7 ноября Джонсон получил приказ Тайного совета связаться с каким-то не названным по имени священником и обещать ему охранную грамоту для приезда с целью переговоров с лордами — членами Тайного совета. Из отчета, написанного Джонсоном Сесилу и составленного сознательно в туманных выражениях, понятных только адресату, по-видимому, следует, что усилия обнаружить этого священника не увенчались успехом, хотя для помощи и был привлечен капеллан венецианского посла. Вероятно, к этому времени Джонсон уже внутренне принял решение порвать с католицизмом[217].
Но вернемся к середине октября 1605 г.
«Пороховой заговор» был подготовлен. Мина подведена, и Фокс, которому поручалось произвести взрыв, уже присоединил к мешкам с порохом длинный фитиль. За четверть часа, пока огонь добрался бы до мины, Фокс предполагал сесть в подготовленную поблизости лодку и отъехать возможно дальше от здания парламента. На реке Фокса должно было ждать судно, которое немедля доставило бы его во Фландрию. Там он смог бы сообщить Оуэну и Уильяму Стенли, что наступила долгожданная минута действия. До открытия парламентской сессии оставалось десять дней…
В субботу 26 октября, вечером, лорд Монтигл, живший в Монтегю-клоз, близ шекспировского театра «Глобус», неожиданно отправился ужинать в свой загородный замок Хокстон, который он получил в приданое за своей женой Элизабет Трешам. Монтигл вместе с другими будущими участниками «порохового заговора» принимал участие в мятеже Эссекса, за что его принудили уплатить разорительный штраф более чем в 5 тыс. ф. ст. Лорд Монтигл находился в более или менее близком родстве со многими заговорщиками, поддерживал дружеские отношения с Кетсби, Френсисом Трешамом, на сестре которого он был женат, с Томасом Винтером, который служил в его свите, и другими. Однако после вступления на престол Якова Монтигл объявил в письме к королю о своем желании принять англиканство. Вслед за этим Монтиглу были возвращены его имения, он стал членом палаты лордов. Монтигл к этому времени уже пользовался доверием и поддержкой Роберта Сесила. Об этом не могли знать Кетсби и его товарищи.
Итак, вечером 26 октября Монтигл отправился ужинать в Хокстон. Его гостем был Томас Уорд, примкнувший к заговору, хотя и не принявший присяги. Когда дружеский ужин был в разгаре, в комнату вошел паж, державший в руке письмо. По словам юноши, письмо было передано ему незнакомцем с просьбой вручить его лично лорду Монтиглу. Тот сломал печать и передал бумагу Уорду с просьбой прочесть вслух.
В этом знаменитом письме, составленном очень туманно, Монтиглу советовали, если, ему дорога жизнь, не присутствовать на заседании парламента, так как бог и люди решили покарать нечестие «страшным ударом». Двусмысленное, но полное тревожных намеков письмо было прочитано Уордом в присутствии пажей и слуг, которые тем более были поражены происходящим, что Монтигл немедля встал из-за стола и приказал седлать лошадей. В 10 часов вечера он на взмыленном скакуне подлетел к правительственному зданию — Уайтхоллу. В нем находились Сесил и четыре лорда-католика — Нотингем, Нортгемптон, Вустер и Сеффолк, которые были введены в состав королевского Тайного совета. Лорды пришли на ужин к Сесилу, но, несмотря на довольно поздний час, еще не сели за стол. Поспешно вошедший в зал Монтигл передал Сесилу полученное письмо. Присутствующие прочитали его и приняли решение сохранить все дело в глубокой тайне, ничего не предпринимая до возвращения короля, который охотился в Ройстоне и вскоре ожидался в столице. Монтигл, однако, не счел необходимым скрывать это решение от Уорда, который и так был уже знаком с письмом.
Поздно ночью с воскресенья 27 октября на понедельник Уорд ворвался к спящему Винтеру и рассказал о происходившем. На рассвете Винтер ринулся в Уайт-Уэбс, где находился Кетсби. Но упрямый Кетсби и после получения рокового известия еще не считал дело проигранным. Он не верил, что тайна заговора открыта. Быть может, заявил Кетсби, это результат интриги Френсиса Трешама, который только что получил богатое наследство и еще менее, чем раньше, скрывал свое неверие в успех задуманного дела.
Необходимо было удостовериться, открыта ли тайна подвальных сводов парламентского здания, известно ли Сесилу о находившемся там порохе. Кетсби решил послать Фокса проверить, как обстоит дело. Рано утром в среду 30 октября Фокс направился в столицу и незаметно пробрался в подвал. Вернувшись в Уайт-Уэбс, он сообщил, что мина осталась нетронутой и не обнаруженной лазутчиками Сесила.
Однако кто же послал роковое письмо? Кетсби по-прежнему подозревал Трешама. В четверг, вернувшись в Лондон, Винтер передал Трешаму приглашение Кетсби встретиться для особо важных переговоров. Кетсби решил, в случае если эта встреча выявит измену Трешама, не колеблясь, заколоть его кинжалом.
1 ноября, в пятницу, при встрече Кетсби в упор спросил двоюродного брата, не им ли было послано письмо и тем нарушена клятва. Трешам с негодованием отверг обвинение. Конечно, Трешам был учеником иезуитов, но Кетсби не мог поверить, что он легко отнесется к клятве, данной на молитвеннике. Трешам, правда, не скрывал своего мнения, что правительству известна тайна заговора и что Кетсби следует немедленно бежать во Францию. Но тот все еще не хотел поверить в неудачу. Он объявил, что останется в Лондоне по крайней мере до возвращения Томаса Перси из поездки по северным графствам, где тот собирал ренту для графа Нортумберлендского.
Кетсби решил, однако, проверить искренность Трешама, попросив у него 200 фунтов для закупки оружия и лошадей. В случае если Трешам уже находился в связи с правительством, он вряд ли посмел бы дополнительно компрометировать себя таким содействием заговорщикам. Трешам с готовностью обещал деньги (по его позднейшему объяснению, он рассчитывал, что Кетсби использует их для бегства во Францию). Ночью Трешам вручил первые 100 фунтов Томасу Винтеру и в ответ на просьбу поскорее доставить остальные обещал раздобыть их к субботе 2 ноября. Действительно, вечером в субботу Винтер получил еще 90 фунтов; больше, как объяснил Трешам, он оказался не в состоянии достать за столь короткий срок. Трешам предлагал для бегства заговорщиков свою яхту, стоявшую на Темзе.
3 ноября Винтер получил еще более мрачные известия. Уорд сообщил ему, что король вернулся в город, прочел письмо к Монтиглу и приказал лордам — членам Тайного совета хранить все это в самом строгом секрете. Был отдан приказ немедля и незаметно обыскать подвалы под зданием палаты лордов, особенно ту часть из них, которая находилась под королевским троном.
Кетсби и приехавший уже Перси в смятении выслушали взволнованный рассказ Винтера. Однако и на этот раз не было уверенности, что заговор раскрыт. Заговорщики разошлись по условленным местам. Лошадей держали наготове, чтобы в любой момент можно было бы быстро добраться до графств, которые должны были стать центром восстания.
Вскоре после этого около здания палаты лордов появились лорд-камергер Сеффолк и Монтигл. Они зашли в подвал, где за ними внимательно наблюдал находившийся там Фокс. Лорд-камергер спросил, кто он такой и что это за груда угля. Фокс ответил, что он слуга мистера Перси, которому принадлежит сваленный здесь уголь. Сеффолк сострил что-то на тему о больших приготовлениях к рождественским праздникам, и лорды, не перестававшие весело смеяться во время своего обхода, вскоре удалились. Вернувшись к королю, у которого находились Сесил и несколько других членов Тайного совета, Сеффолк сообщил о подозрительно большом количестве угля, собранного для отопления дома, в котором Томас Перси столь редко бывал. Сеффолка поразила также внешность Фокса, по его словам «высокого парня, способного по виду на отчаянные поступки».
В темную ноябрьскую ночь заговорщики еще раз осмотрели издалека дворцовые и правительственные здания. Все было спокойно. По-видимому, ни Яков, ни Сесил не знали, что их ожидает на следующий день. Фокс еще до этого отправился в подвал с часами и фонарем, свет которого был почти не виден со стороны. Подготовив шнур, который он предполагал зажечь, когда настанет срок, Фокс вышел во двор за покоями принца…
