И вот 9 мая потрясенная страна, всего пять дней назад проводившая в последний путь убитого президента, ждала ответа на вопрос: кто направлял руку убийцы? Кто стоял за спиной самовлюбленного денди, агента южной разведки? Напрашивался ответ: конечно, главари рабовладельческой конфедерации Девис и его подручные, а также руководители их разведки в Канаде, организовывавшие на протяжении всей войны шпионаж и диверсии на территории Северных Штатов. Но такие напрашивающиеся ответы слишком часто оказываются неполными, а при более глубоком рассмотрении вопроса и вовсе ошибочными.

Линкольн уже более века — национальный герой американского народа. Но надо учитывать, что в конце гражданской войны положение Линкольна было достаточно сложным и противоречивым. Ему доверяли широкие массы американцев, они убедились на опыте, что президент, хотя и не без колебаний и компромиссных решений, шел навстречу народным требованиям, проводя ту программу, на осуществлении которой настаивал народ.

Однако число политических врагов Линкольна не только не уменьшалось, но, напротив, возрастало. Конечно, его ненавидели южные плантаторы и им сочувствующие в Северных Штатах «медноголовые» («медянки») — сторонники полюбовного соглашения с мятежными рабовладельческими штатами. Долгие неудачи северян, огромные людские жертвы и материальные потери позволяли соперникам правящей республиканской партии — северным демократам, крайне правое крыло которых и составляли «медянки», апеллировать ко всем уставшим от войны, разоренным ею, нападая на «тирана Линкольна». Его политика по-прежнему вызывала недовольство и радикалов — левого крыла республиканской партии[696]. Правда, критика радикалами политики Линкольна была лишь отчасти критикой слева. Прежде всего потому, что сама группа радикалов была чрезвычайно неоднородна. Среди них были люди, требовавшие полного искоренения влияния мятежных плантаторов во имя демократизации Юга и тем самым всей страны в целом. Однако были и другие радикалы, настаивавшие на тех же суровых мерах, но во имя не демократизации, а экономического ограбления Юга северной буржуазией. Первая группа могла с полным основанием надеяться на то, что Линкольн, преодолев свои колебания и надежды добиться успеха «мягким» обращением с побежденными плантаторами, в конце концов согласится на требование «реконструкции» Юга решительными мерами. Напротив, второй группе нечего было рассчитывать, что Линкольн не выступит против ее планов грабежа Южных Штатов северными бизнесменами и политиканами.

Линкольн в качестве президента был одновременно главнокомандующим вооруженными силами и на деле руководил ведением войны. Поэтому его убийство было сочтено преступлением, входившим в компетенцию военного суда. Новый президент Эндрю Джонсон назначил девять заслуженных офицеров членами военного трибунала; генерал Хантер, генерал-майор Уоллес, генерал-майор Каутц и другие члены трибунала, вероятно, были отобраны Эдвином Стентоном, влиятельным военным министром в правительстве Линкольна, сохранившим свой пост и при новом президенте. В качестве обвинителя выступал генерал Джозеф Холт, главный судья армии (руководитель юридического отделения военного министерства), и судья Д. Бингем.

Никто не сомневался в том, что судьи в своем приговоре отразят гнев и возмущение американского народа. Сомнение могло быть лишь в другом — захотят ли избранники военного министерства докапываться до сути дела, сумеют ли эти офицеры, очутившиеся в судейских креслах, разобраться во всех нитях и хитросплетениях главных заговорщиков, направлявших действия обвиняемых, и, следовательно, обрушится ли меч правосудия на тех, кто направлял и вдохновлял убийцу? Никто не сомневался в том, что на скамье подсудимых сидят лишь простые исполнители чужих планов. Были ли это лишь планы руководителей Южной конфедерации или здесь приложили руку и их союзники на Севере, «медноголовые», упорно саботировавшие военную политику Линкольна? Да только ли «медноголовые» и стоявшие за ними влиятельные круги банкиров, судовладельцев и купцов? Ведь и среди той части северной буржуазии, которая поддерживала республиканскую партию Линкольна и получала огромные прибыли от военных поставок, существовали недовольные президентом, а среди вашингтонских политиков немало беспринципных честолюбцев, готовых на все во имя карьеры. Слишком многим из них «старый Эб» стоял поперек пути. Об этой закулисной стороне заговора ничего не было известно, завеса секретности окутывала действия военного министерства, руководившего розыском преступников. Тяжелые сомнения овладели душой народа, лишившегося одного из своих великих государственных деятелей и начинавшего осознавать всю глубину своей потери.

…Перед трибуналом предстали восемь человек, обвиняемых в том, что в сообществе с Джефферсоном Девисом, Джоном Уилксом Бутом и рядом других лиц (южных разведчиков в Канаде) они были причастны к убийству Авраама Линкольна, к покушению на государственного секретаря Уильяма Сьюарда и к планам покушения на вице-президента Эндрю Джонсона и командующего армией Соединенных Штатов генерала Улиса Гранта.

Кто были эти восемь обвиняемых? Присмотримся к ним и к тому, что известно об их участии в заговоре. Наиболее ясной была виновность двадцатилетнего солдата южной армии Льюиса Пейна (настоящее его имя было Льюис Торнтон Пауэлл). Именно этот угрюмый, молчаливый, атлетически сложенный уроженец еще необжитых территорий во Флориде проник в жилище государственного секретаря Сьюарда, нанес ему ножом страшную рану, лишь по случайности не ставшую смертельной, выстрелил в сына Сьюарда, которого спасла лишь осечка пистолета, наконец, тяжело изувечил других обитателей дома. Пейн нарушил присягу верности Соединенным Штатам, которую он принес, чтобы освободиться из лагеря для военнопленных. Не было сомнения, что он являлся участником заговора, помогал Буту в подготовке убийства Линкольна, ранил пятерых человек в доме Сьюарда. Все эти факты, которые не отрицал и обвиняемый, адвокат мог лишь парировать ссылками на возможность того, что его подзащитный временно находился в невменяемом состоянии и был одержим манией убийства. Единственное «доказательство», приведенное при этом защитой, сводилось к тому, что Пейн страдал от несварения желудка! По саркастическому мнению одного из современников, у судей могли быть и личные основания, чтобы отказаться признать взаимосвязь между недостатками в работе кишечника и психической ненормальностью. А другого смягчающего вину обстоятельства защита не отыскала.

Второй обвиняемый — аптекарский ученик Дэвид Геролд — разыгрывал на суде роль дефективного подростка. Между тем это был один из наиболее деятельных и активных помощников Бута. Геролд утверждал, что его не было в Вашингтоне в тот вечер, когда прозвучал роковой выстрел в театре Форда. Двое свидетелей — конюх Флетчер и сержант Кобб были склонны считать, что видели Геролда в этот день. Однако присутствие Геролда в Вашингтоне 14 апреля не было главным вопросом. Он не мог отрицать, что присоединился по дороге к Буту, бежавшему из Вашингтона, сопровождал его до фермы, где убийца был настигнут солдатами. Все показания Геролда представляли собой ловкое смешение полуправды и лжи, которое имело целью навести следствие на ложный след и, конечно, выгородить самого подсудимого, твердившего, будто он действовал по принуждению со стороны Бута.

По уверению Геролда, Бут обещал отпустить его, когда к ним присоединятся 35 других заговорщиков из Вашингтона. Кто были эти 35 человек, существовали ли они в действительности или являлись плодом воображения Геролда? Он назвал только одно имя — некоего Эда Хенсона, который входил в летучий отряд южан полковника Мосби, еще продолжавшего партизанскую войну в нескольких десятках миль от Вашингтона. Подсудимый утверждал, что не помнит имен остальных. Надежды Геролда, по-видимому, сводились к тому, чтобы разыгрывать дурачка и, маскируя по возможности собственную роль, бросать направо и налево намеки на свое знание имен других, более важных участников заговора. Однако эти намеки явно повисли в воздухе, вызвав лишь самое вялое любопытство и следователей, и прокурора во время судебных заседаний. Трибуналу был нужен преступник Д. Геролд, наказание которого должно было свидетельствовать, что правосудие сурово покарало убийц. Геролд явно не понял этого, что обеспечило ему место на виселице.