Мы были убеждены — и наши ожидания позднее полностью оправдались, — что если бы вопрос был поставлен именно так, если бы в этом направлении была проведена известная пропагандистская работа, то мы, несомненно, выиграли бы битву. Лейбористы и тред-юнионисты, несомненно, оказались бы на нашей стороне. Значительные группы промышленников, торгующих или желающих торговать с СССР, тоже поддержали бы нас. Либералы и более гибкая часть консерваторов, вероятно, заняли бы такую же позицию. Здравый смысл английского народа подсказал бы ему необходимость безоговорочного подписания торгового соглашения с СССР. При таких условиях британскому правительству пришлось бы нехотя, против воли, отойти от его нынешней позиции и подписать торговое соглашение вне всякой связи с вопросом о «Лена Голдфилдс» или о продовольствии британского посольства и Москве. Надо только нам, советской стороне, проявить в ходе переговоров твердость и выдержку.
Исходя из указанных соображений, мы и построили нашу тактическую линию: сосредоточить максимум усилий на скорейшей выработке текста торгового соглашения. Здесь мы должны были пойти английской стороне на все возможные в рамках наших директив уступки, но оказать максимум сопротивления внесению в торговые переговоры всех посторонних вопросов. Искусно сочетая оба эти метода, мы должны были поставить себе задачей прийти к 15 марта, самое позднее к 1 апреля 1933 г., с согласованным между сторонами текстом торгового соглашения и создать, таким образом, ситуацию, которая открывала бы нам и сочувствующим нам элементам возможность апелляции к здравому смыслу английского народа.
По нашей инициативе 17 февраля 1933 г. было созвано третье пленарное заседание обеих делегаций. На нем я огласил подготовленный нами меморандум, являвшийся ответом на оба документа министерства торговли (от 29 декабря 1932 г. и 26 января 1933 г.) по вопросу о характере нового торгового соглашения. Меморандум был составлен в примирительном тоне и содержал уже ряд вполне конкретных предложений.
В преамбуле говорилось, что в свете состоявшихся в последнее время переговоров по вопросу о торговом соглашении содержание обоих документов министерства торговли допускает двоякое толкование.
«С одной стороны, оно может быть интерпретировано как намерение британской стороны создать для советской торговли специальный, дискриминационный режим. В этом случае… не имело бы смысла вообще начинать переговоры, ибо Советское правительство ни в коем случае не могло бы согласиться на отказ от равноправия советской торговли с торговлей всех других стран. С другой стороны, содержание названных документов допускает иную интерпретацию, а именно — готовность британского правительства «не ставить советскую торговлю в менее благоприятные условия, чем торговлю других стран». Допуская, что эта последняя интерпретация правильна, советская делегация согласна рассмотреть предложения, «сделанные британской стороной в обоих вышеуказанных документах».{16}
По существу этих предложений меморандум заявлял следующее:
1. Советская делегация готова начать переговоры в целях осуществления, поскольку возможно, на протяжении пяти лет предложения британской делегации достичь в будущем примерного равновесия платежного баланса. Советская делегация, однако, резервирует за собой (право предложить несколько иной метод осуществления данной цели, чем тот, который изложен в меморандуме министерства от 26 января 1933 г.
2. Согласие советской делегации начать переговоры «о выравнивании платежного баланса» обусловлено, однако:
а) немедленными переговорами по заключению нового торгового соглашения, которое обеспечивало бы равноправие советской торговли с торговлей всех других стран на британском рынке, а также неприменение к советской торговле каких-либо мер дискриминационного порядка;
б) немедленными переговорами в целях обеспечения для советской торговли более благоприятных кредитных возможностей.
В заключение меморандум предлагал «создать две специальное комиссии, которые должны немедленно приступить к переговорам по следующим вопросам: а) текст нового торгового соглашения, б) платежный баланс и кредиты для советской торговли».
В целях ускорения переговоров советская делегация высказывала пожелание, чтобы работа обеих комиссий происходила параллельно. Представителями советской стороны в первой комиссии были намечены Каган и один из работников торгпредства и во второй комиссии — торгпред Озерский и один из его заместителей. Меморандум просил английскую сторону не задерживать с назначением своих представителей в названные комиссии.
Наш меморандум произвел на англичан благоприятное впечатление. Особенно довольны им были делегаты от министерства торговли, которые сразу почувствовали, что советская позиция открывает возможности для сравнительно быстрого соглашения по вопросам торгового договора. Гораздо меньше энтузиазма проявил представитель министерства иностранных дел Кольер. Его настроение еще более испортилось, когда после обмена мнений, вызванного нашим меморандумом, я вновь попросил слова и сказал:
— Полагаю, что вы ожидаете от меня ответа также на те «другие вопросы», которые были подняты британской делегацией на нашем последнем заседании 9 февраля. В данной связи я хочу еще раз повторить, что эти вопросы… не имеют никакого отношения к новому торговому соглашению и что советская делегация поэтому не видит никакого смысла в их обсуждении в связи с торговыми переговорами… Тем не менее советская делегация, желая всячески способствовать успеху переговоров, обратилась к Советскому правительству за получением инструкций по вопросам, поднятым британской стороной 9 февраля.
Попросив далее извинения за то, что соответствующие инструкции до сих пор еще не получены, я высказал твердое убеждение в том, что данное обстоятельство не помешает нам продолжать переговоры по основному предмету наших занятий, т. е. но вопросу о заключении нового торгового соглашения.
За столом заседания воцарилось напряженное молчание. Кольер, волнуясь и заикаясь (он довольно сильно заикался), стал выражать разочарование по поводу отсутствия ответа на «другие вопросы». Кольер обратился к нам с просьбой всемерно ускорить урегулирование «других вопросов» и выразил надежду, что мы сможем сообщить ему что-нибудь утешительное на следующем заседании. Я обещал еще раз запросить Москву, но уклонился от того, чтобы как-либо себя связывать. Мне бросилось в глаза, что ни Колвил, ни Хорас Вилсон не сочли нужным открыто поддержать Кольера в его выступлении; очевидно, между министерством иностранных дел и министерством торговли имелась какая-то разница в позиции касательно «других вопросов». Это предположение очень быстро подтвердилось. Когда под конец заседания мы стали договариваться с английской стороной о технике дальнейших переговоров, Колвил и Хорас Вилсон согласились на немедленное создание двух предложенных нами комиссий и на одновременность их работы. Они обещали также в самом срочном порядке назначить в комиссии своих представителей. Напротив, Кольер пытался задержать формирование комиссий до получения от Советского правительства ответа по «другим вопросам». Однако Кольер не был поддержан представителями министерства торговли. Расхождение между двумя английскими ведомствами было налицо. Это являлось для нас неожиданным и благоприятным сюрпризом. Мы решили до конца использовать создавшуюся ситуацию и взять курс на министерство торговли.
Действительно, через три дня после описанного заседания Озерский посетил Хораса Вилсона и предложил ему проект выравнивания платежного баланса в течение пяти лет в соответствии с первой позицией, предусмотренной нашими директивами. Хорас Вилсон отнесся к нашему проекту в общем положительно, заявив, однако, что английская сторона, вероятно, внесет некоторые поправки. Общий итог беседы возбудил у нас серьезные надежды. Одновременно Каган вступил в контакт с юристами министерства торговли, и они стали вырабатывать проект статьи о принципе наибольшего благоприятствования и о 21-м параграфе. Задача была трудная; несколько вариантов статьи были забракованы либо нами, либо министерством иностранных дел. Постепенно, однако, из этой юридической кухни стала выкристаллизовываться некая формула, которая как будто бы имела шансы быть принятой обеими сторонами. К началу марта текст нового торгового соглашения стал уже вырисовываться в своих основных очертаниях, в частности наметилось удовлетворительное разрешение вопросов о платежном балансе. Стороны договорились о фазах выравнивания этого баланса в течение пяти лет, представлявших среднюю линию между первой и второй позициями наших директив. Таким образом, по двум наиболее спорным вопросам торговых переговоров стало намечаться известное соглашение. Все остальное представляло уже гораздо меньшую трудность.
