Несмотря на отчаянное сопротивление туземных красоток, дары Водсворта были конфискованы. После чего женщин с миром отпустили на берег, а американец был вновь заперт в тесной каюте. Двух матросов, охранявших в ту ночь корабль, доктор Шеффер приказал посадить на гауптвахту.
На берегу он имел очень серьёзный разговор с капитаном Джорджем Янгом.
Остров Кауаи,
январь 1817 года
Какое-то время после разоблачения постыдных амурных приключений Уильяма Водсворта ничто не омрачало делового настроя доктора Шеффера. Каждый день, совершая обход своих владений, он видел, как наливаются плоды на компанейских плантациях, всё выше тянутся к солнцу посаженные им близ русской фактории лекарственные растения и каким всё более грозным, впечатляющим становится угловатый изгиб каменной крепости над долиной реки Ваимеа, где с захода до заката шла напряжённая работа сотен людей. Стоило ли печалиться, что Водсворт всё же проявил свою подлую суть и предал их? Враг разоблачён и изолирован, теперь уже под надёжной охраной и более не сможет им навредить.
Но в середине января в бухте Ваимеа опять появилось судно под американским флагом, и сердце доктора Шеффера ёкнуло в тревожном предчувствии. От американцев, известно, добра не жди, одни хлопоты. Это был бриг, и он назывался «Коссак». Доктор Шеффер послал Тимофея Тараканова выяснить, кто это и с какими целями пожаловал сюда.
Капитаном корабля оказался Томас Браун, хорошо знакомый Тараканову: шесть лет назад именно он на бриге «Лидия» выручил его с товарищами из туземного плена. Тогда они расстались добрыми друзьями. Но сейчас, узнав в поднявшемся на борт промышленнике Тараканова, Браун встретил его весьма сдержанно и холодно сказал:
— Вот как, и ты здесь! Мир тесен.
— Чьё это судно и куда вы идёте, Том? — спросил, обменявшись рукопожатием с давним знакомым, Тараканов.
— Нас подрядила компания Астора, — ответил Браун. — Меняли у индейцев меха на северо-западных берегах. В Гонолулу взяли воду и подкрепились продуктами и теперь идём торговать в Кантон. — Браун смерил Тараканова оценивающим взглядом и добавил: — У меня были письма от Баранова для вашего начальника и для тебя тоже. Но я уже отдал их побывавшему перед тобой канаку.
Своей замкнутостью и манерой речи, при которой слова будто процеживались сквозь зубы, Томас Браун недвусмысленно давал понять, что тёплой беседы у них теперь не получится.
— Может, Том, сойдёшь на берег, немного погостишь у нас? — пытаясь повернуть разговор в дружелюбное русло, предложил Тараканов.
— Не имею никакого желания встречаться с этим вашим доктором Шеффером, — хмуро отрезал Браун. — Немало наслышался о нём в Гонолулу от Джона Эббетса. Ты-то как, Тим, заодно с Шеффером оказался?
— Да странно как-то получилось. Пришли с Водсвортом на «Ильмене» ремонтироваться в Гонолулу, и доктор Шеффер тут же объявился и сказал, что Баранов разрешил ему брать под своё начало любой русский корабль нашей компании на Сандвичевых.
— Попомни мои слова, Тим, — сказал, прощаясь с ним, Томас Браун, — ваша афера здесь плохо кончится.
Вернувшись на берег и доложив доктору Шефферу, кто такой Браун и куда он плывёт, Тараканов спросил, получил ли доктор письма от Баранова.
— Да, письма я получил. Есть письмо и вам, Тимофей Осипович, — доктор Шеффер протянул Тараканову запечатанный конверт и с ожиданием посмотрел на него. — Может, в этом письме Баранов сообщил какие-то дополнительные инструкции?
Тараканов вскрыл конверт и прочёл письмо. Сунув его в карман куртки, сказал, посмотрев на Шеффера тяжёлым взглядом:
— Гневается, Александр Андреевич, что задержался я здесь с кораблём «Ильмень». Требует немедленно собрать всех русских и алеутов с «Ильменя» и возвращаться в Ново-Архангельск. Нечего, дескать, возделывать на Сандвичевых землю, надо морского зверя промышлять. Вот так-то, господин доктор! Вы, стало быть, не имели права задерживать здесь «Ильмень». Нехорошо как-то у нас с вами получилось. Конфуз вышел.
— Дайте мне письмо, — потребовал доктор Шеффер. Прочитав, с раздражением сказал: — Главный правитель не понимает, какая у нас здесь обстановка. Что я буду делать без людей, без «Ильменя»? «Кадьяк» в плохом состоянии. Его подлатали, но Джордж Янг не ручается, что судно вновь не потечёт, как только мы отправим его в плавание. Наверное, Баранов судит обо всём по рассказам наших врагов — американских капитанов. Я убеждён, ежели б он сам оказался здесь и вник во все дела, он бы не отдавал такого приказа. Его ввели в заблуждение. И потому я не считаю возможным выполнить этот его приказ. Ежели хотите возвращаться в Ново-Архангельск, плывите туда на байдарке. «Ильмень» вместе со всеми людьми останется здесь. Лучше забудьте, Тимофей Осипович, об этом странном распоряжении Баранова и занимайтесь теми делами, какие вам поручены. К лету мы должны закончить строительство форта Елизаветы.
Доктор Шеффер имел немалые основания для раздражения. В личном письме к нему Баранов писал, что отказал капитану Виттимору оплатить покупку доктором Шеффером корабля «Авон». Доктор не имел полномочий идти на такие затраты. Ознакомившись через вернувшегося в Ново-Архангельск Григория Терентьева с копией секретного соглашения доктора Шеффера с королём Каумуалии, Баранов в категоричном тоне потребовал не предпринимать никаких военных действий против Камеамеа и прекратить всякие сомнительные спекуляции. Более того, Баранов приказывал направить в Ново-Архангельск со всеми их командами не только «Ильмень», но и «Кадьяк», предварительно загрузив корабли сандаловым деревом. Всё это означало, что Баранов полностью лишал своего доверия доктора Шеффера. Если следовать его приказам, размышлял доктор Шеффер, то он останется на Кауаи без всякой поддержки, без людей, без кораблей, один, как Робинзон Крузо. Но как же осуществить тогда все его грандиозные планы, мечты? Нет, он не будет знакомить с содержанием этого письма русских промышленников. Пусть всё идёт так, как задумано. В конце концов он убедит Баранова в своей правоте.
В тяжёлых чувствах пребывал после разговора с Шеффером и Тимофей Тараканов. Знай он, что Шеффером незаконно задержан на Сандвичевых «Ильмень», он был бы более осторожен в своих личных планах и не стал торопиться с женитьбой. Согласится ли Лана уехать с ним? А если и согласится, не будет ли мучить её смертельная тоска по солнечной родине? Впрочем, отказ доктора Шеффера подчиниться приказу Баранова всё упрощал. Он остаётся, но надолго ли? Тревога за будущее, злость на обманувшего его и других русских Шеффера поселилась с того дня в сердце Тимофея Тараканова.
Март 1817 года
Утаив от подчинённых приказ Баранова, доктор Шеффер с ещё большей дотошностью, чем прежде, следил за тем, чтобы все дела и в Ваимеа, и в других провинциях острова Кауаи шли согласно заведённым порядкам. Крепости продолжали строиться, на полях и плантациях, принадлежащих русской компании, снимались урожаи.
Канаки, мобилизованные королём Каумуалии на рубку сандалового дерева, начали возвращаться с гор. Доктор Шеффер жадно следил за их стройными, покрытыми потом телами, когда длинной цепочкой они появлялись на заходе солнца в гавани Ваимеа. Ведь каждый нёс на спине от четырёх до шести поленьев сандалового дерева, тщательно увязанных листьями дерева ти. Они опускали вязанки возле склада компании и расходились по домам, чтобы утром, ещё до восхода солнца, вновь уйти в горы.
В марте неутомимый доктор вместе с Джорджем Янгом отплыл на «Ильмене» в Ханалеи и целую неделю пробыл в долине, которой он дал собственное имя. Вождь Ована Платов сказал ему, что, несмотря на случившееся в декабре неприятное происшествие, большинство канаков предано русским и хочет жить с ними в дружбе. Доктор и сам убедился в этом, наблюдая, в каком согласии продолжают трудиться на строительстве фортов Александра и Барклая, на полях таро, на хлопковых и фруктовых плантациях русские, алеуты и канаки. Он с хозяйским видом обходил свои владения, отеческой улыбкой приветствуя трудовой народ, пожимал руки, давал советы и указания и перед отъездом поставил Петру Кичерову задачу завершить строительство фортов к двадцать первому мая, к годовщине подписания торжественного акта, в котором была выражена просьба короля к императору России о принятии его в российские подданные.
