Тайная война против французской революции складывалась из двух, часто тесно переплетавшихся, но все же различных направлений этой подпольной активности — из шпионажа военного и политического в собственном смысле и из попыток организации с помощью внутренних противников якобинцев (в масштабе ли отдельных городов и районов или всей страны в целом) — свержения власти революционного правительства. Разумеется, вторая линия борьбы имела большее значение. В истории революции важную роль сыграла как тайная война, так и мифы об этой войне, хотя и то и другое порой мало походили друг на Друга.
Исследователя поджидает двоякая опасность. Одна — представить, что роялистское подполье и иностранная агентура — это лишь те лица и организации, действия которых выплыли наружу уже во время Революции, стали известны из последующей мемуарной литературы либо, наконец, были раскрыты учеными в результате изучения архивных документов. Другая опасность — пойти за авторами сенсационных работ, домысливающих существование целого ряда тайных организаций, не приводя в пользу своих утверждений сколько-нибудь весомых доказательств.
Роль английской секретной службы в борьбе против якобинской Франции остается фактически не изученной в литературе[536]. Д. Эрман в новейшей, весьма фундаментальной биографии У. Питта[537], подробно повествуя об английской дипломатии и военных действиях в 1793 и 1794 гг., ухитрился отделаться несколькими ничего не значащими словами о британской секретной службе, ее попытках вмешательства во внутриполитическую борьбу во Франции. Впрочем, даже имя Робеспьера упоминается только в связи с переворотом 9 термидора. Фамилии других политических деятелей революционного лагеря и вовсе отсутствуют, хотя в книге фигурирует множество второстепенных и третьестепенных персонажей.
Английское правительство должно было быть достаточно подробно информировано о деле Шабо: оно ведь получало сведения по многим каналам, лишь часть из которых нам известна. Такая информация должна была поступать от банкира Бойда, совладельца банка «Бойд и Керр». У его коллеги — банкира Перрего был захвачен финансовый документ, выписанный Форин офисом на имя Дантона. Вторым источником сведений должны были стать регулярные бюллетени, которые направлял в Лондон главарь роялистской разведывательной организации граф д’Антрег. Однако если имеются достоверные данные о связях британской разведки с некоторыми шпионскими центрами, созданными роялистами, то в отношении Батца такие сведения пока отсутствуют. Размеры ассигнований на секретную службу не свидетельствуют о значительном повышении расходов на эти цели до осени 1794 г. по сравнению с дореволюционными годами[538]. Впрочем, вполне возможно, что цифры, фигурировавшие в официальных документах, не выражали всех расходов английского правительства на тайную войну против Французской Республики. Известен факт, что в феврале 1794 г. Питт и Гренвил выражали в частных, конфиденциальных беседах крайнее неудовольствие тем, что остались безуспешными их попытки самыми различными путями получить нужную информацию о событиях во Франции[539].
А вместе с тем Батц мог оперировать крупными суммами. Выше уже говорилось о подкупе им немалого числа чинов тюремной администрации и других лиц, в том числе, возможно, и влиятельных политиков. Многие действия Батца не могли быть осуществлены без больших денежных средств. Показательна, например, даже такая деталь, что он не испытывал недостатка в подложных документах, в фальшивых паспортах. Он представал то эльзасцем Мюллером, то швейцарским часовщиком Натеем, который, кстати, был реальным лицом, то неким Валье — мелким буржуа из Южной Франции и во многих других обличьях. Получение таких документов явно обходилось недешево. В докладе Э. Лакоста Конвенту упоминалось, что Батц и его сообщники будто бы располагали суммой в 20 млн ливров. И хотя это утверждение, видимо, не поддается проверке, даже реакционные историки, не желающие признать Батца британским агентом, полагают, что деньги, по всей вероятности, шли из английских источников, а также были доходами от финансовых махинаций (печатанием, например, фальшивых ассигнаций). Имея крупные средства, Батц мог пользоваться к тому же поддержкой влиятельных банкиров, начиная с англичанина Уолтера Бойда, наверняка связанного с британским правительством. Его ближайшим помощником стал банкир Бенуа д’Анжер, которому барон раскрыл свои планы. Бенуа имел к 1792 г. достаточно опыта в тайной войне, исполняя обязанности секретного агента Дантона в Лондоне, а также генерала Дюмурье в его переговорах с герцогом Брауншвейгским до начала войны Франции с Пруссией и Австрией. В 1793 г. Бенуа по-прежнему был близок к Дантону, свел, как мы знаем, тесное знакомство с некоторыми влиятельными депутатами.
1 августа 1793 г. Барер зачитал в Конвенте письмо, найденное у арестованного англичанина и, вероятно, исходившее из штаба британской армии в Бельгии. Наряду с вопросами военной разведки в нем упоминались меры по организации саботажа, спекуляции, припрятывания продовольствия и даже планы убийств. Из письма следовало, что британские шпионы действовали в Орлеане, Руане, Нанте, Бордо, Туре, Блуа, Гренобле и других городах. Большинство агентов были, видимо, англичанами, кроме какого-то, названного Б-т-ц. Вероятно, речь идет о бароне Батце. Историки не пришли к единому мнению относительно аутентичности этого документа. Однако, если документ был бы подделан французской стороной, логично предположить, что в него включили бы упоминание о политических акциях британских агентов — материал, в котором нуждалось правительство в Париже для борьбы против своих внутренних врагов[540].
Дополнительная непонятная и интригующая сложность — резкое отличие дошедших до нас документальных свидетельств О различных организованных английской секретной службой разведывательно-информационных центрах. Историкам, пожалуй, известно все наиболее существенное о деятельности во времена термидорианского Конвента и Директории крупного шпионского центра в Швейцарии, возглавлявшегося У. Уикхемом. Причем известно это из донесений самого Уикхема и других официальных документов, хранящихся в британских архивах. Во многом сходно положение и с «Парижским агентством» (или «Мануфактурой»). Историки выяснили по крайней мере многое из действий лазутчиков графа д’Антрега, расшифровали псевдонимы главных из них. Неясным остаются лишь некоторые из их связей с чиновниками и даже с членами Конвента и революционного правительства, а главное — содержание многих депеш, направлявшихся через Швейцарию в Верону к д’Антрегу. Но это лишь следствие того, что не поддаются (надо надеяться — пока) прочтению донесения, так как они были написаны симпатическими чернилами, которые выцвели от времени. На основе депеш из Парижа д’Антрег и составлял свои разведывательные бюллетени, направлявшиеся им в Лондон и другие европейские столицы.
Совершенно по-иному обстоит дело с источниками по истории разведывательно-диверсионного центра барона Батца, который в отличие от организации Уикхема действовал в месяцы, когда решались судьбы революции, и в отличие от «Парижского агентства» не просто занимался сбором разведывательных данных, а стремился воздействовать на ход и исход событий. Нет ни одного документа, который с бесспорностью доказывал бы, что действиями роялистских диверсантов руководил Батц. Свидетельства мемуаристов настолько скудны и противоречивы, что сами по себе требуют объяснения. Конечно, все это отчасти можно объяснить тем, что в отличие от участников двух первых из упомянутых шпионских организаций почти все члены центра Батца сложили голову на гильотине.
Надо учитывать также, что «заговор Батца» вызывал настороженное отношение историков еще и потому, что он был явно использован правительством как предлог — и только как предлог — для уничтожения оппозиционных группировок, хотя среди их руководителей многие, если не большинство, не имели никакого отношения к этому заговору.
