Впрочем, этот «покров» настолько широк, что не может не вызывать недоумение. Зачем было подыгрывать заговорщикам хронисту Монтреле, состоявшему на службе у герцога Бургундского, от которого и хотели уберечь новорожденного? Конечно, Монтреле мог быть введен в заблуждение, но в таком случае он просто упомянул бы о рождении королевой сына Филиппа, умершего в тот же день. И все же, надо признать, что-то от «покрова неясности» остается. Ко времени рождения Изабеллой Баварской ребенка она и герцог Орлеанский могли серьезно опасаться враждебных действий герцога Бургундского Иоанна Бесстрашного. В этой обстановке подмена ребенка королевы каким-либо другим младенцем, который сразу же скончался (ему, возможно, помогли умереть), не являлась чем-то беспрецедентным в истории французского двора. Если Жанна была дочерью Изабеллы, то она являлась сводной сестрой Карла VII, золовкой герцога Бургундского Филиппа Доброго и английского короля Генриха V, теткой его сына Генриха VI, находившегося на престоле в 1431 г., сводной сестрой герцога Орлеанского и графа Дюнуа, кузиной герцога Алансонского, племянницей герцогини Люксембургской. Все эти лица (кроме малолетнего Генриха VI) принимали (или могли принимать за кулисами) то или иное участие в судьбе Жанны.
Давно обратили внимание на одну странность. В XVIII в. четырежды публиковалась многотомная история Франции. Во втором издании, в 1764 г., двенадцатый ребенок Карла VI назван Филиппом, а в остальных трех — Жанной. Однако авторы труда не связывали эту Жанну — даже если ее появление не являлось просто типографской опечаткой — с Жанной д’Арк. В издании 1770 г. изложена вполне традиционная версия о рождении в 1412 г. Жанны д’Арк в бедной семье[43]. Стоит все же задуматься, действительно ли дело в ошибке автора или в типографской опечатке. Возможно, что имя Филипп было взято автором Клодом де Вилларе из «Генеалогической и хронологической истории королевского дома Франции» Ансельма де Сент-Мари, вышедшей в свет в 1726–1732 гг. А имя Жанна могло появиться в результате наведения де Вилларе дополнительных справок, что ему было нетрудно сделать, поскольку он являлся «секретарем и генеалогом пэров французской короны»[44].
В драме «Генрих VI», основная часть которой, по мнению большинства критиков, принадлежит перу Шекспира, Жанна д’Арк заявляет: «Я рождена от благородных предков». Отца-пастуха она упрекает в том, что он подкуплен англичанами, и бросает своим врагам обвинение: «Хотите скрыть моих венчанных предков». Сторонники версии, будто Жанна была сестрой Карла VII, разумеется, ухватились за эти слова и даже считают их серьезным доводом. «Известно, — заявляют они, — что Шекспир был хорошо знаком с традициями, которые передавались английской аристократией из поколения в поколение»[45]. Это слабый довод. Драма «Генрих VI» была написана более чем через полтора столетия после смерти Жанны. Материалы, которые использовал ее автор, — исторические хроники XVI в. — тоже отдалены целым столетием от времени Жанны д’Арк. Более чем сомнительно, чтобы процитированное утверждение Жанны в драме восходило к каким-то «традиционным» поверьям среди английской знати. Надо добавить, что сцены с Жанной, к слову сказать изображенной в угоду шовинистическим настроениям зрителей как ведьма и наглая распутница, вообще, по всей вероятности, не были написаны Шекспиром. Наконец — и это не могут игнорировать и некоторые сторонники нетрадиционной версии — в начале драмы (во второй сцене) Жанна при первом свидании с дофином Карлом называет себя «дочерью пастуха».
Быть, пусть незаконным, сыном или дочерью лица, принадлежащего к королевскому дому, было большой честью в представлении французской знати XV в. Сын того же Людовика Орлеанского, предполагаемого отца Жанны, будущий известный военачальник граф Дюнуа с гордостью подписывал свои письма: «Рожденный вне брака сын герцога Орлеанского». Зачем же было Жанне скрывать свое знатное происхождение? А затем, отвечают сторонники «новой» версии, чтобы не ставить под сомнение супружескую верность «ее» матери и, следовательно, законность прав Карла VII на престол. Обвинения в незаконнорожденности и без того выдвигались против Карла англичанами и их союзниками — бургундцами, и их никак нельзя было подкреплять признанием подлинного происхождения Жанны. Видный сторонник «новой» версии Ж. Пем утверждал, что его единомышленник покойный историк Эдуард Шнейдер, поддерживавший дружеские связи с папами Пием XI и Пием XII, раскопал в 1935 г. в Ватиканском архиве протокол допроса Жанны специальной комиссией, образованной по приказу Карла VII и установившей королевское происхождение Девы. Выводы комиссии, сделанные в письменном виде, были сданы на хранение генеральному королевскому адвокату Жану Рабато, у которого временно проживала Жанна. Почему же Шнейдер не опубликовал своего открытия? Потому, что этого не пожелал Ватикан[46]. Тем не менее устно он сообщил об этом многим лицам, а Пему даже изложил все это в особом письме. Версия о королевском происхождении Жанны объясняет, по мнению Пема, почему ей так легко подчинялись строптивые командиры феодальных отрядов, почему она носила цвета Орлеанского дома, почему она была грамотной, почему такие вельможи, как граф Арманьяк, в письмах величали ее «благородной дамой». Добавим, что современник-итальянец Лоренцо Буонинконтро именовал Жанну «принцессой». Не было ли это понятие использовано в прямом, а не в переносном смысле для оценки величия Девы?
Как повествует «Лотарингская хроника», Жанна, еще находясь в Лотарингии при поездке в Бурж, приняла предложение участвовать в воинских состязаниях и поразила всех своим умением управлять боевым копьем. Копье в то время обычно было длиной примерно в четыре метра, и владение им было искусством, требовавшим специального обучения. Вдобавок это было исключительно дворянское оружие, им могли владеть только лица, возведенные в сан рыцаря. Такого права были лишены даже оруженосцы. За нарушение этого правила оруженосцем полагалось лишить его права в будущем стать рыцарем. Может быть, этот рассказ о демонстрации Жанной своего воинского умения относится к числу легенд, приукрасивших подлинную историю Девы? Однако о том, что Жанна свободно владела копьем, сообщают несколько независимых друг от друга источников. Крайне мало вероятно, чтобы подобный курс обучения прошла простая крестьянская девушка из Домреми, если, конечно, она была той, за которую ее принимают. Кто же мог обучить Жанну военному делу? Сама собой напрашивается кандидатура Бертрана де Пуланги. Этому выходцу из дворянской семьи в интересующее нас время было 36 или 37 лет, он был уже опытным воином. Считают, что де Пуланги познакомился с Жанной, когда она прибыла в Вокулер. Но на процессе реабилитации он сделал неожиданное признание: «Я не знаю имя ее матери, но я часто посещал ее дом». Стоит добавить, что де Пуланги поддерживал дружеские связи с Рене Анжуйским и с королевским конюшим Гобером Тибо, доверенным лицом королевского исповедника Жерара Маше, который в свою очередь был приверженцем королевы Иоланты Арагонской, тещи Карла VII. Именно де Пуланги и Жан де Новлонпон (его роль была, видимо, менее значительной) снабдили Жанну одеждой воина, Новлонпон взял на себя расходы, связанные с поездкой Жанны, которые 21 апреля 1429 г. в сумме 100 парижских ливров были ему возмещены королевской казной.
Интересно отметить, что, по мнению некоторых историков, при возведении Жанны в дворянство ей был присвоен королевский герб, но с добавочным геральдическим знаком, свидетельствующим о незаконном происхождении (имеются и другие попытки объяснения этого герба). «Орлеанская дева» — так могли называть Жанну не только за ее роль в снятии осады с Орлеана, но и за родственную связь с Орлеанским домом.
Когда же родилась Жанна? По традиционной версии, в 1412 г. Утверждение, что она старше на несколько лет, разумеется, нисколько не подрывает в принципе эту версию. Напротив, подтверждение этой даты опровергает гипотезу о том, что Жанна была дочерью Изабеллы Баварской. Но откуда взялась дата «1412 г.»? Сама Жанна, прибыв в 1429 г. ко двору Карла VII, говорила, что ей «три раза семь лет», следовательно, родилась она в 1407–1408 гг. На первом допросе, 21 февраля 1431 г., проведенном в присутствии большого числа лиц, Жанна объявила, что ей «примерно 19 лет». На следующий день, 22 февраля, вопрос повторили, правда в другой форме. «Спрошенная далее о возрасте, когда покинула дом своего отца, — гласит протокол, — она заявила, что не может ответить, каков ее возраст».
