— Нет. Жалел. Ты был ужас какой некрасивый.

Он не обиделся. Сейчас ему было обидней всего то, что «малявка» лишила его законного его места: теперь в родительской спальне спит она, Сильвия. А Малыша переселили к бабушке.

— Нашел о чем печалиться! Она же плачет ночи напролет! Кстати, ты никогда не плакал, — утешил я его.

— Вот видишь! — тотчас отозвался он хвастливо.

— Ты, скорее, мяукал, — продолжал я, расчувствовавшись. — Знаешь, я даже волновался: а вдруг ты какой-нибудь котенок, а вовсе не человечек.

Тем временем бабушка докладывала кому-то о Сильвии.

— Вес — три кило, — сказала бабушка и добавила: — Маловато, конечно.

По-моему, тоже. Наша собака, например, восемь килограммов весит. А ведь она просто приблудная и довольно хилая. Но бабушка совсем не печалилась, что Сильвия весит куда меньше.

— На моей стряпне живо поправится, — сказала она в телефон.

— Она, может, и поправится, — вздохнул Малыш, — а вот мы — наоборот. Полдень когда уж был, а обеда все нет. Они теперь только тем и заняты, что детское питание готовят. Уже столько его наготовили, что еще двух младенцев можно взять на прокорм.

— Тсс… как бы не услышали! А то и вправду надумают, — припугнул я брата.

— Давай хоть этого детского питания поедим немного, а? — предложил Малыш с горьким вздохом.

— Как тебе не стыдно! Объедать маленькую сестричку?!

— А что! Она же еще и сосет! Мама только и делает что кормит ее. Кормит и взвешивает. До еды, после еды…

— Так нужно, — заявил я с видом человека сведущего. — Чтобы знать, сколько она молока получила. Если мало, дают еще детское питание.

— Хорошенькое дело! Меню из двух блюд. А нам — ничего! — возмутился Малыш. И вдруг закричал во все горло: — Хо-тим о-бе-дать! Жи-вот ур-чит! Мы го-лод-ные! О-бед! О-бед!

Тотчас прибежала бабушка.

— Т-сс! Т-сс! Не шуми! Подумай о Сильвии!

— А что? Может, она нервная? — совсем распоясался Малыш.

— В самом деле, бабушка, такие малыши разве слышат? — поспешил я с вопросом, чтобы она пропустила дерзость брата мимо ушей. — И видят тоже?

— Ведь и у котят глазки открываются позже, — высказался Малыш.

Он у нас и по кошкам специалист. Потому и сказал, да только себе же на беду. Бабушка так и подскочила.

— Это с кем же ты сестренку сравниваешь! Бессердечный ты, вот что!

— Знаешь, бабушка, дело в том, что мы голодные, — заступился я за брата. — Дело в том, что уже второй час, а мы…

— Ой-ой, как бежит время! — удивилась бабушка. Она на минутку присела, повздыхала, но тут же вскочила и распорядилась: — Вот что, мальчики, вы уже большие. Позаботьтесь о себе сами!

— А что! Ведь я уже был поваром в лагере! Я умею картофельный паприкаш готовить, картофельный суп, жареную картошку…

Я старался вовсю, лишь бы разрядить атмосферу.

— Знать ничего не хочу! — объявил Малыш и отвернулся к стене, стал к нам обоим спиной. Теперь он сердился и на меня.

— Да-да, — проговорила бабушка задумчиво, словно не замечая Малыша, — придется все обязанности в семье распределить по-другому. Сильвия перестроит всю нашу жизнь.

— Мою жизнь она уже перестроила, — пробормотал мой бедный брат, глядя в стену. — Кровать мою переставили, места лишили. Вам теперь все равно, спи я хоть в чулане. Никому до меня нет дела…

— Вот что, Малыш! — строго сказала ему бабушка; видно было, что она по-настоящему сердится, у нее даже шея покраснела. — Вместо того чтобы дуться, уведи свою собаку. Я, кажется, ясно сказала: нельзя держать собаку в квартире. А уж когда в доме младенец, собаке здесь и вовсе не место!

— Собака здесь раньше жила, чем ваша Сильвия! — возмутился брат.

— Ах ты бессовестный! Ну так вот. Если ты сейчас же не найдешь собаке где-нибудь место, я выброшу ее на улицу. Выброшу, вот увидишь! Я не потерплю в квартире блох!

— Нет у нее блох. И она воспитанная. Не оставляет лужицы где попало. Не то что некоторые…

К счастью, зазвонил телефон. Бабушка была такая сердитая, что только рукой мне махнула — возьми, мол, трубку. А сама удалилась в комнату. Наверное, Сильвию потетешкать. За двоих. Жалко ей Сильвию, что брат у нее такой бездушный…

Звонила тетя Жофи. Бабушкина приятельница. Я, конечно, все ей рассказал. Я ведь по Сильвии теперь профессор. Наизусть все про нее знаю.

Тетя Жофи долго ахала и изливала восторги. Потом спросила, очень ли удивлялся Малыш, что аист принес нам ребеночка. Я сказал, что Малышу удивляться не с чего. Он знает, что Сильвию родила мама. Я уже давно сказал ему, что мама скоро родит нам брата или сестричку. Тут тетя Жофи бросила трубку. От возмущения. Мне, я считаю, просто повезло. Иначе «ахам» да «охам» вообще не было бы конца.

Я и так долго проговорил с ней. Когда я вернулся на кухню, Малыша там не было. И детского питания на столе тоже не было. Лежал только клочок бумаги, оторванный от газеты. На нем почерком Малыша было написано:

Бабушка очень испугалась. Я сперва радовался, что разобрал каракули брата. Но потом тоже испугался. Маме мы не сказали. Решили, что сами придумаем что-нибудь умное. Но у нас ничего не вышло. Бабушка придумала только поставить меня к стиральной машине пеленки стирать. Потому что она сейчас такая взволнованная, все кнопки перепутает.

Почему-то, когда я стираю, мне всегда хорошие идеи в голову приходят. Вот и тут я сразу вспомнил про Магди. Она же у Малыша звеньевая. Может, знает, что у него на душе? Куда, например, мог он податься? Я бросился ей звонить. Как назло — занято и занято! Хотя в их доме нет младшего брата. Наконец дозвонился.

— Магди? А это я говорю, — сообщил я: полагается ведь прежде всего представиться…

— Ой, а я тебе названиваю, но у вас все время занято, — закричала в трубку Магди.

— И у тебя занято. Слушай, Магди, мой брат…

— Он здесь, у нас. Я потому тебе и звоню. Собаку я беру себе.

— Только брата себе не бери. Пусть домой идет.

— Не пойду, — тотчас послышался голос Малыша. Значит, он подслушивал. И тут же взял трубку у Магди. — Я вообще не пойду домой. Никогда. Только если бабушка позовет.

Я сломя голову кинулся к бабушке. Ни дать ни взять почтовый голубь, который весточки взад-вперед носит! Подбегаю опять к телефону — бабушка, говорю, зовет тебя. Но брат не верит. Тогда бабушка сама взяла трубку. Ну, думаю, держись, брат, будет тебе сейчас взбучка! И опять не угадал.

— Представляешь, Малыш, что случилось сейчас, — самым обыкновенным своим голосом начала рассказывать бабушка. — Соседка на лестнице говорит почтальону: «Совсем я не рада этой Сильвии. Еще лишний источник шума в доме!» Подумай, она назвала твою сестричку «источник шума»! Мы должны как-нибудь защитить малышку. А вот кáк — ума не приложу. Мне бы сейчас тебя в подкрепление…

Малыш вернулся. И все наладилось. Он был как шелковый. Бабушка всем хвалилась, какой он хороший. «Что ж, — говорила, — большой уже мальчик!» И Малыш был доволен, сказал только, что есть у него одно-единственное желание: чтобы мы больше не называли его Малышом, а звали по-настоящему: Лайошем. Конечно, мы все обещали.

И с тех пор, как только бабушка позовет: «Лайош! Помоги, пожалуйста!» — папа и дедушка тотчас вскакивают. Они ведь тоже Лайоши. Но третий Лайош, Лайош-непоседа, и ухом не ведет.

Заколдованная школа

Сколько у человека бабушек? … 7

Мишка … 12

«Здравствуй, маленький слушатель!» … 17

Собака в футляре от скрипки … 22

«Гусеница» из фольги … 26

О чем беседуют у колодца … 29

Подиморы. Хегешдю … 34

Меньше семидесяти ударов в минуту … 39

Картофельный бал … 43