Шиш слабо сознавал причины проявленной им скрытности. Схватка с Пханом не могла служить тому объяснением. Так в чем же дело? Может в том, что темны были намерения пришельцев, и он, инстинктивно, опасался подвоха? Почему, по мнению Длинноногих, он должен оставаться в стойбище, тогда как другие будут искать убийц? Ну нет! Шиш не привык стоять в стороне.

Волновался и Пхан. К имеющимся потрясениям добавились гуси, которых притащил Тонкое Дерево. Вновь следы тянулись в направлении проклятой топи. Пхан пытался не думать o ней, о злосчастных птицах. Убеждая себя, что гуси и погибшая тройка степняков — не имеют отношения к смерти Ме-Ме. Но снова и снова его одолевали сомнения.

Положение выправил знахарь. Надо ли ждать подвоха от болотных духов там, где смерть нашла степняков? — рассуждал он. И сам себе ответил — не надо. Наткнувшиеся на трупы обитатели равнины живы и здоровы. А разве Люди Камня трусливей обитателей земляных нор, бледнокожих червей, не брезгающих липкой грязью? Разве Пхан или Расщепленный Кедр слабее любителей лягушек, оскорбивших недоверием Живущего За Рекой Сима?..

Пытливый взгляд Много Знающего ощущал мрачные лица. Широкие пластины желтых зубов язвительно проглянули меж темно-коричневых губ. Посланцы, не поняли унизительного для них смысла сказанного знахарем, так как говорил он на своем языке и довольно быстро; зато остальным его речь прибавила бодрости.

...Забота Длинноногой тронула бы охотника, не оконфузь она его своей несдержанностью. К возмущению Треснутого Копыта женщина чужого племени уцепилась за руку мужчины, удерживая его. Остроносый выбранил пришелицу. Однако Длинноногая продолжала вопить: «Шиш, не ходи! Это нельзя! У болота...» — Тут Остроносый хлестнул ее по щеке...

Длинноногая не принадлежала Шишу. Но она не была подругой и пятнистого пришельца. Напрасно тот ударил женщину. Поселившись среди Людей Камня, чужак, хотел он того или нет, обязывался соблюдать обычаи хозяев. Он мог бы поберечь силу для более достойного занятия. Например, для охоты на кабана или для схватки с косолапым. Только оскаленная зубастая пасть и длинные, кривые когти вызывали у него оторопь.

В два прыжка охотник вернулся. Кулак опустился на макушку чужака. Который не ответил на удар, сделался сонным, встал на карачки, и часто-часто замигал, словно в оба глаза ему попало по соринке. У Шиша исчезло желание продолжать потасовку. Он круто развернулся. Бросился догонять посланцев.

«Если встретишь неведомое, оглянись по сторонам, авось увидишь что-нибудь еще».

В пути Шиш посмеивался: зарвавшийся чужак получил должное, а его робость выглядела забавной — точь-в-точь свалившийся в воду барсук.

Сдерживая смех, охотник шумно выдыхал воздух носом, так что Пхан начал коситься в его сторону. «И этот похож на хлебнувшего воды барсука», — веселость Шиша все прибывала. Он живо представил себе обиженно-потерянную остроконечную морду зверя, неожиданно для себя оказавшегося в холодной реке, и поперхнулся смехом.

Мало подходящее случаю настроение рослого охотника заметили посланцы. Степняки насупились. Скривив рты настолько, насколько им позволяло собственное достоинство и осознание значимости доверенной им миссии, Толстяк, чью круглую рожу безобразила сломанная, а позднее криво сросшаяся переносица, буркнул, вскипев: «Мы ждем, Пхан.»

Бодучий Рог страдал от возможного покушения на его авторитет. Тяжелый загривок, яма на месте переносицы и тугие щеки предводителя степняков налились кровью. Веселые метляки в глазах Шиша бесили его. Остановился для нового спора с Пханом. Заранее готовый противоречить во всём. Бодучий Рог нуждался в поводе для прекращения переговоров; и он поклялся такой повод создать. Его собеседник не догадывался о подобном коварстве. Тщетно вглядываясь в физиономию посланца, разделенную длинным шрамом на две неравные части, где верхней из них был бугристый лоб, редко встречающийся у обитателей равнины.

— Поедающие Глину — смелые охотники. Наше племя не желает лучшего соседства, чем жители степи. — Пхан старался одолеть неприязнь Бодучего Рога. — Юноши из стойбища Людей Камня по-прежнему хотели бы выбирать здоровых и плодовитых подруг в землянках, вырытых среди блестящей на солнце травы...

Слушатели явно смягчились. А оратор продолжал:

— Так оно. Так. Наши мужчины презирают одержимых злыми духами. они предпочитают дружбу с Поедающими Глину, Мы всегда жили с вами в мире, обменивая острые скребки и наконечники на прочные, красивые шкуры, выделанные в жилищах за болотом...

— А сегодня, — уродливая переносица Бодучего Рога ожила, — мы требуем обмена наших убитых охотников на ваших… еще живых.

Юмор степняка был столь же мрачным, сколь мрачным выглядело его лицо.

— Да! Так будет справедливо, — зашумели посланцы. — Наше требование согласуется с древним обычаем...

Скулы Пхана побелели. Он больше не походил на зверя с черными полосами на морде; загнанно-хищно раздулись его широкие ноздри.

— Поедающие Глину сбились со следа: то они соглашаются проводить нас к месту гибели своих охотников, то отказываются...

Толстяк осклабился:

— Никак нас пытаются уговорить, словно молодых женщин?

— Бодучий Рог заблуждается...

— Враки! Бодучий Рог требует положенного.

Запахло открытым скандалом, когда уступить — для каждой из сторон означало поражение. Уступать никто не собирался. И опять заговорил Много Знающий. Гладя вдоль шерсти, можно и косолапого уложить на пузо. Поэтому Много Знающий начал издалека. Он упомянул про величие степных родов, про возмездие преступникам, какие бы сильные и злобные духи не помогали последним; и, наконец, подошел к главному:

— Многие из людей мечтают сравняться в мудрости с Живущим За Рекой Симом. Кто способен сравняться с ним в наблюдательности и уме? Я? Пхан? Расщепленный Кедр? Нет!

Предводитель степняков, напряженно ожидавший, когда будет назван он, выказал разочарование. Знахарь избежал соблазна. Он не упомянул имени Бодучего Рога. А жаль. Повод для скандала шел прямо в руки. И все же посланец помимо собственной воли испытал удовольствие: кому приятно слышать, что его не считают очень умным. А Бодучий Рог, коль он не назван, тем самым признается не глупее Живущего За Рекой. Нет, если хорошенько подумать, Много Знающий — не дурак. Вот кому предводитель посланцев мог бы отдать ь подруги рожденную от него. Большие Ушки игривы и мягки на ошупь. Мужчине будет тепло рядом с ней…

Веселые мысли степняка перебил, продолжавший избранную им линию, знахарь:

— ...Мы должны увидеть след преступников своими глазами, прежде чем примем решение. Это также справедливо. Посланцы настаивают на жертве. Они говорят о справедливости и обычаях. Но и мы хотим справедливости. Принесенные в жертву будут убиты. А убивая во имя обычая и справедливости, умервщляют и то и другое.

— М-м-м, — озадачился Бодучий Рог. — Что решит Пхан, увидев след?

К старшему охотнику возвратилась уверенность:

— Раз вина племени будет доказана, мы примем условия Поедающих Глину. Так оно. Так. Но прежде... Мы обязаны посмотреть на след.

Нагревшиеся блохи, густо заселившие мех штанов, допекали толстяка. Он ежился. Однако терпел, будучи заинтересованным.

— Люди Камня уйдут. Пусть! Что станет с виновными?

Шиш напрягся. Посунулся, вперед. Значительно посмотрел на Пхана. Перевел взгляд на посланцев:

— Люди Камня накажут убийц, — Добавил. — Преступники перестанут дышать.

Степняки перевели дух. С деланной неохотой уступили. Запал Бодучего Рога изошел в пустоту. Сопротивления не было: все остальное не будило азарта в душе заядлого спорщика. Наоборот. Теперь ему хотелось поверить Пхану, а заодно — горячим словам знахаря. У Сломанной Переносицы появилась возможность покрасоваться перед своими спутниками. Опровергая все, в чем сам он только что настаивал больше других.

— М-м-м, ладно. Мы проводим Пхана и его людей. Но оружие они оставят здесь.