Иден тогда только что начал выдвигаться. Выходец из средне-помещичьих кругов, культурный и образованный, он обладал большой дозой здравого смысла и верного политического инстинкта. С приходом Гитлера к власти он стал склоняться к мнению, что спасти Британскую империю может только «возрождение Антанты», и поэтому примкнул к той группировке в консервативной партии, которая отстаивала сближение Англии и СССР. Он обосновывал свою позицию даже серьезными историческими соображениями. Помню, в 1943 г. уже во время войны, когда я покидал Лондон, чтобы занять пост замнаркома иностранных дел в Москве, Иден на прощальном завтраке, устроенном для меня, произнес, большую речь, в которой говорил:
— На протяжении последних полутора веков Англия и России всегда оказывались в одном лагере, когда в Европе возникал какой-либо серьезный кризис. Так было в эпоху Наполеона, так было в годы первой мировой войны, так происходит и сейчас, в дни второй мировой войны. Чем это объясняется? Это объясняется тем, что Англия и Россия — два больших, могущественных государства на противоположных концах Европы, которые не могут мириться с созданием в Европе безусловной гегемонии какой-либо третьей державы. Такая слишком могущественная третья держава становится опасной как для Англии, так и для России — в результате обе они объединяются для борьбы с нею и в конце концов добиваются ее падения. Беда только в том, что по окончании кризиса Англия и Россия до сих пор расходились в разные стороны и даже начинали ссориться друг с другом. Это открывало возможность для появления нового претендента на общеевропейское или даже мировое господство. Величайшей задачей современной дипломатии — английской и советской — является предупредить повторение того же самого после окончания нынешней войны.
К сожалению, Иден не сумел удержаться на этой позиции в послевоенный период и постепенно включился в число рыцарей «холодной войны», провозглашенной лидерами американского и поддержанной лидерами британского империализма.
Однако тогда, в 30-х годах, Иден энергично отстаивал политику сближения с СССР и на этом в сущности сделал себе карьеру. Когда в конце 1932 г. я приехал в Лондон, Иден был парламентским товарищем министра иностранных дел в палате общин и, так как Саймон тоже был членом палаты общин и выступал там по всем более важным внешнеполитическим вопросам, то Идену приходилось играть второстепенную роль. Но в дальнейшем возвышение Идена пошло быстрыми шагами. Это объяснялось отчасти его связями в консервативной верхушке, но еще большее значение имела та борьба между двумя группировками в британских правящих кругах, о которой я говорил выше. Сторонники «возрождения Антанты» видели в Идене подходящего для них человека и стали его выдвигать. В 1934 г. Иден был назначен лордом хранителем печати (чисто декоративный пост), т. е. фактически министром без портфеля в кабинете Болдуина. Ему было дано специальное поручение — обслуживать Лигу Наций. В результате на известный срок в Англии оказалась два министра иностранных дел — «старший» в лице Саймона и «младший» в лице Идена. Они представляли две различные и в ряде вопросов даже противоположные линии внешней политики Англии. Отношения между ними были натянутые. Ванситарт, который тоже не ладил с Саймоном, поддерживал Идена. В результате в британском ведомстве иностранных дел все время шла внутренняя борьба, которая лишь отражала борьбу, происходившую по вопросам внешней политики среди правящих кругов страны вообще.
В начале 1935 г. Англия и Франция решили сделать попытку договориться с Германией по вопросам разоружения, возвращения ее в Лигу Наций и другим важным международным проблемам. По существу правительство Макдональда — Болдуина хотело выяснить, нельзя ли вместе с гитлеровской Германией создать «западный блок», направленный против СССР. Первоначально предполагалось, что оба министра иностранных дел — Саймон («старший») и Иден («младший») — посетят Берлин и Москву. Однако, ввиду оппозиции к этой затее сторонников возрождения Антанты, найден был такой компромисс: Саймон и Иден едут в Берлин, затем Саймон возвращается в Англию, а Иден продолжает путь на восток и встречается с членами советского правительства.
В своих мемуарах Иден выражает некоторое удивление по поводу того, что советское правительство не подняло вопроса, почему в Берлин едут два министра, а в Москву только один (да вдобавок еще «младший»). Это являлось как бы известным ущемлением «престижа» СССР[87]. Дело, однако, объяснялось очень просто. Мы считали, что результатом визита британского министра в Москву может быть только коммюнике, и мы были заинтересованы в том, чтобы это коммюнике возможно лучше служило делу мира. Мы сомневались, что получим хорошее коммюнике, если в Москву поедет такой махровый «умиротворитель», как Саймон. Поэтому мы предпочли иметь в качестве своего гостя Идена, с которым легче было найти общий язык, и мы оказались правы. Советская дипломатия всегда больше интересовалась существом дела, чем вопросами внешнего «престижа». Так она поступила и в данном случае.
В самый последний момент начались осложнения. 4 марта в палате общин было объявлено, что ввиду прогрессирующего вооружения Германии британское правительство приняло решение о модернизации своей армии и флота, а также об ускорении постройки самолетов. Гитлер «обиделся», и на следующий день германский министр иностранных дел Нейрат сообщил британскому правительству, что фюрер простудился, и поэтому визит английских министров придется отложить. 9 марта Геринг публично заявил о существовании у Германии военно-воздушных сил. 16 марта нацистское правительство провозгласило в нарушение Версальского договора о введении всеобщей воинской повинности и создании германской армии на базе 36 дивизий в мирное время.
Этот новый «прыжок» нацистского фюрера вызвал сильнейшее волнение в Англии и Франции. Визит британских министров в Берлин повис в воздухе. В английских правящих кругах началась острая борьба между сторонниками Антанты и сторонниками «умиротворения» агрессоров. Сторонники Антанты доказывали, что в создавшейся обстановке поездка британских министров в Берлин явится величайшим унижением для Англии и только еще больше разожжет аппетит Гитлера. Сторонники «умиротворения» отвечали, что чем реальнее опасность агрессии, тем более необходимо использование всех, даже самых незначительных мер и средств для целей сохранения мира. В конечном счете вернулись к первоначальному варианту. Саймон и Иден едут в Берлин, а оттуда Иден продолжает путь в Москву для переговоров с Советским правительством.
Так состоялся визит Идена в СССР.
Сейчас, в наши дни Москва стала пунктом притяжения для глав государств и министров разных наций со всех концов земли. Мы к этому привыкли и считаем это чем-то само собой разумеющимся. Тогда положение было совсем иное. В течение 18 лет после Октября Москва была «табу» для лидеров капиталистического мира. Москва была под политическим бойкотом — не формально, а фактически. Никто из министров крупных держав Запада не считал возможным ступить ногой на московскую землю. И вдруг, в марте 1935 г., в Москве появился Иден, член правительства могущественной Великобритании! Это было событием большого политического значения и вызвало многочисленные комментарии в мировой печати.
По решению Советского правительства я сопровождал Идена в его поездке от Берлина до Москвы. Поезд с запада приходил в Столбцы и здесь (ввиду разницы в ширине колеи между Польшей и СССР) пассажирам приходилась переходить на другую сторону вокзала, где уже ждал советский поезд. Я шел рядом с Иденом. Когда мы подошли к советскому поезду, Иден вдруг остановился и с изумлением воскликнул:
— Вот это да!… Сразу получаешь ясное представление о гигантских размерах вашей страны!
Иден при этом указал на щитки, висевшие на вагонах. Они гласили: «Столбцы — Маньчжурия». То был дальневосточный экспресс, шедший прямым рейсом через Москву от западной границы СССР до восточной.
