От имени компании и всего отряда находившихся здесь русских доктор Шеффер подарил молодожёнам большой кованый сундук с ярко расписанной крышкой. И король Каумуалии не ударил лицом в грязь, важно объявил гостям, что в честь этого события, укрепляющего союз русских с канаками, он дарит Тараканову и Лане деревню с тринадцатью жителями в провинции Ханапепе.
— На берегу реки Дон! — радостно возвестил несведущим русским уже всё заранее обговоривший с королём доктор Шеффер.
На закате солнца молодых торжественно проводили в новую хижину. Русские гости и большинство канаков разошлись по своим домам. Но возле хижины на берегу реки осталось несколько мужчин и женщин в возрасте от двадцати до сорока лет. Они тихо сидели на траве вокруг дома и ждали, вслушиваясь в доносившийся изнутри нежный любовный шёпот, в котором русские слова мешались с канакскими. Когда над землёй спустилась мгла и выглянул лунный серп, бросивший серебристое отражение в воды реки, из-за тонких стен хижины стали слышны прерывистые вздохи и сладкие стоны Ланы. Насладившись этой любовной песней, вознаграждённые за своё терпение канаки с довольным видом посмотрели друг на друга и, встав с земли, молча пошли в деревню.
По примеру испанца Марина, успешно разводившего скот на острове Оаху, доктору Шефферу тоже хотелось организовать на Кауаи солидное животноводческое хозяйство. Этой идеей он поделился с королём, намекнув, что животным нужен простор и корм и неплохо было бы, если бы король уступил компании для выпаса скота подходящий участок земли. Король думал недолго и предложил доктору использовать для этих целей необитаемый остров Льхуа, расположенный к северу от острова Ниихау. По словам короля, Льхуа был невелик, но пастбищ для животных там вполне хватало. Доктор Шеффер решил отправить на Льхуа четырёх русских вместе с козами и овцами.
Животных погрузили на «Ильмень». Руководить экспедицией по доставке людей и скота на остров доктор поручил помощнику комиссионера Степану Никифорову. Ему же, с учётом того, что Никифоров разумел по-английски, он собирался дать и другое, тайное задание, касающееся капитана Водсворта. Водсворт по-прежнему не внушал Шефферу доверия, и доктор опасался, что американец вот-вот подложит ему какую-нибудь мерзкого вида свинью.
— Постарайтесь, — сказал Шеффер Никифорову незадолго до отхода корабля, — исподволь приглядеться во время плавания к капитану Водсворту. Послушайте, о чём он говорит с матросами и что матросы говорят о нём. Главное — не дайте Водсворту, если появится у него такое намерение, угнать «Ильмень» на Оаху. Как это у нас, у русских, говорится: даже сытый волк всё в лес смотрит?
— Примерно так, — согласно кивнул Никифоров.
Его, как и других промышленников, уже не удивляло, что доктор Шеффер предпочитает считать себя русским.
На «Ильмене» пошёл попутно в Ханалеи Фёдор Лещинский с поручением от доктора произвести инспекцию состояния дел в долине Шеффера и доставить оттуда мел и глину для строительных нужд в Ваимеа.
Лещинский вернулся первым на большой туземной лодке и обстоятельно доложил, что происходит в долине.
— Поначалу-то, Егор Николаевич, — подобострастно глядя на доктора, говорил Лещинский, — показалось мне, что всё там ладно, путём идёт: виноградники поднимаются, плоды на деревьях созревают, люди веселы и всем довольны, трудятся на благо компании и на полях, и на холмах, где крепости велели строить. А мистер Джордж Янг, который вами Петру Кичерову в помощь был послан, ходит хмурый и говорит мне, что не нравятся ему местные канаки, что-то они вроде замышляют. Прав оказался мистер Джордж Янг. Я-то ему впервой не поверил, успокаивал, что всё, мол, мерещится, и с лёгким сердцем собрался было, взяв груз на лодку, обратно с канаками-гребцами отплывать. Жду мистера Янга на берегу, пока он не закончит писать письмо вам, и тут вдруг прибегает он сам и Иван Бологов с ним и говорят: беда, сандвичане взбунтовались, нападение на винокурню нашу учинили, захватили бочки с вином и корни для гонки крепких напитков. Вино и напиток крепкий стали разливать по взятым с собой калабашам, и началась у них вакханалия и бесстыдство пьяное, и тот дым коромыслом уж и до фактории дошёл, но стражники, вовремя поставленные, канаков пьяных к фактории не подпустили. Только высказали они мне своё беспокойство, слышим — выстрел со стороны винокурни прозвучал. Все втроём, схватив оружие, кинулись мы к винокурне, а оттуда уж бегут нам навстречу и кричат, что охранника убили. Добежали мы и видим: кругом дым и огонь, винокурня горит, а ни одного сандвичанина рядом уже нет, будто она сама по себе вспыхнула. На сожжённой траве нашли бездыханное тело нашего стражника-алеута с тремя смертельными ножевыми ранами на теле. Собрав людей компанейских, стали тушить огонь. А мёртвого стражника принесли на факторию и послали за вождями Ханалеи и Платовым, чтоб спросить совета, что теперь делать. Вождь Ована Платов был очень сердит и сказал, что всё выведает у сородичей и накажет виновников злодеяния. А пока посоветовал всем русским и алеутам носить при себе оружие для устрашения недовольных. Ежели найдёт злодеев, пообещал Ована Платов, то будет над ними судилище и предадут их публично смерти. Но мы, помозговав, решили: не надо этого делать, чтоб не злить других канаков, кто верен нам.
Не прерывавший рассказ Лещинского доктор Шеффер и после какое-то время сокрушённо молчал. Кто же посмел, в тупом оцепенении думал он, нарушить мир и согласие в благословенной долине Шеффера? Сами ли канаки отважились на это, или кто-то тайно вдохновил их выступить против русских? Ответов на эти вопросы пока не было.
Вслух же он бесцветным голосом сказал:
— Спасибо, Фёдор Болеславович, за чёткий доклад. Ответ ваш вождю Платову считаю правильным. Нам кровь канаков проливать опасно, и лучше это пьяное недоразумение мирным путём уладить.
Отпустив Лещинского, доктор Шеффер подумал, что за усердие и верность компании вождя Платова стоит вновь наградить ценным подарком.
Рассказы вернувшихся в самый канун Нового года с острова Льхуа на бриге «Ильмень» Джорджа Янга и Степана Никифорова ещё более усугубили угрюмое настроение, в каком пребывал в последние дни доктор Шеффер. И Янг, и Никифоров были возмущены поведением капитана Водсворта.
— Я был вынужден вернуться на «Ильмене», — рассказывал Шефферу Джордж Янг, — когда увидел, что отходящий из гавани Ханалеи бриг ведёт себя как-то странно. Они напоролись на мель, и мне пришлось с помощью туземных лодок буксировать бриг с мели. Если бы задул ветер, бриг могло ударить кормой о соседний риф. Капитан Водсворт был пьян и не мог управлять кораблём. Мне ничего не оставалось, как взять командование «Ильменем» на себя, чтобы благополучно привести его в Ваимеа. В капитанской каюте я не обнаружил никаких инструментов, необходимых для вождения корабля. Просто чудо, что Водсворт не разбил его раньше.
— Но как раз накануне отплытия на остров Льхуа, — вскипел доктор Шеффер, — Водсворт пришёл ко мне и попросил выдать со склада и секстант, и компас, и хронометры. На вопрос, куда делись прежние инструменты, божился, что кто-то у него украл. А теперь нет и этого. Хорошенькие дела!
— Такие, как Водсворт, — махнул рукой Янг, — могут пропить последнюю рубашку, не то что инструменты.
Пришедший после Янга со своим докладом Степан Никифоров добавил новые краски к портрету капитана Уильяма Водсворта:
— Я разговорился с одним из матросов «Ильменя», американцем, как, мол, жизнь на корабле, не обижает ли капитан, нравится ли им на Кауаи. Матрос спросил, нет ли у меня выпить, и я угостил его. Мы выпивали в моей каюте. Водсворт в это время сменился с вахты и спал. И американец рассказал мне, что Водсворт считает короля Каумуалии дураком за то, что тот доверился русским, и будто бы капитан сам говорил королю об этом. Русские, утверждал Водсворт, обманывают короля. По словам Водсворта, как только русские построят свои крепости, они убьют Каумуалии и всех канаков, и Водсворт открыто говорил об этом некоторым вождям в Ваимеа. Вот матрос у меня и допытывался, неужели это правда. И ещё капитан говорил американским матросам корабля, что, ежели его соотечественники на Оаху помогут королю Камеамеа изгнать отсюда доктора Шеффера, он будет с ними заодно и отомстит за все унижения, какие испытал — извините, ваше благородие, за точную передачу его слов — от этого индюка доктора Шеффера. А ежели в ближайшее время ничего здесь не произойдёт, то пора, ребята, говорил Водсворт своим матросам, давать отсюда деру вместе с бригом. Вот такие пакостные слухи распространяет он о нас. И с чего бы сочинять этому матросу? Что у трезвого на уме, у пьяного на языке. На следующий день мой собутыльник, встретившись со мной на палубе, попросил опохмелиться и всё допытывался, не сказал ли он вчера спьяну чего лишнего. А я ему, Егор Николаевич, ответил, что ничего такого лишнего он не говорил.
