Взяв с собой русского плотника, доктор Шеффер вместе с королём Каумуалии посетил корабль.
— Гляньте, ваше благородие, — тыкал пальцем плотник Трофим Логунов то в одно место на шхуне, то в другое, — здесь подгнило и тут тоже, менять обшивку надо.
По словам Гайзелара, шхуна была спущена на воду восемь лет назад. Плотник же Логунов подозревал, что судну никак не менее десяти лет. И пушечное вооружение шхуны было слабоватым — всего-то три орудия небольшого калибра.
— Вы твёрдо намерены, ваше величество, купить этот корабль? — увлекая короля на бак, решил уточнить доктор Шеффер.
— Я не собираюсь покупать его, — поправил король. — Но я хочу, доктор, чтобы вы купили его для меня. Надо же мне с чем-то воевать против Камеамеа.
К счастью, последнюю реплику король произнёс, когда они достаточно отдалились от владельца шхуны Гайзелара.
— Пусть будет по-вашему, — сказал Шеффер.
Он не стал убеждать короля, что для военных целей эта шхуна малопригодна, ибо даже себе запрещал думать о войне с Камеамеа. Уж её-то он как-нибудь постарается избежать. Главное, что этот мифический повод позволил ему добиться своих целей. И доктора Шеффера вполне устраивало, что король готов удовлетвориться таким старым корытом. Дешевле обойдётся.
Гайзелар запросил за судно тринадцать тысяч долларов. Король советовал не торговаться: он компенсирует все затраты сандаловым деревом. И всё же, упирая на возраст судна и подгнившие части палубы и корпуса, доктор сбил цену до десяти с половиной тысяч долларов.
— Не будет ли лучше, доктор, оформить покупку в Гонолулу? — предложил Генри Гайзелар.
Не чувствуя подвоха, доктор Шеффер согласился. В гонолульской фактории можно эффектнее отпраздновать сделку. А кроме того, представлялась возможность проверить мореходные качества судна непосредственно в плавании.
Взяв с собой для охраны четырёх вооружённых промышленников — мрачноватый капитан Гайзелар всё же не внушал ему полного доверия, — доктор Шеффер отправился на борту «Лидии» на Оаху.
Гонолулу,
август 1816 года
Тимофею Тараканову всё больше нравилась жизнь в Гонолулу. Когда ремонт судна был завершён, а груз подсушен и доставлен обратно на борт корабля, появилось достаточно времени, чтобы обследовать окрестности. По утрам, пока солнце ещё не очень пекло, Тараканов нередко уходил на побережье океана, туда, где любили купаться канаки. К юго-востоку от деревни, у подножия горы Лаеахи, тянулась обширная отмель, покрытая чистейшим песком. Канаки называли это место Ваикики. Прибой был здесь особенно хорош. Волны, вздыбив седые гривы, шли к берегу одна за одной. Их гребни то и дело скручивались спиралью, они сердито шипели и с грозным рёвом обрушивались на песок, оставляя на нём клочья белоснежной пены.
Здесь, в Ваикики, Тараканов увидел однажды, как на гребне прибоя вдруг возник идеально сложенный парень. Слегка расставив ноги, он мчался на волне, словно подчинивший её своей воле морской бог. Когда волна достигла берега, отважный канак скользнул чуть наискось по её склону и спокойно выбежал на песок, подхватив что-то у своих ног. Подойдя к нему ближе, Тараканов рассмотрел, что юноша держит в руке небольшую, чисто отполированную доску со слегка загнутым передком. Именно она и помогала ему превратиться в необычного морского всадника.
Подрядив одного из канаков, Тараканов построил с его помощью хижину недалеко от русской фактории и теперь всё время жил на берегу. Когда в гавань пришёл «Кадьяк», Тараканов предложил комиссионеру корабля Дмитрию Торопогрицкому поселиться в его туземном доме.
Постепенно Тараканов начал с помощью то одного, то другого канака постигать азы их родного языка. Он уже знал, что прилегающая к гавани цветущая долина называется Ануану. С севера её окаймлял горный кряж, но, по словам канаков, в горах был узкий проход, и как-то Тараканов отправился туда вместе с одним из своих новых знакомых. Покидая долину, проводник надел на себя и своего спутника ожерелья из цветов. Тараканов пробовал протестовать: зачем, мол, ему цветы, но канак строго сказал, что так надо. Они поднялись узкой тропой к венчавшей проход седловине в горах. Там, на крошечной площадке у края пропасти, стояли высеченные из камня два грубых идола. Прежде чем продолжить путь и начать спуск по ту сторону седловины, проводник снял с себя и Тараканова цветочные ожерелья и заботливо надел на туловища каменных истуканов. Теперь, важно пояснил он, Акуа Но Ка Пури, стражи пропасти, будут оберегать их и им уже не грозит опасность сорваться со скал. Так Тараканов получил первый урок уважения языческой веры этих людей.
В двадцатых числах августа в Гонолулу неожиданно появился доктор Шеффер, приплывший с Кауаи на шхуне «Лидия». Игнорируя знакомство с судовым старостой «Ильменя», Шеффер, однако, несколько раз вечерами заходил в его хижину для бесед с комиссионером Торопогрицким, и задетый этим невниманием Тараканов, чтобы не мешать, каждый раз деликатно оставлял их наедине. Но как-то в очередной приход доктор Шеффер задержал его у двери и, протянув руку, сказал:
— Я слышал о вас. Вы командир охотников с «Ильменя» Тимофей Осипович Тараканов. А я, как вам должно быть известно, торговый представитель Баранова на Сандвичевых островах, доктор медицины и естественных наук, коллежский асессор Егор Николаевич фон Шеффер. Баранов дал мне полномочия задерживать на Сандвичевых любое русское судно, и надеюсь, капитан Водсворт уже объяснил вам, что после прибытия в Гонолулу вы находитесь в моём подчинении. Он говорил вам об этом?
— Что-то такое говорил, — сдержанно сказал Тараканов.
Напыщенный тон доктора Шеффера, слишком пространный титул, каким он счёл необходимым представить себя, как и командирские замашки и неприятный металлический акцент речи, — всё это вызвало у Тараканова безотчётную неприязнь к невысокому белобрысому немцу с воинственно торчащими усами.
— Мне отзывались о вас, — тем же резким неприятным голосом продолжал доктор Шеффер, — что вы толковый человек и хорошо владеете английским. Это так?
— Объясняюсь, — скупо ответил Тараканов.
— Я покупаю шхуну для кауайского короля Каумуалии и завтра в честь этого события устраиваю в три часа пополудни обед в здании нашей фактории. Приглашаю и вас. Сейчас мне некогда, но, возможно, завтра вечером, после обеда, мы поговорим с вами более подробно.
Выложив всё это голосом, напоминавшим скрип заржавленных петель, доктор круто развернулся и быстрым шагом пошёл по направлению к гавани.
Вот уж послал Господь на нашу голову, невесело подумал после его ухода Тараканов. Водсворт-то был прав: с этим лихим начальником они ещё наплачутся.
По словам Торопогрицкого, Шеффер поручил ему накрыть завтра стол в здании фактории на пятнадцать персон. Ожидался приход Джона Янга и находившихся в Гонолулу капитанов американских торговых кораблей.
Около двух пополудни доктор Шеффер, поднявшись на борт «Лидии» в сопровождении капитанов русских судов Уильяма Водсворта и Джорджа Янга, заплатил Гайзелару обещанные десять с половиной тысяч долларов, после чего был составлен акт о передаче судна во владение короля Каумуалии. Его подписали, кроме самого Гайзелара, выступившие свидетелями этой торговой сделки капитан корабля «Альбатрос» Уильям Смит и владелец недавно пришедшего в Гонолулу корабля «Авон» Айзек Виттимор, женатый на сестре братьев Уиншип и уже посвящённый Натаном в некоторые детали их плана сведения счетов с доктором Шеффером.
— Разрешите, господа, в честь этого события пригласить всех вас на обед, который состоится в русской фактории, — любезно заявил после окончания процедуры доктор Шеффер.
Приглашение было принято, и, сев в шлюпку, вся компания отправилась на берег.
У входа на территорию фактории их приветствовали, взяв винтовки с примкнутыми штыками на караул, поставленные Торопогрицким двое часовых из русских промышленников.
