Мысль многих из них сводилась к следующему: надо восстановить Антанту эпохи первой мировой войны, т. е. военный союз Англии, Франции и России против Германии. Правда, вместо царской России теперь был Союз Советских Социалистических Республик, это было неприятно, очень неприятно, но в конце концов в международной политике руководствуются не эмоциями, а практическими интересами. Если интересы требуют, приходится проглотить и горькое лекарство. Так случилось, что в описываемое время не только лейбористы и либералы, но даже некоторые консерваторы стали серьезно думать об улучшении отношений с советской страной.
Вторая причина наступления оттепели состояла в том, что после конфликта из-за дела «Метро-Виккерс» правящие круги Англии окончательно убедились в силе СССР и пришли к выводу, что отныне «советский фактор» стал постоянным элементом мировой ситуации. Независимо от симпатий или антипатий его надо было принимать во внимание при всех политических расчетах и построениях. И так как британские политики всегда отличались умением считаться с фактами (даже неприятными), то после подписания торгового соглашения 1934 года многие из них начали прикидывать, как лучше использовать в своих интересах так неожиданно для них обнаружившееся могущество СССР. И мысли их, как я только что говорил, стали все больше обращаться к традиционным путям Антанты первой мировой войны.
Одно случайное обстоятельство очень содействовало такому повороту в настроениях правящих кругов Англии. В феврале-апреле 1934 г. разыгралась памятная «челюскинская эпопея». Сотня советских людей, в том числе женщины и дети, во главе с О. Ю. Шмидтом после гибели «Челюскина» оказались на полярной льдине, далеко от твердой земли. Западный мир, его пресса, политики, ученые, полярные исследователи считали «челюскинцев» погибшими. Но советский мир думал и чувствовал иначе. Сами «челюскинцы» не пали духом, они создали на льдине изумительно организованный коллектив, который высоко держал знамя советской страны, продолжал научную работу, заботился о здоровье и бодрости своих членов. Глава ледового лагеря О. Ю. Шмидт даже прочитал для своих товарищей курс лекций по историческому материализму. В то же время Советское правительство и советский народ мобилизовали все силы для спасения попавших в беду соотечественников. Люди, средства, техника, радио, авиация — все было поставлено на службу благородной цели, и в конце концов все «челюскинцы» были спасены. Были вывезены на самолетах даже восемь собак, имевшихся в лагере.
Полярные драмы всегда привлекали к себе сочувственное внимание широчайших кругов людей. «Челюскинская» драма привлекла такое внимание с особенной силой, во-первых, потому, что ее жертвами была целая сотня мужчин, женщин и детей, во-вторых, потому, что наличие радио позволяло следить за всеми, даже мельчайшими, событиями в жизни ледового лагеря. Мужественное поведение «челюскинцев» вызывало восхищение повсюду, во всех кругах, независимо от политических взглядов и настроений их носителей. Вместе с тем колоссальная энергия и огромные затраты советского государства, брошенные на дело спасения «челюскинцев», просто поразили буржуазный мир. Помню, в те дни Ллойд-Джордж мне сказал:
— Это потрясающе! Ни одно другое правительство не приложило бы столько усилий для спасения арктических исследователей… Это очень благородно и …и очень умно!
В глазах либерального лидера вдруг заискрились лукавые огоньки, и он неожиданно закончил:
— Поздравляю вас! Вы одержали большую дипломатическую победу.
Ллойд-Джордж был прав. Да, эта «челюскинская эпопея» не только еще раз подтвердила силу и жизнеспособность советского государства, но и ярко показала — перед всем миром показала — его благородство, его гуманизм, его глубокую разумность. Популярность СССР поднялась так высоко, особенно среди трудящихся во всех концах мира, как ее не подняли бы годы и годы упорной пропагандистской работы. Внешним проявлением этого был тот факт, что портрет О. Ю. Шмидта в течение многих месяцев не сходил со страниц буржуазных газет.
«Челюскинская эпопея» сыграла немалую роль и в развитии той оттепели в англо-советских отношениях, которая началась с середины 1934 г. Она психологически облегчила многим недругам СССР переход на новые политические позиции.
В конечном итоге как результат всех вышеуказанных обстоятельств в правящих кругах Англии временно получили преобладание те элементы, которые стояли на позиции возрождения Антанты.
Здесь будет уместно напомнить, что в период между двумя мировыми войнами британский господствующий класс разделился по вопросу об отношении к СССР на две главные группировки — группировку «классовой ненависти» и группировку «государственного интереса» (См. выше стр. 39-40).
Каково было соотношение сил между двумя названными группировками?
Это соотношение, конечно, не представляло собой постоянной величины, в зависимости от различных событий и обстоятельств оно менялось год от года. Но все-таки в общем и целом «группировка классовой ненависти» (которую в дальнейшем я буду называть «чемберленовцы») была гораздо могущественнее, чем «группировка государственного интереса» (которую в дальнейшем я буду называть «черчиллевцы»). В середине и второй половине 30-х годов расстановка сил внутри господствующего класса Великобритании (консерваторы и либералы) была примерно следующая: в консервативной партии — три четверти шли за Чемберленом и лишь около одной четверти стояли на позиции Черчилля; либералы делились между двумя группировками приблизительно пополам, однако в эти годы они уже явно шли к упадку и потеряли большую часть своего прежнего политического влияния. Отсюда ясно, что в рассматриваемый период чемберленовцы в рядах господствующего класса играли решающую роль, особенно с учетом того, что в эпоху между двумя мировыми войнами они слишком долго стояли у власти и сумели заполнить своими сторонниками большую часть государственного аппарата.
Конечно, чемберленовцам приходилось считаться с лейбористами, которые к середине 30-х годов уже превратились во вторую основную партию Англии, вытеснив с этой позиции либералов[86]. Дважды, в 1924 и 1929-1931 гг., лейбористы даже образовывали правительства, правда, правительства меньшинства. Лейбористы официально находились в оппозиции к чемберленовцам и стояли за сотрудничество с СССР. В 1924 г. первое правительство Макдональда установило дипломатические отношения с нашей страной, а в 1929 г. второе правительство Макдональда восстановило эти отношения, разорванные консерваторами за два года перед тем; второе правительство Макдональда заключило также с Советским Союзом выгодное для обеих сторон торговое соглашение 1930 года. Английский рабочий класс, несомненно, хотел поддержания самых дружеских отношений с советским государством (как уже упоминалось выше, он это особенно ярко показал в 1920 г., сорвав попытку военной интервенции Англии против РСФСР во время советско-польской войны), однако лейбористская партия в своей деятельности далеко не полно отражала эти настроения масс. Хуже всего дело обстояло в ее верхушке; до 1931 г. Рамсей Макдональд, Филипп Сноуден, Джимми Томас и некоторые другие почти открыто стремились ориентировать партию против СССР, и после того как в 1931 г. они были исключены из ее рядов и, образовав эфемерную партию «национал-лейбористов», перебежали в лагерь консерваторов, среди ортодоксальных лейбористов, оставшихся в партии, всегда существовало определенное течение, в душе сочувствовавшее исключенным лидерам, но избегавшее говорить об этом открыто. В результате сопротивление лейбористской оппозиции чемберленовцам оказывалось значительно слабее, чем могло бы быть, и это открывало перед чемберленовцами достаточно широкое поле действия для саботажа англо-советского сближения.
Как бы то ни было, но наличие в рядах господствующего класса двух указанных выше группировок и постоянная борьба между ними прошли красной нитью через всю историю англо-советских отношений между двумя мировыми войнами, причем то та, то другая группировка (конечно, с учетом удельного веса лейбористской оппозиции) накладывала свой отпечаток на практические шаги британского правительства в отношении СССР. С середины 1934 г. в силу указанных выше причин временное преобладание получили черчиллевцы, и это нашло свое выражение в целом ряде конкретных фактов.
