на пень.

— Очень болит? — сочувственно спросил Лади.

— Болит, — признался старик. — Ну да ничего, скоро нам на пути родничок будет. Сделаю примочку, глядишь, и полегчает, вода-то в нем ледяная! — Он провел языком по пересохшим губам: — И пить очень хочется. Пожалуй, хватит отдыхать, лучше поскорее до воды добраться, там уж и напьюсь и отдохну как следует.

Как только лесник заговорил о роднике, Сашок и Лади враз покраснели и понурились.

И было отчего!

— Пошли, ребята, — поднимаясь, сказал лесник и заковылял вперед. Ребята поплелись следом, шепотом осыпая друг друга упреками:

— Это ты виноват!

— Нет ты!

— Как же теперь быть?

Старик оглянулся:

— О чем, друзья, шепчетесь? Что за секрет?

Тогда Сашок сказал, не смея взглянуть ему в глаза:

— Дядя Ондрей, а ведь родника-то нет.

Лесник не поверил:

— Как так нет? Куда же он делся?

Когда подошли к старой черемухе, старик взглянул и сказал, сурово сдвинув брови:

— Как только рука поднялась! Эх, и бывают же люди без совести!

— Дядя Ондрей, ты посиди в тенечке, а мы сейчас расчистим.

— Давайте, ребята.

Сашок и Лади засучили рукава рубашек и принялись расчищать родник.

Через некоторое время Сашок сказал:

— Готово, дядя Ондрей! Только вода очень мутная.

— Это не беда, скоро очистится. Главное, жив родник!

И верно: вскоре вода снова сделалась чистой, прозрачной.

— Спасибо, ребята, — сказал лесник. — Вы сделали доброе дело. Сашок и Лади смущенно переглянулись: слушать эту похвалу было стыдно, а признаться во всем старику — боязно.