Ростислав одолел большую часть пути и был уже в двух шагах от моста, когда заметил людей. Верхняя часть окоренных лиственничных хлыстов, стянутых железными скобами, лохматилась щепой, следами тяжелой техники. У входа на мост сидело двое крепко сложенных, коротко стриженых парней.

Он отметил про себя вольные позы, сидящих, их простые не без приятности черты лица. Одни из парией был прямо-таки хорош, ловко затянутый в черную кожу крутки. Одежду второго рассмотреть не удалось.

Пархомцев; почти миновал ребят, когда, удар в левую скулу выбил искры из глаз.

В первую секунду он сохранил равновесие. Но следующий удар пришелся в висок и вырвал землю из-под подошв. Он мог бы наверно еще устоять, если бы не туфель. Носок которого зацепился за выступающий комель бревна.

Ростислав полетел боком на мостовой настил.

Парни бросились к нему.

Соприкосновение ребер с настилом оглушило лишь на миг. Затем он перекатился, увертываясь от пинков, и вскочил. Ростислав кое-что мог и, поднявшись на ноги, не замедлил продемонстрировать это.

Хулиган в кожаной куртке молча присел, когда нога обороняющегося достала низ его живота. Следом Пархомцев сменил положение, встречая другого, парня, но кулак попал в пустоту.

Реакция второго парня превосходила его собственную. Стало ясно, что выучка плечистого, с виду добродушною типа разительно отличалась от провинциальной манеры махать кулаками. Плечистый не суетился и не нервничал, деловито выполняя броски, и Ростислав мог поклясться чем угодно, что на протяжении всей схватки нападавший невозмутимо улыбался.

Зато удары улыбчивого парня никак нельзя было назвать щадящими. Раз-другой удалось уйти ему под правую руку, но за тем игра кончилась. Лицо Ростислава встретилось с кулаками высокого парня. Клацнули зубы, и Пархомцева отбросило с дороги, будто пушинку.

И снова он не отключился; сел. Тронул распухшие окровавленные губы. Они выпирали вперед, словно накаченные воздухом. А парни уже подходили к нему, чтобы, добить. Иначе зачем «черная куртка» приготовил нож, узким лезвием от себя. Кстати, теперь улыбался и он.

Вот только Ростиславу было не до смеха.

А его противники не спешили. Задергались, прикуривая. Добыча была у них в руках, отчего же не покуражиться.

Их плотные фигуры контрастно выступали над дорогой. Бесцветное пламя вспыхнувшей спички потерялась на свету. Ростислав спросил, адресуясь к парням. Спросил и слова гулко отозвались у него под черепным сводом:

— За что?

Дорога отозвалась благодушно:

— А ни за что. — И добавила — Сидел бы ты дома, не высовывался. Понял?

Он приподнялся, опершись на руки. Парни шагнули к нему. Теперь они двигались вкрадчиво, как ходят сильные, опасные плотоядные.

Соединительная скоба шевельнулась под рукой. Он сомкнув пальцы, потянул — тяжелая двузубая деталь вышла из пазов.

То, что Пархомцев вскочил, мало встревожило хулиганов. Яркое солнце светило им в глаза и мешало правильно оценить ситуацию.

Конец скобы ударил по запястью руки, держащей нож. «Черная куртка» охнул.

Вслед за ножом упала на землю скоба.. Теперь обороняющемуся пришлось совсем худо. Пинки и удары следовали один за другим. Он привставал на локтях и тут же зарывался лицом в землю... Со стоном опрокидывался на спину и терял сознание...

Знакомый голос не сразу достиг ушей. Лишь когда подбежавший к нему Валерик помог встать на ноги, он узнал приятеля.

— Ну что я говорил?

— Ты!?

— Я, я. Дай, думаю, провожу одного фраера. И чуть было не опоздал... Пришел бы тебе крышец.

— А где... эти?

— Ха! Их я крепко приласкал.

Рядом с Валериком валялась длинная березовая палка.

— Они... они ждали Меня.

— А я что тебе обменял? Заманивал тебя татарин; никакая баба у него не болеет.

Трудно дыша, Ростислав оперся на приятеля.

— Спасибо тебе! Но зачем я им?

— Чо не знаю, того не знаю. Правда, кой-какие мысли у меня имеются. Откатаешься, расскажу.

Все-таки Валерик молодец! Но фантазер неисправимый. Насочиняет воз и маленькую тележку...

Дома боль притупилась, вполовину спала опухоль на верхней губе. Однако Наташа не выдержала и вскрякнула при виде его покалеченного лица.

Валерик, ворча, оставил их наедине...

Прикосновение тонких пальцев к израненной коже было приятно.

Он скривился в сторону Наташи. «Боже мой!» Кровоточащие ранки быстро бледнели, на глазах исчезали синяки… Но самое поразительное, что на месте выбитого рослым хулиганом резца у Ростислава рос новый зуб. Рос с фантастической скоростью. Верхняя губа Ростислава подрагивала от натиска увеличивающегося до нормальных размеров резца.

В ужасе Наташа смотрела на возлюбленного…

Не иначе незнакомец караулил Наташин уход. Едва Ростислав проводил ее, как застал незнакомца восседающим посреди комнаты.

Сегодня хозяин дома мог рассмотреть «очкарика» без помех. Гладко выбритые, впалые щёки создавали впечатление, будто гость сосет леденец и никак не может сглотнуть накопившуюся слюну. Отчего острое, топориком, адамово яблоко гостя спазматически двигалось, а закинутая одна на другую нога неизвестного размеренно качалась, в такт затрудненному дыханию. В любом случае это выглядело именно так.

— Вас можно поздравить с законным браком?

Гость явно лез не в свое дело. И Пархомцев не стал скрывать недовольства:

— У вас есть право интересоваться такими вещами?

Так как «очкарик» смолчал, то хозяин квартиры пошел дальше:

— Скажите, что вам вообще от меня нужно? И скажите вразумительно. Ибо в противном случае...

— Постараюсь. А вы пока подумайте, Пархомцев, чего не достает человеку, чтобы оставаться таковым всегда?

Он выделил, словно подковал, последнее слово. И сам же дал ответ: — Бессмертия, дружок! Человеку не хватает только бессмертия. Напыщенность стиля говорившего смущала. Психически нормальные люди, как правило, избегают изъясняться высоким стилем.

— Дело в том, что оно нам крайне необходимо.

— Что такое — оно? И кому это — нам?

Гость повел рукой, дивясь непонятливости собеседника. Подчеркнутое движение жилистой руки было настолько вещным что помстилось, будто за обшлагом рукава протянулся в воздухе тускло-ртутный след.

— Бессмертие нам нужно. Ну, не совсем абсолютное (мы люда разумные и установленные природой пределы чтим) бессмертие однако… Дайте, дайте, Пархомцев, бессмертие, и мы создадим на земле рай.

— Ваше время ушло!

Гость переломился со стула по направлению к Ростиславу;

— Ошибаетесь! Оно еще впереди! Мы нужны всегда, когда наступают смутные дни. Ныне мы нужны, и мы готовы к борьбе за сохранение великой державы. Моисей сорок лет водил свой народ по пустыне, на пути, к земле обетованной. Мы ждали дольше! И мы придем из далекого прошлого в настоящее. Придём полузабытые, осененные проклятиями и легендами, овеянные будоражащими кровь ветрами. Мы перейдем из истории в историю, как сказочные персонажи — несгибаемые революционеры железной когорты. Готовые на все ради общего счастья. Мы вернем людей в прошлое, до той отметки, начиная с которой народ пошел неверным путем. Нам суждено исправить недомыслие истории и масс, и мы сделаем это!

Чем дальше Ростислав слушал, тем сильнее тосковал.

— Лишь умершим открыта дорога в прошлое. Живым дорога туда заказана. Но опять спрашиваю: зачем вам я?

— Как зачем?

Незнакомец, встал, тяжко ступил каблуками по шаткому полу, поймал стеклами очков солнечный луч, и очки зарделись.

— Вы плохо знаете свои возможности, Пархомцев. Ваши знахарские кунштюки вас не достойны. Вы способны на великое! — Гость почти кричал. — Ваше имя останется в памяти поколений, а ваши статуи украсят города, уж мы позаботимся об этом.

— Посмертно, не забудьте, посмертно! — Пархомцев тоже, кричал, заходясь от ярости. — И сколько еще трупов вы нагромоздите, когда станете загонять людей в ворота вашего бредового рая? Мне известна притча о Моисее. Только старый пророк был мудрей и человеколюбивей вас. Он старался сохранить естественный путь развития общества. Вы и вам подобные вряд ли станут считаться с целесообразностью.